Нюансы исчисления исковой давности при оспаривании сделок должника после заключения мирового соглашения

Как пояснил Верховный Суд, начало течения такого срока связывается прежде всего с моментом, когда первый уполномоченный на оспаривание сделок арбитражный управляющий мог реально узнать о сделке и о нарушении ею прав кредиторов

Один из адвокатов заметил, что в рамках дела ВС рассмотрел два важных для практики вопроса: разграничение оспаривания сделки по банкротным и общегражданским основаниям; определение момента осведомленности управляющего для целей исчисления срока исковой давности по требованию об оспаривании сделки. Другой добавил, что проблема применения ст. 10, 168 ГК совершенно необоснованно распространилась в судебной практике, что явно противоречит стабильности гражданского оборота и установкам законодателя, которыми он руководствовался при совершенствовании гл. 9 ГК.

9 марта ВС вынес Определение № 307-ЭС19-20020 (9) по делу № А56-18086/2016, в котором был рассмотрен вопрос того, как введение внешнего управления и мировое соглашение влияют на исковую давность при оспаривании сделок банкрота.

Суды признали недействительными соглашение о переводе долга и платежи по нему

В апреле 2016 г. Арбитражный суд г. Санкт-Петербурга и Ленинградской области возбудил процедуру банкротства ООО «Грама», в отношении должника было введено наблюдение, а затем – внешнее управление. Далее судом было утверждено мировое соглашение между должником и его кредиторами, после чего банкротное дело было прекращено.

Впоследствии окружной суд отменил определение об утверждении мирового соглашения, дело было направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции, который в мае 2018 г. возобновил производство по делу о банкротстве общества, вновь подвергнув его процедуре внешнего управления.

Спустя несколько месяцев должник был признан банкротом, его конкурсным управляющим стала Юлия Барановская, которую затем сменил Дмитрий Лазарев. Он оспорил в судебном порядке соглашение от 20 апреля 2015 г. о переводе долга по договору поставки лекарств и медпрепаратов перед ОАО «Акционерное Курганское общество медицинских препаратов и изделий «Синтез» с ЗАО «Империя-Фарма» (в настоящее время АО «Торговый дом «Фармация») на должника. Кроме того, конкурсный управляющий оспорил совершенные должником в соответствии с этим соглашением платежи в период с 5 по 29 мая 2015 г. на общую сумму 9,8 млн руб.

С аналогичными заявлениями обратились кредитор должника – общество «Легал Хэлп», а также Михаил Латышев, также считающий себя конкурсным кредитором фирмы-банкрота. Все три заявления были объединены в одно производство.

В ходе судебного разбирательства компания «Синтез» заявила о пропуске заявителями срока исковой давности на оспаривание соглашения о переводе долга и совершении платежей. Тем не менее суд удовлетворил требования заявителей в части признания недействительным соглашения о переводе долга, отказав удовлетворении остальной части требований. В свою очередь, апелляция отменила определение нижестоящего суда в части отказа в удовлетворении требований о признании недействительными расчетных операций по перечислению 9,8 млн руб. в адрес «Синтеза».

Обе инстанции согласились, что заявители не пропустили срок исковой давности, поскольку оспариваемые сделка и расчетные операции были обнаружены лишь после анализа Дмитрием Лазаревым переданной в его распоряжение документации, то есть после сентября 2018 г. Первоначально утвержденный арбитражный управляющий, как пояснили они, не располагал сведениями и документами по указанным сделке и операциям, позволяющими выявить основания для их оспаривания и подать соответствующее заявление в суд.

Суды также сочли, что процедура внешнего управления фактически была направлена на заключение мирового соглашения с кредиторами, а все действия внешнего управляющего были обусловлены желанием в кратчайшие сроки завершить процедуру банкротства путем погашения всей задолженности за счет средств третьего лица, привлеченных на условиях займа. Соответственно, проведение иных мероприятий, направленных на восстановление платежеспособности общества «Грама», противоречило утвержденному собранием кредиторов плану внешнего управления и мировому соглашению. О совершении оспариваемых сделок общество «Легал Хэлп» узнало в сентябре 2018 г., после поступления в материалы дела анализа сделок должника, проведенного управляющим. Этот заявитель, как отметили суды, также не пропустил срок давности.

