ВС поддержал взыскание с больницы компенсации за смерть пациента вскоре после госпитализации

Суд отменил решение апелляции, отказавшей жене пациента, скоропостижно скончавшегося после обращения в медучреждение, во взыскании компенсации морального вреда за несвоевременную и ненадлежащую помощь

Мнения экспертов «АГ» разделились. Одна из них полагает, что позиция ВС, выраженная в определении, устранит правовую неопределенность и позволит гражданам восстановить их нарушенные права. Другой эксперт считает, что она создает очень опасный для медучреждений прецедент и увеличивает их финансовые риски в случае рассмотрения дела о характере оказанной медпомощи в судебном порядке.

25 февраля Верховный Суд РФ вынес Определение № 69-КГ18-22 по кассационной жалобе гражданки на решение суда апелляционной инстанции, отказавшего в компенсации морального вреда за несвоевременное и некачественное оказание медпомощи, повлекшее скоропостижную смерть ее супруга.

Как указано в определении, жительница ХМАО-Югры Наталья Задворова в июне 2017 г. обратилась в суд с иском к городской больнице о компенсации морального вреда. В обоснование требований она указала, что при поступлении в медучреждение ее мужу неправильно установили диагноз, он был госпитализирован в непрофильное отделение и фактически оставлен в палате без оказания необходимой помощи, что привело к смерти.

Истица добавила, что в больницу муж пришел самостоятельно, находился в сознании, а спустя три часа после госпитализации скончался. При этом сотрудники больницы не смогли объяснить ей причину смерти, сообщить, в какой палате находился муж, а также не знали о том, что его тело уже находится в морге. Таким образом, отметила истица, неправомерными действиями сотрудников больницы ей были причинены нравственные страдания, в связи с чем она просила суд взыскать в ее пользу компенсацию морального вреда в 3 млн руб.

Результаты судебно-медицинской экспертизы, назначенной судом, подтвердили несвоевременное и некачественное оказание медпомощи: имелись недостатки ведения медицинской документации, оценки результатов исследований и назначений лекарств, своевременности произведенных обследований, в медкарте отсутствовали данные о том, что назначенные препараты на самом деле вводились больному. Экспертная комиссия также отметила, что сильно сомневается в эффективности данного лечения, и сделала вывод о неблагоприятном прогнозе для жизни больного.

Суд частично удовлетворил требования, взыскав в ее пользу компенсацию в 750 тыс. руб. При этом он, с учетом положений ст. 98 Закона об охране здоровья, а также ст. 150, 151, 1064 и 1101 ГК РФ, исходил из того, что неправомерными действиями медработников истице были причинены нравственные страдания в связи с ненадлежащей и несвоевременной помощи ее больному мужу, а также в связи с переживаниями о том, что в момент смерти он был обнаружен лежащим на полу. При этом суд сделал вывод об отсутствии причинно-следственной связи между действиями работников больницы и последствиями в виде смерти больного.

Однако апелляция отменила это решение и приняла новое – об отказе в компенсации морального вреда. При этом суд указал, что потерпевшая требовала компенсации морального вреда за действия (бездействие) медработников, повлекшие смерть ее супруга. Таким образом, первая инстанция, взыскав с ответчика компенсацию за некачественную и несвоевременную медпомощь, вышла за пределы заявленных требований, тем самым нарушив положения ч. 3 ст. 196 ГПК РФ.

В кассационной жалобе, направленной в ВС, заявительница просила отменить апелляционное определение как незаконное и оставить в силе решение первой инстанции.

ВС поддержал выводы первой инстанции

Рассмотрев материалы дела, Верховный Суд указал, что вывод апелляционной инстанции сделан без учета нормативных положений Закона об основах охраны здоровья граждан. При этом он отметил, что согласно разъяснениям, изложенным в Постановления Пленума от 20 декабря 1994 г. № 10, моральный вред, в частности, может заключаться в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потерей работы, раскрытием семейной, врачебной тайны, распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию, временным ограничением или лишением каких-либо прав, физической болью, связанной с причиненным увечьем, иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесенным в результате нравственных страданий, и др.

