Силовая атака на академические свободы

Дело профессора Трещёвой – уголовное дело в отношении всего научного сообщества

Карномазов Андрей
Адвокат АП Самарской области

13 Февраля 2019
Судебная практикаУголовное право и процесс

Советским МСО СУ СК РФ по Самарской области расследуется уголовное дело в отношении профессора Самарского государственного университета Евгении Трещёвой, обвиняемой в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 292 и ч. 3 ст. 159 УК РФ.

Евгения Трещёва – уважаемый ученый, доктор юридических наук, профессор, с 1985 по 2018 г. возглавлявшая кафедру гражданского процесса СГУ, обучившая тысячи выпускников и десятки диссертантов, работающих во всех государственных, в том числе силовых, структурах.

Уголовное преследование за «прогул»

В марте 2018 г. Евгения Трещёва по состоянию здоровья проходила 12-дневное лечение в санатории в Словакии. В тот период у нее не было по расписанию занятий со студентами, заседаний ученого совета и кафедры, а также совещаний с участием декана факультета и т.д. Кроме того, находясь на лечении, профессор не переставала готовиться к предстоящему заседанию диссертационного совета, членом которого она является, проверяла диссертацию как научный руководитель, а также продолжала работать над научной статьей.

Таким образом, она не пропустила ни одного занятия как преподаватель, ни одного мероприятия как зав. кафедрой и не прекращала заниматься научной деятельностью как ученый. Добавлю, что возглавляемая профессором Трещёвой до сентября 2018 г. кафедра согласно докладу ректора, сделанному в августе того же года, считалась в университетском рейтинге среди 91 кафедры одной из лучших и, бесспорно, – лучшей по всем показателям из 6 кафедр юридического факультета.

8 августа того же года Советским МСО СУ СК РФ по Самарской области в отношении Евгении Трещёвой было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 292 УК, которое впоследствии было дополнено обвинением по ч. 3 ст. 159 УК. В вину профессору вменяется прогул, а также то, что при заполнении табеля учета рабочего времени она скрыла факт своего отсутствия на рабочем месте, незаконно присвоив тем самым около 30 тыс. руб., которыми согласно обвинению распорядилась по своему усмотрению.

Уголовное преследование было инициировано сотрудником Управления ФСБ по Самарской области оперуполномоченным Дмитрием Купцовым, им же проведено большинство следственных действий на основании следственного поручения.

В июне 2018 г., как только профессор услышала упреки в свой адрес со стороны оперуполномоченного Купцова, являющегося по совместительству советником ректора Самарского государственного университета по безопасности, она немедленно попросила бухгалтера рассчитать, какая сумма ей причиталась за период ее отсутствия, и эту сумму (около 20 тыс. руб.) – даже с превышением – перечислила на счет университета, впоследствии пояснив, что сделала это «из чувства крайнего возмущения».

Собственно, авторство вывода о «прогуле» принадлежало Купцову, «вскрывшему преступление», в то время как работодатель в лице ректора не только не привлекал профессора к дисциплинарной ответственности за «прогул», но и неоднократно подчеркивал отсутствие претензий к ней. Думается, излишне упоминать, что, в отличие от оперуполномоченного, ректор крупнейшего вуза страны лучше разбирается в специфике профессорского труда.

Как полагает защита, дело имеет политическую подоплеку, учитывая ничтожность повода и масштаб личности профессора, и связано это с позицией Евгении Александровны по поводу присоединения Самарского госуниверситета к Аэрокосмическому, которое состоялось в 2015 г. Отмечу, что процесс объединения завершился тем, что госуниверситет оказался фактически уничтоженным – прекратили самостоятельное существование все его гуманитарные факультеты, за исключением юридического.

Наиболее ярким оппонентом объединения вузов оказалась профессор Трещёва, которая открыто и весьма резко высказала свою позицию на ученом совете в присутствии губернатора. Впоследствии на митинге против уничтожения Самарского госуниверситета выступающими под аплодисменты присутствующих неоднократно упоминалось имя Трещёвой как практически единственного профессора, осмелившегося открыто высказать протест непосредственно в лицо власти.