Впоследствии окружной суд поддержал вывод нижестоящих инстанций, добавив, что к спорным отношениям применяется трехлетний срок исковой давности, так как сторонами соглашения о переводе долга допущено злоупотребление правом. В связи с этим ОАО «Синтез» обратилось с кассационной жалобой в Верховный Суд,

ВС не согласился с выводами судов

Судебная коллегия по экономическим спорам ВС напомнила, что закрепленные в ст. 61.2 Закона о банкротстве положения о недействительности сделок, направленные на пресечение возможности извлечения преимуществ из недобросовестного поведения, причиняющего вред кредиторам должника, обладают приоритетом над нормами ст. 10 Гражданского кодекса. При этом указанные в норме специального закона сделки являются оспоримыми и на них распространяется годичный срок исковой давности, установленный п. 2 ст. 181 ГК РФ.

Как пояснил Верховный Суд, в рассматриваемом случае обстоятельства, положенные судами в обоснование вывода о недействительности оспариваемых сделки и расчетных операций, сводились к тому, что общество «Грама» (новый должник) в годичный период подозрительности, установленный п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве, заключило с аффилированным лицом (первоначальным должником в лице ЗАО «Империя-Фарма») соглашение о переводе долга, приняв на себя дополнительные обязательства в условиях недостаточности имущества для проведения расчетов с уже существующими кредиторами. В это время первоначальный должник также отвечал признакам несостоятельности и не мог фактически выполнить условие договора о выплате своему контрагенту, исполнившему чужое обязательство, компенсации в размере исполненного. В свою очередь, получатель денежных средств, давая согласие на перевод долга, не мог не знать о том, что общество «Грама» принимает чужой долг без реального встречного предоставления, вредя тем самым своим кредиторам.

«При этом судами не установлена аффилированность компании, не являющейся стороной соглашения о переводе долга (ст. 391 ГК), по отношению к первоначальному либо новому должникам (как формально-юридическая, так и фактическая). Вмененные компании нарушения в полной мере укладывались в диспозицию статьи 61.2 Закона о банкротстве, подлежащей применению в качестве специального средства противодействия недобросовестным действиям в преддверии банкротства, грубо нарушающим права кредиторов. С учетом изложенного оснований для применения к спорным отношениям ст. 10 ГК и, как следствие, трехлетнего срока исковой давности не имелось», – заключил ВС.

Экономколлегия добавила, что срок исковой давности исчисляется с момента, когда первоначально утвержденный внешний или конкурсный управляющий узнал или должен был узнать о наличии оснований для оспаривания сделки, предусмотренных ст. 61.2 Закона о банкротстве. При этом законодательство связывает начало течения срока исковой давности прежде всего с моментом, когда первый уполномоченный на оспаривание сделок арбитражный управляющий имел реальную возможность узнать о сделке и о нарушении этой сделкой прав кредиторов.

«Как установлено судами первой и апелляционной инстанций, спорное соглашение о переводе долга перед компанией не являлось уникальным для общества “Грама”, в марте–апреле 2015 г. оно заключило серию такого рода сделок с рядом крупных фармацевтических организаций на общую сумму около 1,3 млрд руб. Ввиду наличия в оспариваемом соглашении условия о предоставлении торговым домом компенсации обществу “Грама” за исполнение обязательства перед компанией дебиторская задолженность по этому соглашению подлежала отражению в данных бухгалтерского учета упомянутого общества. Более того, требование общества “Грама” к торговому дому, основанное на спорном договоре о переводе долга, в размере исполненного в пользу компании (9 816 900 руб. 19 копеек), как установил суд первой инстанции, определением Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 15 октября 2015 г. по делу № А56-30632/2015 включено в реестр требований кредиторов торгового дома», – подчеркнул Суд.

