Правовые позиции по уголовным делам из Обзора ВС № 1 за 2019 г.

Представлены разъяснения по квалификации преступлений, назначению наказания, а также по процессуальным вопросам

В комментариях «АГ» адвокаты отметили, что хотя обзор не содержит революционных правовых позиций, которые могли бы перевернуть толкование норм уголовного или уголовно-процессуального права, некоторые разъяснения представляют интерес для практики.

Как ранее писала «АГ», 24 апреля Президиум Верховного Суда РФ утвердил Обзор судебной практики № 1 за 2019 г. Документ содержит 52 правовые позиции судебных коллегий по различным делам и два разъяснения по вопросам, возникающим в судебной практике.

В обзор вошли шесть позиций по уголовным делам, из них две – Президиума ВС, две – Судебной коллегии по уголовным делам и еще две – апелляционной инстанции.

По мнению управляющего партнера МАБ «Глинка, Рубинштейн и партнеры» Евгения Рубинштейна, обзор не содержит разъяснений, которые могли бы перевернуть толкование норм уголовного или уголовно-процессуального права и кардинально изменить существующую практику, однако содержит ряд примеров, которые могут быть интересны адвокатам, практикующим по уголовным делам.

Адвокат Благовещенской коллегии адвокатов Дмитрий Шерстнев также полагает, что обзор практики хотя и повторяет ранее неоднократно высказанные позиции Верховного Суда – например, в части приведения мотивов назначения дополнительного наказания, – тем не менее представляет интерес.

Разъяснения Президиума ВС

Так, в п. 1 обзора Президиум Верховного Суда разъяснил, что похищение у гражданина свидетельства о регистрации транспортного средства, водительского или пенсионного удостоверения, страхового медицинского полиса подлежит квалификации по ч. 2 ст. 325 УК РФ, поскольку такие документы выдаются гражданам для реализации их личных прав и относятся к числу важных личных документов.

Евгений Рубинштейн отметил, что в данном разъяснении ВС разграничил официальные документы и важные личные документы применительно к классификации деяний по ст. 325 УК не по системному признаку, который бы четко разделял их, а по казуистическому – указав, какие конкретно документы относятся к важным личным.

В п. 2 о назначении наказания Президиум отметил, что по смыслу закона, если статья Особенной части УК, по которой квалифицировано преступление, предусматривает возможность назначения дополнительного наказания по усмотрению суда, в приговоре следует указать основания его применения с приведением соответствующих мотивов.

Евгений Рубинштейн считает данное разъяснение интересным для судебной практики. «Не может дополнительное наказание применяться вслед за основным без какого-либо обоснования, – пояснил он. – В связи с этим адвокатам следует быть более внимательными при анализе соответствующей части приговора в случае применения судом дополнительного наказания».

Правовые позиции Коллегии по уголовным делам

В п. 39 обзора, посвященном вопросам квалификации, Коллегия по уголовным делам отметила, что создание вооруженной группы для совершения только одного нападения, тщательно спланированного ее участниками, квалифицируется по ст. 209 УК РФ.

В Определении от 18 октября 2018 г. по делу № 9-АПУ18-17 указано, что под бандой следует понимать организованную устойчивую вооруженную группу из двух и более лиц, заранее объединившихся для совершения нападений на граждан или организации. Банда может быть создана и для совершения одного нападения, но требующего тщательной подготовки. При этом, подчеркнул ВС, признак устойчивости определяется не только временем деятельности организованной группы, но и стабильностью ее состава, тесной взаимосвязью между членами, согласованностью их действий.

В п. 40 обзора, посвященном процессуальным вопросам, отмечается, что продление срока содержания обвиняемого под стражей может иметь место только при подтверждении достаточными данными наличия предусмотренных уголовно-процессуальным законом оснований для дальнейшего применения данной меры пресечения. При этом обстоятельства, на основании которых лицо было заключено под стражу, не всегда являются достаточными для продления срока стражи (Определение от 27 февраля 2019 г. по делу № 51-УД 18-16).

Евгений Рубинштейн отметил, что несмотря на многочисленные разъяснения Верховного Суда по данному вопросу сформированный в обзоре тезис по-новому расставляет акценты, связанные с определением и описанием условий для продления срока содержания под стражей. «Об этих акцентах неоднократно упоминал ЕСПЧ в своих постановлениях, а также ВС – в п. 21 Постановления Пленума от 19 декабря 2013 г. № 41, – пояснил он. – ВС подтвердил тезис, что продление срока содержания обвиняемого под стражей может иметь место только при подтверждении достаточными данными наличия предусмотренных уголовно-процессуальным законом оснований».