Также отмечу, что дело профессора Трещёвой находится на контроле Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, члены которого 17–18 января  2019 г. совершили рабочую поездку в Самарскую область, чтобы разобраться в деталях данного уголовного дела.

Попытка загнать научно-преподавательскую деятельность в клетку

Ни в одном локальном нормативном акте университета, приобщенном к делу следователем, нет такого понятия, как «рабочее место» профессорско-преподавательского состава. Законодательство также не содержит ограничений в этой части.

Кроме того, прогул – это, как известно, отсутствие на рабочем месте в рабочее время (подп. «а» п. 6 ст. 81 ТК РФ). Рабочим временем преподавателя является определяемая индивидуальным учебным планом нагрузка в течение учебного года, распределяемая согласно расписанию, в котором указывается и «рабочее место» в виде соответствующей аудитории.

Прогулять занятия со студентами, проведя их в полном соответствии с расписанием, – очевидным образом невозможно. Рабочее время ученого, думается, также невозможно измерить, так как оно выражается в написанных ученым статьях, качестве лекций (у профессора Трещёвой опубликовано более 100 научных статей и свыше 10 монографий).

«Прогулять» руководство кафедрой тоже, думается, нельзя, тем более учитывая, что на выполнение данной обязанности отводится 50 часов в год. Рабочее время заведующего кафедрой не конкретизируется ни по дням, ни по неделям, ни по месяцам. Оценкой такой работы, полагаю, может быть только качество работы возглавляемой им кафедры. Здесь вопросов к моей подзащитной также нет. Дело заведующего кафедрой – организовать ее функционирование на максимально высоком уровне. Сидеть целый день и контролировать противопожарную безопасность или дисциплину профессорско-преподавательского состава (при том, что никто ее не нарушает) – смехотворное, на мой взгляд, утверждение следствия, к которому нельзя относиться серьезно как к юридически значимому аргументу.

Таким образом, утверждение следствия о том, что профессура и преподаватели ежедневно должны проводить не менее 6 часов 6 раз в неделю на рабочем месте (при нормативном отсутствии такового), формулируется, полагаю, без понимания специфики данной деятельности и является произвольным.

Также отмечу, что табель учета рабочего времени, подлог которого вменяется в вину профессору, имеет специфику: в нем не указывается количество фактически отработанных за день часов, а на основании приказа ректора вносятся отметки об отсутствии сотрудника и пропуске им занятий в случае болезни или отпуска. Ни приказа ректора, ни пропущенных занятий в случае с Трещёвой не было, поэтому о подлоге, на мой взгляд, не может идти речь.

В связи с этим полагаю, что на примере описанного беспрецедентного уголовного дела, учитывая вовлеченность органов госбезопасности, силовыми органами предпринята атака на академические свободы профессоров и преподавателей вузов. Поэтому попытка выстроить профессорско-преподавательский состав в шеренгу, где невозможен свободный дух научной мысли, – это не только «дело профессора Трещёвой», но и реальная угроза  всему академическому сообществу и исторически присущим ему свободам.

Возбужденное в отношении профессора уголовное дело заставило задуматься над проблемами правового регулирования труда профессорско-преподавательского состава. Впрочем, проблем до сегодняшнего дня и не было, учитывая, что подобного рода уголовных дел также не встречалось. Однако теперь правоохранителями создан прецедент, на основании которого предъявить соответствующие претензии можно практически любому преподавателю. Думается, что такая «дурная инициатива» закономерно вызовет необходимость защищаться от подобных угроз, в результате чего неизбежно на нормативно-правовом уровне будут уточнены вопросы нормирования труда и особенностей организации рабочего времени профессоров и преподавателей – даже ради того, чтобы избежать возможностей повторения таких эпизодов в будущем.

Пока ясно одно – преподаватели должны быть самостоятельны в составлении академических планов, выборе методик обучения, места и способа научной работы в свободное от занятий время. Если эти прописные истины, которые оказались непонятными силовикам, требуют разъяснений на законодательном уровне, значит, такие разъяснения следует дать.