ВС согласился с выводом кассации о том, что срок исковой давности не прерывался

Как пояснила СКЭС, факты сокрытия от предыдущего арбитражного управляющего должника информации об имевших место в преддверии банкротства переводах долгов не были установлены судами, как и то, что дебиторская задолженность торгового дома по соглашению о переводе долга не была отражена в бухгалтерском учете должника.

«Намерение управляющего максимально сосредоточиться на заключении мирового соглашения не освобождает его от исполнения иных обязанностей, в том числе от исполнения предусмотренной абзацем седьмым п. 2 ст. 20.3 Закона о банкротстве обязанности по сбору сведений о подозрительных сделках и действиях, информированию о них кредиторов. При таких обстоятельствах судам следовало проверить, должна ли была Юлия Барановская при надлежащем проведении анализа финансового состояния общества “Грама” еще в процедуре наблюдения узнать об имущественном положении последнего, о заключении им спорного соглашения, наличии у торгового дома непогашенной задолженности по данному соглашению и о проведении на основании указанного соглашения платежей в пользу компании. Без выяснения названных обстоятельств невозможно правильно определить начало течения годичного срока исковой давности по заявлению конкурсного управляющего. Однако суды соответствующую проверку не провели», – пришел к выводу ВС.

Он добавил, что требование Михаила Латышева к должнику, основанное на вексельных обязательствах, было признано необоснованным вступившим в законную силу постановлением апелляции, в связи с чем необходимо исследовать вопрос о наличии у него в материальном смысле права на иск об оспаривании сделок общества «Грама». Судам также следовало проверить, были ли аффилированы между собой должник и общество «Легал Хэлп», и определить момент, с которого последнее, проявляя требуемую в подобных случаях степень заботливости и предусмотрительности, должно было узнать об обстоятельствах заключения и исполнения оспариваемого договора о переводе долга перед компанией.

При этом Судебная коллегия поддержала вывод окружного суда, что в рассматриваемом случае течение срока исковой давности не приостанавливалось и не прерывалось. Выбор гражданско-правовым сообществом кредиторов определенной стратегии получения удовлетворения своих требований (посредством восстановления платежеспособности за счет займов третьего лица, без использования иных способов пополнения конкурсной массы) не может влиять на содержание права контрагента по сделке защититься от ее оспаривания ссылкой на истечение срока исковой давности, за исключением ситуации, когда объективная невозможность предъявления иска возникла по обстоятельствам, за которые отвечает сам контрагент.

«В настоящем деле за утверждение мирового соглашения проголосовал единственный кредитор – правопредшественник общества «Легал Хэлп», это соглашение поддерживал внешний управляющий <…>, поэтому их правопреемники не вправе перекладывать последствия поведения своих правопредшественников на компанию, лишая ее всей полноты предусмотренного п. 2 ст. 199 Гражданского кодекса способа защиты. Более того, если утверждения компании о начале течения срока исковой давности соответствуют действительности, этот срок истек еще до момента утверждения мирового соглашения», – заключил ВС. Он отменил судебные акты нижестоящих инстанций и вернул дело на новое рассмотрение в АС г. Санкт-Петербурга и Ленинградской области.

Эксперты «АГ» прокомментировали выводы Суда

Адвокат, юрист корпоративной и арбитражной практики АБ «Качкин и Партнеры» Анна Васильева пояснила, что ВС рассмотрел два важных для практики вопроса:

1) разграничение оспаривания сделки по банкротным и общегражданским основаниям (от квалификации зависит применение к сделке положений об исковой давности – один год или три года);

2) определение момента осведомленности управляющего для целей исчисления срока исковой давности по требованию об оспаривании сделки.

