ВС уточнил нюансы привлечения к субсидиарной ответственности в условиях корпоративного конфликта

Суд указал, что аффилированность лиц может не только проистекать из их родственных отношений, но и быть фактической, а привлечение к субсидиарной ответственности не может использоваться для разрешения корпоративных споров

Одна из экспертов согласилась с позицией ВС о том, что установление момента возникновения у должника признаков неплатежеспособности и недостаточности имущества является вопросом права, а не факта и устанавливается судом по результатам оценки доказательств. Другой указал, что Суд напомнил о необходимости при определении размера субсидиарной ответственности разграничивать сроки возникновения обязательств должника, по которым указанные лица привлекаются к субсидиарной ответственности, и сроки их исполнения, которые не всегда совпадают

21 сентября Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда РФ вынесла Определение № 310-ЭС20-7837 по делу о привлечении генерального директора организации-банкрота и ее мажоритарного участника к субсидиарной ответственности в условиях корпоративного конфликта.

Суды удовлетворили требования о привлечении ответчиков к субсидиарной ответственности

С конца ноября 2011 г. по начало декабря 2015 г. Никита Кузин был генеральным директором ООО «Егорье», в отношении которого было введено конкурсное производство. Этот гражданин владеет 8,5% доли в уставном капитале должника, 51% долей в обществе принадлежит его отцу – Сергею Кузину. В состав иных участников общества вошли также Антон Кругляков (17% доли), Александр Копенкин (8,5%), а также сам должник (15%).

В рамках дела о банкротстве общества его кредиторы – ЗАО НПК «Геотехнология» и член совета директоров этого ЗАО Алексей Кругляков – обратились в суд с заявлениями о привлечении Никиты и Сергея Кузиных к субсидиарной ответственности. По мнению истцов, ответчики нарушили обязанности по своевременному обращению должника с заявлением о собственном банкротстве, что повлекло невозможность удовлетворения требований конкурсных кредиторов. Они также ссылались на наличие трех презумпций в подтверждение своих доводов: непередача документации конкурсному управляющему; совершение убыточных сделок; искажение данных бухгалтерской и иной финансовой отчетности.

При рассмотрении спора в арбитражном суде Кузины утверждали, что в обществе имеется корпоративный конфликт между ними и группой Кругляковых, при этом более 90% требований кредиторов, включенных в реестр, принадлежит сторонам этого конфликта. По мнению ответчиков, предъявление иска о привлечении их к субсидиарной ответственности является средством давления на них.

При рассмотрении дела в суде первой инстанции была проведена экспертиза по вопросу о дате возникновения у должника признаков неплатежеспособности, по результатам которой эксперты указали, что такие признаки возникли по состоянию на 24 июля 2013 г. В связи с этим суд заключил, что руководитель должника должен был обратиться с заявлением о банкротстве не позднее этой даты, чего он не сделал.

Кроме того, суд счел, что Сергей Кузин, будучи близким родственником генерального директора общества, а также в силу преобладающего влияния в уставном капитале должника, знал об имеющейся неплатежеспособности и мог обязать Никиту Кузина обратиться с заявлением о банкротстве. Этот гражданин, как указал суд, также мог проинформировать незаинтересованных кредиторов и контрагентов о тяжелом финансовом положении общества с целью правильного выстраивания дальнейших взаимоотношений с должником.

Рассматривая довод о совершении ответчиками убыточных сделок, суд отметил, что часть обязательств должника возникла в результате заключения договоров поручительства в целях обеспечения исполнения обязательств общества «Агротон» перед обществом «НИК-центр» по договорам займа. И заемщик, и заимодавец, отметила первая инстанция, были подконтрольны Сергею Кузину, что указывает на недобросовестный характер обеспечительных сделок. Кроме того, суд выявил, что в преддверии банкротства в 2013 г. ответчики продали самому обществу часть принадлежащих им долей в его уставном капитале по завышенной цене.

Отклоняя довод ответчиков о наличии корпоративного конфликта, суд первой инстанции указал, что аффилированность между участником должника Антоном Кругляковым, а также кредиторами Алексеем Кругляковым и ЗАО НПК «Геотехнология» не подтверждена. При этом суд сослался на решение Хорошевского районного суда города Москвы от 20 октября 2015 г. по делу № 2-5348/2015, которым родственные отношения между Антоном и Алексеем Кругляковыми признаны недоказанными. В итоге суд удовлетворил требования заявителей и взыскал с Кузиных солидарно свыше 75 млн руб. Впоследствии апелляция и кассация поддержали его определение.

Неплатежеспособность как юридическая категория, а не вопрос факта

В дальнейшем Сергей Кузин оспорил судебные акты в Верховный Суд РФ, Судебная коллегия по экономическим спорам которого после изучения дела № А23-6235/2015 согласилась с его доводами.

