ВС: не каждое уклонение от погашения кредиторской задолженности – злостное

Суд подчеркнул, что злостное уклонение следует отграничивать от непогашения долга вследствие отсутствия возможности, нерационального ведения домашнего хозяйства или стечения жизненных обстоятельств

В комментарии «АГ» один из экспертов отметил, что Верховный Суд в очередной раз обратил внимание нижестоящих инстанций на то, что при оценке условий освобождения от долгов нужно исследовать не только поведение должника, но и поведение его кредиторов. Второй посчитал, что для большей защиты интересов кредиторов стоит внести в Закон о банкротстве положения, позволяющие кредиторам рассчитывать на погашение их задолженности в случае восстановления платежеспособности должника в течение короткого времени после признания банкротом.

Верховный Суд опубликовал Определение
№ 310-ЭС20-6956, в котором разобрался в том, как действия самого кредитора влияют на должника.

Обстоятельства спора

Михаил Хаймс и Ольга Морозова 6 ноября 2015 г. заключили предварительный договор купли-продажи принадлежащих мужчине земельного участка и расположенного на нем жилого дома, обремененных залогом в пользу ЗАО «Транскапиталбанк». Сумма покупки должна была составить 5,1 млн руб. По его условиям продавец обязался до заключения основного договора погасить задолженность перед Транскапиталбанком по кредитному договору, а также запись о залоге в отношении земельного участка и жилого дома. Стороны согласовали, что, в случае если основной договор купли-продажи не будет заключен до 13 ноября 2015 г., они продлят срок действия предварительного договора.

Исполняя условия предварительного договора, Ольга Морозова 6 ноября 2015 г. передала 2,1 млн руб. Михаилу Хаймсу. Большую часть полученного он в тот же день потратил на выплату долга Транскапиталбанку, после чего ипотека была прекращена, остальное – израсходовал на исполнение обязательств перед другими кредиторами и на содержание семьи.

Ольга Морозова, заключая предварительный договор и вручая аванс, не располагала всей суммой, необходимой для приобретения недвижимости. Она надеялась получить кредит и за счет привлеченных средств рассчитаться с продавцом, однако в выдаче кредита ей было отказано.

В дальнейшем срок заключения основного договора неоднократно переносился по просьбе Морозовой. Она предлагала Михаилу Хаймсу продать земельный участок и жилой дом за 3,1 млн руб., то есть на 2 млн руб. дешевле, чем было предусмотрено предварительным договором. Хаймс, в свою очередь, предложил снизить цену недвижимости до 4 970 000 руб.

Ввиду того что Михаил Хаймс не согласился продать имущество за 3,1 млн руб., Ольга Морозова потребовала вернуть ей аванс. Хаймс полученную сумму не возвратил, в связи с чем женщина обратилась с иском в суд общей юрисдикции.

Суды разошлись в оценках добросовестности должника

Решением Калужского районного суда Калужской области от 3 августа 2016 г. по делу № 2-8144/2016
иск был удовлетворен, с Михаила Хаймса было взыскано 2,1 млн руб. как неосновательное обогащение. Впоследствии Ольга Морозова подала в тот же районный суд иск о взыскании с ответчика процентов за пользование чужими денежными средствами, который также был удовлетворен 29 января 2018 г. (дело № 2-862/2018) – с должника были взысканы проценты в сумме более 240 тыс. руб., а также проценты, начисляемые на сумму невозвращенного аванса с 14 декабря 2017 г. по день фактического возврата.

16 февраля 2018 г. Арбитражный суд Калужской области по заявлению Михаила Хаймса возбудил настоящее дело о банкротстве, а 18 апреля 2018 г. мужчина был признан несостоятельным. В ходе процедуры реализации имущества в реестр требований кредиторов должника были включены требования Ольги Морозовой и еще одного кредитора – АО «Национальный банк «ТРАСТ».

Конкурсная масса Хаймса была сформирована из зарплаты и денежных средств, вырученных от продажи автомобиля. Требования кредиторов были погашены на 6,86%. Недвижимое имущество, которое ранее намеревалась купить Ольга Морозова, было исключено из конкурсной массы, поскольку для мужчины и его семьи жилой дом являлся единственным пригодным для постоянного проживания помещением. Так как иного имущества у должника не имелось, суды пришли к выводу о целесообразности завершения процедуры реализации имущества.