При этом, добавил эксперт, следует обратить внимание на то, как ВС описал недостаточность данных и необоснованность ходатайства о продлении срока содержания под стражей.

Во-первых, Суд обратил внимание на характеристику личности обвиняемого. «В постановлении суда о продлении меры пресечения отсутствовали сведения о том, что обвиняемый имеет на иждивении двух малолетних детей, женат», – пояснил адвокат. Во-вторых, отсутствовало описание мотивов, свидетельствующих о невозможности применения более мягкой меры пресечения. В-третьих, не были приведены мотивы по вопросу, сохранилась ли вероятность совершения обвиняемым действий, указанных в ч. 1 ст. 97 УПК РФ, и если да, то какими доказательствами это подтверждается. «В этой связи адвокатам следует оценивать постановление суда первой инстанции на предмет наличия или отсутствия указанных выше сведений и, если такие ошибки допущены, обязательно указывать на них в апелляционных жалобах», – подчеркнул Евгений Рубинштейн.

По мнению Дмитрия Шерстнева, данная позиция Суда является одной из наиболее значимых. «На практике мы часто сталкиваемся с тем, что суды неоднократно продлевают сроки содержания обвиняемых под стражей, ссылаясь на те же обстоятельства, что послужили основанием для избрания указанной меры пресечения. ВС в очередной раз указал на незаконность и необоснованность таких судебных решений», – пояснил он.

Апелляционная инстанция

В качестве особо значимых для практики Дмитрий Шерстнев отметил и п. 50 обзора. В Апелляционном определении от 22 ноября 2018 г. по делу № 201-АПУ18-46 разъясняется, что поскольку на момент обнаружения признаков преступления, возбуждения уголовного дела и начала производства следственных действий с участием обвиняемого тот достиг совершеннолетия, основания для привлечения к участию в деле законного представителя отсутствовали.

«На практике встречаются аналогичные случаи, и, соответственно, возникает вопрос, следует ли допускать законного представителя к участию в уголовном деле. ВС ответил на данный вопрос», – пояснил эксперт.

По мнению Евгения Рубинштейна, правовая позиция ВС по этому вопросу представляется спорной. «В научной среде существовали различные точки зрения. В частности, ч. 1 ст. 420 УПК содержит правило, согласно которому все исключения и гарантии, закрепленные в гл. 50 УПК, в том числе обязательное участие в уголовном деле законного представителя, должны применяться “по уголовным делам в отношении лиц, не достигших к моменту совершения преступления возраста 18 лет”», – пояснил он. Таким образом, полагает адвокат, согласно буквальному толкованию закона, вне зависимости от времени начала осуществления процессуальных действий, законный представитель должен допускаться во всех случаях, если к моменту совершения преступления лицо не достигло 18 лет.

«Думается, ВС достаточно вольно истолковал указанную норму, указав, что “поскольку на момент обнаружения признаков преступления, возбуждения уголовного дела и начала производства следственных действий с участием обвиняемого тот достиг совершеннолетнего возраста, основания для привлечения к участию в деле законного представителя отсутствовали”», – добавил Евгений Рубинштейн.

Директор КА «Презумпция» Филипп Шишов особо отметил правовую позицию ВС, выраженную в Апелляционном определении от 9 октября 2018 г. по делу № 204-АПУ18-2. В ней отмечается, что необоснованный отказ суда в удовлетворении ходатайства лица, совершившего в состоянии невменяемости запрещенные уголовным законом деяния, об обеспечении его личного участия в судебном разбирательстве по уголовному делу повлек отмену судебного решения.

«Это интересное дело военнослужащего, которого суд, освободив от уголовной ответственности, направил на принудительное лечение в психиатрическую больницу. При этом ему не была предоставлена возможность лично участвовать в судебном разбирательстве и было отказано в ознакомлении с материалами дела, – пояснил эксперт. – Безусловно, судебное разбирательство без участия подсудимого даже при наличии бесплатного адвоката не может считаться справедливым».

Адвокат отметил изобилие в данном апелляционном определении норм международного права: положений постановлений ЕСПЧ, Пакта о гражданских и политических правах, рекомендаций ПАСЕ о положении психических больных. «Отменив решение Уральского окружного военного суда, ВС подчеркнул, что заключение эксперта, проводившего психолого-психиатрическую экспертизу, не может являться основанием для ограничения прав, гарантированных законом подсудимому», – резюмировал Филипп Шишов.

Татьяна Кузнецова