Суд добавил, что согласно правовой позиции, изложенной в п. 6 Постановления Пленума от 24 июня 2008 г. № 11, при определении закона и иного нормативного акта, а также установлении правоотношений сторон следует исходить из совокупности данных. Поскольку основанием иска являются фактические обстоятельства, то указание истцом конкретной правовой нормы в обоснование иска не является определяющим при решении судьей вопроса о том, каким законом следует руководствоваться при разрешении спора.

Высшая судебная инстанция подчеркнула, что нижестоящий суд вследствие неправильного истолкования подлежащих применению к спорным отношениям норм материального права, а также нарушения норм процессуального права пришел к ошибочному выводу о выходе суда первой инстанции за пределы заявленных исковых требований. Отказывая в удовлетворении иска, он не учел его фактические основания.

В частности, истица, отметил ВС, указывала в исковом заявлении, что медицинская помощь ее мужу была оказана некачественно и несвоевременно; в результате бездействия персонала больницы и оставлении в стационаре без медпомощи больной был обнаружен на полу в момент наступления клинической смерти. При этом осознание того, что испытывал супруг истицы, находясь в стационаре без необходимой медпомощи, не могло не заставлять женщину переживать и нервничать, т.е. испытывать нравственные страдания.

Таким образом, требования о компенсации морального вреда были заявлены истицей в связи с тем, что лично ей ответчиком были причинены нравственные страдания по поводу состояния здоровья близкого человека. «Приведенные выше фактические обстоятельства, указанные <…> в качестве основания иска о компенсации морального вреда, судом апелляционной инстанции вследствие нарушения им норм материального и процессуального права оставлены без внимания и соответствующей правовой оценки, что привело к неправомерному разделению <…> одного искового требования <…> на два самостоятельных требования, и, как следствие, ошибочному выводу о нарушении судом первой инстанции <…> положений ч. 3 ст. 196 ГПК», – сообщается в определении.

Верховный Суд подчеркнул, что первая инстанция, в свою очередь, правильно применила нормы материального права, установив обстоятельства, имеющие значение для дела. При определении размера компенсации суд также учел характер и степень нравственных страданий, причиненных истице действиями персонала больницы.

«Не установив каких-либо новых обстоятельств, не применив правильно нормы материального права и нормы процессуального права, суд апелляционной инстанции не согласился с приведенными выводами суда первой инстанции и отказал… в иске, придя к ошибочному выводу об отсутствии правовых оснований для удовлетворения заявленных… исковых требований», – отмечается в документе.

Высшая инстанция указала и на другие существенные нарушения норм процессуального права, допущенные апелляцией. Так, при необходимости проверить обжалуемое решение первой инстанции в полном объеме он должен в определении указать мотивы, в соответствии с которыми пришел к такому выводу. В частности, при рассмотрении апелляционной жалобы больницы, в которой отмечалось, что выявленные дефекты оказания медпомощи ни прямо, ни косвенно не связаны со смертью больного, а взыскание компенсации за некачественное оказание медпомощи может быть осуществлено в пользу потребителя данных услуг, которым заявительница не является, учтены не были. ВС отметил, что в тексте жалобы больницы доводов о нарушении первой инстанцией положений ч. 3 ст. 196 ГПК не содержалось.

Таким образом, суд в нарушение ч. 1 ст. 327.1, п. 6 ч. 2 ст. 329 ГПК вышел за пределы доводов апелляционной жалобы, не приведя в определении мотивы, по которым он пришел к выводу о необходимости проверки судебного решения в полном объеме. Подобные нарушения процессуального закона, подчеркивается в определении, искажают смысл и задачи гражданского судопроизводства и противоречат принципу состязательности и равноправия сторон.

В итоге ВС отменил апелляционное определение, оставив в силе решение суда первой инстанции.