При этом суд первой инстанции не освободил Михаила Хаймса от дальнейшего исполнения обязательств перед Ольгой Морозовой, квалифицировав его действия (бездействие) как злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности, подтвержденной решениями районного суда от 3 августа 2016 г. и от 29 января 2018 г. (п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве). Суд счел, что Михаил Хаймс на протяжении двух лет не предпринимал надлежащих мер к возврату неосновательного обогащения.

Суд апелляционной инстанции указал, что финансовый управляющий не выявил признаки преднамеренного или фиктивного банкротства Михаила Хаймса, факты совершения им сделок, не соответствующих закону. Вступившим в законную силу решением суда установлено, что основной договор купли-продажи земельного участка и жилого дома не заключен по вине Морозовой. В то же время должник, исполняя условия предварительного договора и следуя достигнутой с покупателем договоренности, израсходовал основную часть полученного аванса на исполнение обязательств по возврату заемных средств банку, обеспечил тем самым погашение записи об ипотеке в отношении недвижимого имущества; лица, проживавшие в жилом доме, были сняты с регистрационного учета. После возникновения обязанности возвратить аванс Михаил Хаймс зарегистрировался в качестве ИП и работал таксистом, направляя часть доходов от этой деятельности на погашение задолженности перед Ольгой Морозовой. В процедуре банкротства мужчина продал свой автомобиль и устроился работать водителем, доходы не скрывал, тратил их на расчеты с кредиторами. Суд апелляционной инстанции пришел к выводу о том, что должник действовал добросовестно: исполнял предварительный договор купли-продажи и не уклонялся от погашения задолженности перед Морозовой.

Отменяя постановление апелляции, окружной суд признал правильным вывод первой инстанции о злостном уклонении Хаймса от погашения кредиторской задолженности. Кассация указала, что освобождение должника от исполнения обязательств перед Морозовой по результатам процедуры реализации имущества безосновательно нивелирует последствия недобросовестных действий Михаила Хаймса, израсходовавшего часть полученного по предварительному договору купли-продажи аванса по своему усмотрению и совершившего действия, направленные на защиту недвижимого имущества исполнительским иммунитетом.

ВС пояснил, что считать злостным уклонением от погашения кредиторской задолженности

Михаил Хаймс обратился в Верховный Суд, который, изучив материалы дела
№ А23-734/2018, напомнил, что согласно абз. 4 п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве освобождение гражданина от исполнения обязательств не допускается, в частности, если он злостно уклонился от погашения кредиторской задолженности, что может быть установлено в рамках любого судебного процесса (обособленного спора) по делу о банкротстве должника, а также в иных делах (п. 45 Постановления Пленума ВС РФ от 13 октября 2015 г. № 45 «О некоторых вопросах, связанных с введением в действие процедур, применяемых в делах о несостоятельности (банкротстве) граждан»).

ВС заметил, что злостное уклонение от погашения задолженности выражается в стойком умышленном нежелании должника исполнять обязательство при наличии возможности. Такое уклонение обычно не ограничивается простым бездействием; как правило, поведение должника активно, он продолжительное время совершает намеренные действия для достижения своей противоправной цели. Злостное уклонение следует отграничивать от непогашения долга вследствие отсутствия возможности, нерационального ведения домашнего хозяйства или стечения жизненных обстоятельств.

Высшая инстанция указала, что признаки злостности уклонения обнаруживаются помимо прочего в том, что должник умышленно скрывает свои действительные доходы или имущество, на которые может быть обращено взыскание, совершает в отношении этого имущества незаконные действия, в том числе мнимые сделки, с тем чтобы не производить расчеты с кредитором, изменяет место жительства или имя, не извещая об этом кредитора, противодействует судебному приставу-исполнителю или финансовому управляющему в исполнении обязанностей по формированию имущественной массы, подлежащей описи, реализации и направлению на погашение задолженности по обязательству, несмотря на требования кредитора о погашении долга, ведет явно роскошный образ жизни.