Как пояснила Экономколлегия, из установленных судами обстоятельств дела следует, что основная часть обязательств должника возникла до 24 июля 2013 г. При этом нижестоящие инстанции фактически квалифицировали срок возникновения обязательства в качестве срока его исполнения, ошибочно смешав названные понятия. ВС также назвал ошибочным вывод о неплатежеспособности должника начиная с вышеуказанной даты, основанный исключительно на заключении судебной экспертизы. Как указал Суд, неплатежеспособность с точки зрения законодательства о банкротстве является юридической категорией, определение наличия которой относится к исключительной компетенции судов. Перед экспертом может быть поставлен только вопрос факта (в рассматриваемом случае оценка финансового состояния должника), в то время как установление признаков неплатежеспособности относится к вопросам права.

Верховный Суд отметил, что в период неплатежеспособности, предшествовавший возбуждению дела о банкротстве (2013–2015 гг.), к спорным отношениям применялась редакция Закона о банкротстве, которая не предусматривала ни права, ни обязанности органа управления, отвечающего за ликвидацию должника, обращаться в суд с заявлением о банкротстве должника. Высшая судебная инстанция добавила, что нижестоящие инстанции не учли, что требования, основанные на спорном договоре поручительства, были включены в реестр кредиторов должника. Соответственно, этот договор не мог быть противопоставлен Кузиным в рамках иска о привлечении их к субсидиарной ответственности, так как ранее судами не была усмотрена недобросовестность в поведении органов управления общества при заключении договора.

Кроме того, ВС заметил, что в отношении сделок по продаже Кузиными самому обществу частей долей в его уставном капитале судами в нарушение положений статей АПК РФ не приведены мотивы, по которым они отклонили возражения ответчиков. В частности, Сергей и Никита Кузины обращали внимание судов на то, что, во-первых, сделки по продаже долей самому должнику по аналогичной цене были заключены со всеми участниками общества, а не только с ними; во-вторых, фактическая оплата со стороны должника за указанные доли не осуществлялась.

Делая вывод о том, что записи в отчетности должника носили формальный характер и не отражали реальное положение дел, Верховный Суд отметил, что суды не указали, как этот факт негативно повлиял на проведение процедур банкротства, так как сами они признали состоявшейся передачу конкурсному управляющему всей документации о хозяйственной деятельности должника.

ВС проанализировал корпоративный конфликт между участниками общества

Относительно корпоративного конфликта Суд пояснил, что аффилированность лиц может не только проистекать из их родственных отношений, но и являться фактической. Кроме того, юридическая аффилированность может быть подтверждена через принадлежность сторон к одной группе лиц (в частности, посредством нахождения в органах юрлица). Представители истцов, отметил Суд, фактически не опровергли позицию Кузиных об аффилированности Кругляковых, основанную на совокупности ряда обстоятельств, в частности, что и Алексей, и Антон Кругляковы входили в совет директоров ЗАО НПК «Геотехнология».

Верховный Суд подчеркнул, что если доводы об имеющемся в обществе корпоративном конфликте соответствуют действительности, то судам необходимо было исходить из следующего. Иск о привлечении к субсидиарной ответственности является групповым косвенным иском, так как он предполагает предъявление полномочным лицом в интересах группы лиц, объединяющей правовое сообщество кредиторов должника, требования к контролирующим лицам, направленного на компенсацию последствий их негативных действий по доведению должника до банкротства.

Требование о привлечении к субсидиарной ответственности в материально-правовом смысле принадлежит независимым от должника кредиторам, является исключительно их средством защиты. «Однако, по утверждению Кузиных, в рассматриваемом случае истцы и их аффилированные лица сами являлись причастными к управлению должником, то есть они не имеют статуса независимых кредиторов, что лишает их возможности заявлять требование о привлечении к субсидиарной ответственности. Предъявление подобного иска по существу может быть расценено как попытка Кругляковых компенсировать последствия своих неудачных действий по вхождению в капитал должника и инвестированию в его бизнес. В то же время механизм привлечения к субсидиарной ответственности не может быть использован для разрешения корпоративных споров», – указал ВС.

Как пояснил Суд, если Кругляковы полагали, что их партнеры по бизнесу Кузины действовали неразумно или недобросовестно по отношению к обществу, то они имели возможность прибегнуть к средствам защиты, имеющимся в арсенале корпоративного (но не банкротного) законодательства. Среди таких средств, в частности, предъявление требований о взыскании убытков, исключении из общества, оспаривание сделок по корпоративным основаниям. «Таким образом, вопрос о связанности Круглякова Алексея и ЗАО НПК “Геотехнология” с Кругляковым Антоном (участником должника) имел существенное значение для определения взаимного статуса участников процесса по отношению друг к другу и правильного разрешения спора, однако суды данные обстоятельства не выяснили», – отметил Суд, отменив судебные акты нижестоящих инстанций и вернув дело на новое рассмотрение в первую инстанцию.