Адвокат посчитала, что Верховный Суд обоснованно пришел к выводу о том, что в указанном деле применению подлежит годичный срок исковой давности, а не общий трехлетний, поскольку сделка не выходит за пределы диспозиции ст. 61.2 Закона о банкротстве. «Вместе с тем высшей судебной инстанцией так и не были сформулированы критерии разграничения применения норм ст. 61.2 Закона о банкротстве и норм ст. 10 и 168 ГК РФ (сделки, совершенные при наличии злоупотребления правом), – отметила эксперт. – В очередной раз Суд ограничился констатацией того, что в условиях конкуренции норм Закона о банкротстве и положений гражданского законодательства на основании ст. 10 и 168 ГК может быть оспорена только сделка, выходящая за пределы диспозиции ст. 61.2 Закона о банкротстве. Необоснованное продление срока исковой давности за счет применения общегражданских оснований оспаривания сделок недопустимо, так как это может свидетельствовать о том, что в отношении оспаривания сделок в деле о банкротстве допущение возможности признания сделки недействительной на основании ст. 10 и 168 ГК РФ является чрезмерным».

Анна Васильева добавила, что вывод ВС о том, что стремление управляющего заключить мировое соглашение не освобождает его от исполнения обязанностей по сбору сведений о подозрительных сделках и действиях, информированию о них кредиторов, а следовательно, не должно влиять на определение момента осведомленности о сделке, на ее взгляд, также является обоснованным. «Дело о банкротстве было возбуждено в 2016 г., а спустя два года было заключено мировое соглашение. Соответственно, у управляющего имелась реальная возможность узнать о совершенной сделке, и именно тогда начинает течь срок исковой давности. Кроме того, само назначение срока исковой давности предполагает возможность контрагента должника по сделке защититься от предъявленного требования об оспаривании, заявив об истечении срока исковой давности», – резюмировала она.

По мнению управляющего партнера АБ «Бартолиус» Юлия Тая, «опухоль» применения ст. 10 и 168 ГК совершенно необоснованно распространилась в судебной практике, что явно противоречит стабильности гражданского оборота и установкам законодателя, которыми он руководствовался при совершенствовании гл. 9 ГК РФ. «Вполне справедливо судьи ВС РФ напомнили о необходимости соблюдения правила lex specialis derogat generalis, кроме того, применение изобретенного исключительно судебной практикой механизма ст. 10 и 168 ГК возможно только в исключительном случае, когда суду очевидно нарушение прав, но нет формальной нормы для блокирования данного нарушения. У нас же исключение превратилось в правило», – отметил он.

Эксперт позитивно оценил то, что судьи СКЭС, помимо ответа на вопрос о соотношении специальных банкротных оснований для признания недействительными сделок, попутно рассмотрели еще несколько насущных и актуальных проблем. «Суд четко указал, что срок исковой давности составляет один год, и, что важнее, подчеркнул, что сложившаяся практика высших судов исходит из недопустимости расширения применения института ничтожных сделок только с целью увеличения срока исковой давности и трактует это как обход правил о сроке исковой давности. Также Коллегия справедливо отметила, что начало течения срока исковой давности должно исчисляться с момента первоначального утверждения внешнего или конкурсного управляющего, а его персональная смена, отвлечение арбитражного управляющего на утверждение мирового соглашения или что-либо еще не может влиять на течение такого срока. Более того, обстоятельства дела позволили суду отдельно отметить, что исключением этого общего правила может (должна) являться только ситуация, когда “объективная невозможность предъявления иска возникла по обстоятельствам, за которые отвечает сам контрагент”. От себя добавлю, что, разумеется, доказывать эту невозможность и связь с контрагентом должен тот, кто это утверждает», – подчеркнул Юлий Тай.

Он добавил, что судьи Верховного Суда вполне справедливо обратили внимание на особенности истечения сроков в случае правопреемства, а именно что по общему правовому (включая процессуальный аспект) правилу правопреемники несут все последствия действий и бездействий провопредшественников, отметив, что «правопреемники не вправе перекладывать последствия своих правопредшественников на компанию, лишая ее всей полноты предусмотренного п. 2 ст. 199 ГК способа защиты».