ВС отметил, что по смыслу абз. 4 п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве само по себе неудовлетворение требования кредитора, в том числе длительное, не может квалифицироваться как злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности.

Верховный Суд указал, что в рассматриваемом случае задолженность на стороне Михаила Хаймса сформировалась по обстоятельствам, находящимся вне сферы его контроля. Так, причиной незаключения основного договора купли-продажи послужил отказ Ольге Морозовой в выдаче кредита. При этом женщина уже на стадии передачи денег не могла не осознавать, что аванс будет им потрачен, в том числе на погашение собственного ипотечного кредита, а уровень доходов Хаймса и его имущественное положение не позволят вернуть полученную сумму.

«Несмотря на это, она, не дожидаясь положительного заключения по вопросу о возможности получения кредита, приняла высокорискованное решение, вступила в договорные отношения с Хаймсом М.С. и передала ему часть выкупной цены. Хаймс М.С., как уже отмечалось, исполнил условия предварительного договора – погасил запись об ипотеке, обеспечил снятие с регистрационного учета лиц, проживавших в доме. В это время Хаймс М.С. не мог предположить, что на его стороне возникнет обязательство из неосновательного обогащения, поэтому и потратил оставшиеся от снятия залогового обременения суммы по своему усмотрению, разумно полагая, что основной договор будет заключен. Данные действия Хаймса М.С. нельзя было квалифицировать как недобросовестные», – подчеркивается в определении.

ВС указал, что суд общей юрисдикции, признав Ольгу Морозову неисправной стороной (лицом, ответственным за незаключение основного договора), взыскал в ее пользу сумму аванса исходя из положений п. 2 ст. 1102 ГК РФ, не ставящих обязанность по возврату неосновательного обогащения в зависимость от того, чем это обогащение было вызвано (поведением приобретателя, потерпевшего, третьих лиц или произошло помимо их воли).

Таким образом, отметил Суд, ни судом общей юрисдикции, ни арбитражными судами не была установлена противоправность поведения должника при возникновении обязательства перед Ольгой Морозовой из неосновательного обогащения, наоборот, неосновательное обогащение стало результатом поведения самого кредитора. «Равным образом судами не были установлены факты уклонения Хаймса М.С. от исполнения названного обязательства. Он погашал задолженность как в рамках исполнительного производства, так и в ходе процедуры банкротства настолько, насколько позволяли его доходы, не совершал действия, отрицательно повлиявшие на ход исполнительного производства, формирование конкурсной массы и возможность удовлетворения требований кредиторов», – отмечается в документе.

Верховный Суд указал, что примененный судами первой инстанции и округа абз. 4 п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве направлен на недопустимость использования механизма освобождения гражданина от обязательства в случаях, когда при возникновении или исполнении обязательства имело место поведение, не согласующееся с требованиями ст. 1 ГК РФ, согласно которым при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно, никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения. При этом ВС отметил, что поведение Михаила Хаймса не расходилось с положениями ст. 1 ГК.

«Суд округа, по сути, упрекнул Хаймса М.С. в том, что он воспользовался исполнительским иммунитетом в отношении жилого дома и земельного участка, на котором этот дом расположен. Вместе с тем правила об исполнительском иммунитете закреплены в абзаце втором части 1 статьи 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и базируются на положениях части 1 статьи 40 Конституции Российской Федерации, защищающей право каждого на жилище. Действительно, подписав предварительный договор, Хаймс М.С. выразил намерение продать дом, но это намерение он хотел осуществить в 2015 году, исходя из сложившегося в это время состояния рынка недвижимости, при условии получения за свое имущество конкретной суммы – 5 100 000 рублей, с тем чтобы рассчитаться по ипотеке и приобрести иное жилье», – подчеркнул ВС.

Он обратил внимание на то, что, давая объяснения в суде общей юрисдикции и в рамках дела о банкротстве, Михаил Хаймс последовательно указывал на то, что после прекращения договорных отношений с Ольгой Морозовой он подавал объявления о продаже дома в специализированные издания, разместил соответствующую информацию на придомовых воротах, однако вследствие изменения ситуации на рынке не смог реализовать дом третьему лицу с таким расчетом, чтобы выручки хватило на приобретение того заменяющего жилья, которое он мог бы купить при должном исполнении обязательств Морозовой. ВС заметил, что в нарушение положений ст. 65 АПК Ольга Морозова доводы Михаила Хаймса не опровергла. Суд указал, что риски, связанные с изменением рыночной стоимости имущества и возможностью его реализации, лежали на Морозовой, не исполнившей принятые на себя обязательства по выкупу дома и земельного участка.