Эксперты «АГ» прокомментировали выводы Суда

Руководитель группы по банкротству «Качкин и Партнеры» Александра Улезко полагает, что в рассматриваемом споре нижестоящие суды допустили ряд довольно очевидных ошибок, на которые справедливо указал Верховный Суд. «Например, нет никаких сомнений в том, что до вступления в силу (30 июля 2017 г.) норм федерального закона № 266-ФЗ, внесшего в Закон о банкротстве ряд изменений, ответственность за неподачу или несвоевременную подачу заявления о признании должника банкротом нес только руководитель должника. Странно, что суды изначально приняли во внимание доводы заявителя о том, что участник мог и должен был дать указания руководителю должника о подаче заявления о признании должника банкротом еще в 2013 г.», – отметила эксперт.

По ее словам, то же самое касается учета обязательств из договоров, заключенных до возникновения признаков неплатежеспособности. «Цель введения нормы об обязанности руководителя должника (а с 30 июля 2017 г. – и иных контролирующих лиц) принять соответствующее решение и обратиться в суд с заявлением о признании должника банкротом заключается в недопущении сокрытия от кредиторов, вступающих в правоотношения с компанией, информации о ее неудовлетворительном имущественном положении, поскольку такая ситуация может привести к возникновению убытков на стороне новых кредиторов, введенных в заблуждение в момент заключения договоров с контрагентом. Так что главными являются момент вступления контрагента в правоотношения с должником и вопрос о том, была ли в этот момент обязанность у должника обратиться в суд с заявлением о признании должника банкротом», – пояснила Александра Улезко.

Она отметила, что самым главным и важным в споре о субсидиарной ответственности ООО «Егорье» является вопрос о том, могут ли признаки неплатежеспособности и недостаточности имущества определяться по результатам экспертизы, на который в комментируемом определении ВС РФ дан отрицательный ответ. «Полностью с этим согласна. Полагаю, что установление момента возникновения у должника признаков неплатежеспособности и недостаточности имущества является вопросом права, а не факта и устанавливается судом по результатам оценки доказательств».

По словам Александры Улезко, в целом судебной практикой поддерживался и раньше такой подход, но периодически спор о привлечении к субсидиарной ответственности превращался в «битву экспертиз». «Я считаю, что это в корне неправильно. В качестве положительного примера можно привести Постановление Арбитражного суда Волго-Вятского округа от 29 августа 2014 г. по делу № А43-12586/2012 или Постановление Арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 4 июня 2020 г. по делу № А32-13465/2014, – подчеркнула она. – А в деле о банкротстве ОАО “АК “Трансаэро” суд справедливо указал, что экспертное заключение по вопросу возникновения признаков неплатежеспособности и недостаточности имущества при наличии разночтений лиц, участвующих в деле, по данному вопросу может быть учтено судом лишь в качестве альтернативного доказательства (Постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 28 августа 2020 г. по делу № А56-75891/2015)».

Александра Улезко также назвала интересной позицию Суда о том, что требование о привлечении к субсидиарной ответственности в материально-правовом смысле принадлежит независимым от должника кредиторам, является исключительно их средством защиты. «Эта позиция требует более глубокого осмысления и, на мой взгляд, не является однозначной. К примеру, если требования кредитора субординированы, получается, что он не может просить привлечь к субсидиарной ответственности лиц, контролирующих должника, если последние довели компанию до банкротства, а требования такого субординированного кредитора в размер субсидиарной ответственности не включаются. В определении по делу ООО “Егорье” Суд ссылается на п. 11 ст. 61.11 Закона о банкротстве, устанавливающий правило, согласно которому в размер субсидиарной ответственности не включаются требования, принадлежащие ответчику либо заинтересованным по отношению к нему лицам. Но в нем идет речь не о всех лицах, аффилированных по отношению к должнику, а только о контролирующих лицах, привлеченных к субсидиарной ответственности, и связанных с ним лицах. Смысл данной нормы в том, что если лицо довело компанию до банкротства, то ни напрямую, ни косвенно оно не может претендовать на распределение конкурсной массы», – заключила эксперт.

Как отметил адвокат, партнер юридической компании Tenzor Consulting Антон Макейчук, в рассматриваемом деле Верховный Суд напомнил, что при определении размера субсидиарной ответственности судам следует разграничивать сроки возникновения обязательств должника, по которым указанные лица привлекаются к субсидиарной ответственности, и сроки их исполнения, которые не всегда совпадают.

Эксперт также обратил внимание, что в этом деле сыграла роль совокупность обстоятельств, свидетельствующих о связанности между собой участника общества и крупных кредиторов должника, выступающих на стороне заявителя. «Если нижестоящими судами будет установлена как минимум фактическая аффилированность указанных лиц, то последние утрачивают право на подачу соответствующего заявления, так как они не были лишены возможности воспользоваться средствами корпоративной защиты, – пояснил Антон Макейчук. – Такой правовой подход позволит внести ясность при применении ст. 61.14 Закона о банкротстве и определении субъектного состава на стороне заявителя требования о привлечении к субсидиарной ответственности. В дальнейшем при рассмотрении подобных споров следует учитывать, что вопрос о связанности участника должника с заявителем имеет существенное значение для правильного разрешения спора».