Комментарии экспертов «АГ»

Комментируя позицию высшей судебной инстанции, адвокат АП Челябинской области Елена Цыпина отметила, что Верховный Суд «наконец-то встал на позицию граждан, обращающихся в суд за взысканием морального вреда в связи с потерей родственников из-за оказания ненадлежащей медицинской помощи, и разрешил правовую неопределенность».

«Действительно, в части взыскания морального вреда в связи с потерей родственника в результате ненадлежащего оказания медпомощи судебная практика сложилась», – пояснила она. При этом эксперт добавила, что суды взыскивают компенсацию, ссылаясь на положения Конституции РФ, Закона об охране здоровья, ГК, а также Постановления Пленума ВС РФ № 10 с учетом обстоятельств дела, заключений страховой компании, надзорных органов, результатов судебной экспертизы и т.д. При этом суммы компенсации морального вреда зависят от характера и степени физических и нравственных страданий, индивидуальных особенностей истца, в том числе как обстоятельства случившегося отразились на привычном укладе жизни истца, повлияли на его физическое и психическое состояние.

Однако, добавила Елены Цыпина, в части удовлетворения исковых требований о взыскании морального вреда в связи с неправомерными действиями либо бездействием сотрудников медучреждения в отношении родственника, умершего в результате ненадлежащего ему оказания медицинской помощи, как в описываемом судебном споре, суды отказывают, ссылаясь на отсутствие предусмотренных законом оснований. «Между тем положения ст. 151 ГК, а также Постановления № 10 позволяют удовлетворять такие требования», – подчеркнула адвокат. Так, ст. 151 ГК РФ предусмотрено, что если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда.

Кроме того, добавила адвокат, приведенный в Постановлении № 10 перечень категорий морального вреда не является исчерпывающим, что позволяет взыскивать компенсацию в связи с неправомерными действиями сотрудников медицинского учреждения. «В моей практике встречаются подобные медицинские споры, при этом суды отказывают в удовлетворении исковых требований по указанным выше основаниям», – резюмировала она. Елена Цыпина полагает, что позиция ВС, выраженная в рассматриваемом определении, устранит правовую неопределенность и позволит гражданам восстановить их нарушенные права.

По мнению старшего партнера юридической группы «Ремез, Печерей и Юсуфов» Ивана Печерея, ВС принял несколько странное решение, поскольку, удовлетворяя требования заявителя, фактически ушел от основных положений гражданского законодательства, определяющих ответственность за причинение вреда, а именно – такого обязательного условия, как наличие причинной связи между вредом и противоправными действиями.

Также, добавил эксперт, не совсем понятен вывод ВС о том, что в данной ситуации допускается выход суда при принятии решения за пределы заявленных требований, поскольку в обоснование данного вывода высшая судебная инстанция не привела конкретные нормы федеральных законов, как это должно следовать по смыслу ч. 3 ст. 196 ГК РФ, дав обобщенный анализ взаимосвязанных норм законодательства без какой-либо конкретики.

Кроме того, подчеркнул Иван Печерей, Верховный Суд фактически создал дополнительное основание для компенсации вреда не самому потребителю медицинских услуг, а иным гражданам, состоящим в родстве с последним, что, по мнению эксперта, противоречит логике законодательства о защите прав потребителей. «Исходя из моей практики, как правило, при отсутствии причинно-следственной связи между действиями причинителя вреда и негативными последствиями для истца, суды отказывали в удовлетворении требований о компенсации морального вреда, – пояснил он. – При этом также имели место случаи, когда моральный вред взыскивался в пользу родственников умершего пациента, но в этих случаях причинно-следственная связь была установлена».

Рассматриваемое определение, считает эксперт, создает очень опасный для медицинских организаций прецедент, «поскольку теперь судебная практика при рассмотрении так называемых “врачебных дел” будет исходить из возможности компенсировать моральный вред близким родственникам пациента, что значительно увеличивает финансовые риски для медицинских организаций в случае рассмотрения дела о характере оказанной медпомощи в судебном порядке».

Татьяна Кузнецова