Высшая инстанция отметила также, что отказ Хаймса от исполнительского иммунитета в процедуре банкротства повлек бы за собой продажу недвижимости на публичных торгах, то есть в отсутствие реальных гарантий того, что предложенная победителем цена, сформированная без участия должника, позволит после расчетов с кредиторами приобрести жилое помещение, отвечающее условиям, необходимым для нормального существования семьи Хаймса, и не поставит эту семью в худшее имущественное положение, чем то, в котором она находилась бы при выполнении Морозовой предварительных договоренностей.

Следовательно, подчеркнул ВС, недобросовестность Хаймса в части, касающейся отказа от продажи дома, документально не подтверждена. «Суды первой инстанции и округа не учли, что основная цель потребительского банкротства – социальная реабилитация добросовестного гражданина, предоставление ему возможности заново выстроить экономические отношения, законно избавившись от необходимости отвечать по старым, непосильным для него обязательствам, чем всегда ущемляются права кредиторов, рассчитывавших на получение причитающегося им в полном объеме», – резюмировал Верховный Суд.

Таким образом, ВС РФ оставил в силе постановление апелляции.

Эксперты поддержали позицию Верховного Суда

В комментарии «АГ» советник АБ «PB legal» Николай Строев назвал дело интересным в связи с особенностями договорных отношений, сложившихся между сторонами спора. Он отметил, что ВС правильно указал на невозможность применения п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве. «Исходя из обстоятельств дела, не усматривается действий должника, свидетельствующих о злостном уклонении от погашения задолженности. Более того, кредитор своими действиями способствовал тому, что основной договор купли-продажи недвижимости не был заключен, в результате чего у должника и возникло неосновательное обогащение в виде уплаченного по предварительному договору аванса», – указал Николай Строев.

По его мнению, в данном деле сложно найти баланс между интересами должника и кредитора. «С учетом фактических обстоятельств позиция ВС РФ в настоящем деле выглядит наиболее компромиссной и соответствующей практике применения п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве, – подчеркнул эксперт. – Тем не менее стоит заметить, что определение все же не в полной мере защищает интересы кредитора. Для большей защиты стоит рассмотреть возможность внесения в Закон о банкротстве положений, позволяющих кредиторам рассчитывать на погашение их задолженности в случае восстановления платежеспособности должника в течение короткого времени после признания должника банкротом. Подобное правовое регулирование существует в некоторых европейских странах, например в Германии».

Адвокат Forward Legal Данил Бухарин отметил, что Верховный Суд в очередной раз обратил внимание нижестоящих судов на то, что при оценке условий освобождения от долгов нужно исследовать не только поведение должника, но и поведение его кредиторов.

По его мнению, ВС правильно заметил, что банкротство должника, по существу, связано с действиями кредитора – покупателя, который по собственным причинам не смог заплатить предусмотренную в предварительном договоре купли-продажи стоимость имущества и потребовал от должника возврата аванса. Суд также учел, что должник не смог вернуть аванс по объективным причинам – должник направил аванс на выплату долга банку, чтобы снять обременение с имущества, которое в дальнейшем планировал продать кредитору. О таком порядке расходования аванса кредитору было известно. Более того, кредитор сам предложил такой порядок действий. «По этой причине довольно странно обвинять должника в невозможности погасить долг кредитора. Тем более что должник предпринимал попытки продать свое имущество и погасить требования кредитора еще до банкротства», – подчеркнул Данил Бухарин.

Таким образом, посчитал он, Верховный Суд подтвердил, что неосвобождение от долгов в результате банкротства – экстраординарная ситуация, суть которой – наказать должника, действовавшего со злым умыслом. Отказ в списании долгов гражданина не может основываться на недобросовестных действиях самого кредитора.