ВС: Соглашение о прощении долга не свидетельствует о совершении безвозмездной сделки

Как пояснил Верховный Суд, прощая долг по договорам субординированного депозита, общество преследовало разумный экономический интерес, связанный с получением имущественной выгоды от сохранения на финансовом рынке частично контролируемого им банка

По мнению одного из экспертов, данным определением ВС продолжил инкорпорацию корпоративного и банкротного законодательства с переходом от формального подхода к разрешению каждого спора индивидуально на основании конкретных обстоятельств. Другой отметил, что суды нижестоящих инстанций необоснованно переложили на банк ответственность за предпринимательские риски, вызванные особым характером спорных депозитов.

Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда РФ 20 августа вынесла Определение № 306-ЭС19-2986 (5) по делу об оспаривании соглашений о прощении долга по двум договорам субординированного депозита, заключенным между банком и организацией, впоследствии признанных банкротами.

В 2015 и 2016 гг. ПАО «Радиотехбанк» приняло от ООО «Новая нефтехимия» 350 млн руб. по двум договорам субординированного депозита с условием возврата денежных средств до 8 февраля 2016 г. под проценты. В январе 2017 г. стороны подписали соглашение о прощении долга, согласно которому банк был освобожден от исполнения обязательств по указанным договорам.

Спустя полгода арбитражный суд возбудил дело о банкротстве общества. Впоследствии в отношении него было введено конкурсное производство. В конце января 2019 г. у банка отозвали лицензию и также ввели процедуру банкротства (дело № А43-6209/2019). В связи с этим конкурсный управляющий общества оспорил соглашение о прощении долга и потребовал применить последствия его недействительности.

Суды трех инстанций удовлетворили заявление конкурсного управляющего, восстановив задолженность банка перед обществом в полном объеме под предлогом того, что банк являлся заинтересованным по отношению к обществу (кредитору) лицом, а долг был прощен обществом в отсутствие встречного предоставления и при наличии у него признаков неплатежеспособности. Таким образом, суды сочли, что спорное соглашение уменьшило конкурсную массу общества-банкрота, что нарушило интересы его кредиторов.

В кассационной жалобе в Верховный Суд конкурсный управляющий банка в лице госкорпорации «Агентство по страхованию вкладов» оспорил судебные акты, потребовав их отмены.

Изучив материалы дела № А65-27205/2017, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС отметила, что само по себе заключение кредитором и должником соглашения о прощении долга не свидетельствует о совершении безвозмездной сделки. В основе возмездности соответствующего соглашения может лежать взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству, достижение кредитором иного экономического интереса, прямо не связанного с прощением долга, и т.п. (п. 31 Постановления Пленума ВС РФ от 11 июня 2020 г. № 6).

В рассматриваемом деле, пояснил ВС, общество «Новая нефтехимия» являлось крупнейшим акционером ПАО «Татфондбанк», владевшего 29,85% акций Радиотехбанка. Поскольку в январе 2017 г. Росбанк вынес предписание о необходимости доформирования резервов Радиотехбанка, один из его конечных бенефициаров решил оказать кредитной организации финансовую помощь в виде прощения долга по двум договорам субординированного депозита. При этом действия по прощению долга отнесены Законом о банкротстве (ст. 189.14 и 189.15) к числу мер финансового оздоровления кредитной организации. О принятом решении Радиотехбанк проинформировал Банк России, направив отчет об исполнении предписания.

«Следовательно, прощая долг по договорам субординированного депозита, общество преследовало разумный экономический интерес, направленный на получение имущественной выгоды от сохранения на финансовом рынке находящегося под его частичным контролем Радиотехбанка в качестве действующего участника. Этот экономический интерес, вопреки выводам судов, не был направлен на уменьшение активов общества, наоборот, оно пыталось повысить ликвидность акций Радиотехбанка, от которой зависела ликвидность принадлежащего обществу пакета акций Татфондбанка, имевшего в то время неотозванную лицензию. Действия общества не противоречили интересам его кредиторов. Даже если бы соглашения о прощении долга не были бы заключены, то общество не могло потребовать досрочного возврата субординированных депозитов <…> , исходя из положений ст. 25.1 Федерального закона от 2 декабря 1990 г. № 395-1 о банках и банковской деятельности <…>, запрещающей досрочный возврат таких депозитов без согласия Банка России, и явной невозможности получения согласия регулятора», – отмечается в определении.

Верховный Суд добавил, что к началу 2019 г. и в отсутствие соглашений о прощении долга по договорам субординированного депозита общество уже не могло вернуть вложенные денежные средства. Это следовало как из условий сделок, так и в силу ст. 25.1 Закона о банках, поскольку ввиду снижения норматива достаточности собственных средств (капитала) банка ниже порогового значения, определенного Банком России, и несостоятельности кредитной организации автоматически прекратились бы его денежные обязательства по возврату сумм субординированных депозитов, а также выплате финансовых санкций за неисполнение обязательств по субординированным депозитам и процентов по депозитам.

«Удовлетворяя заявление управляющего, суды не учли, что исходя из особенностей правового регулирования отношений по субординированным депозитам общество, в отличие от обычных вкладчиков, еще в момент размещения денежных средств приняло на себя риск поражения в правах кредитора на случай экономического кризиса в Радиотехбанке, его банкротства. Именно это и стало причиной невозможности пополнения конкурсной массы общества, а не соглашения о прощении долга», – заключил Верховный Суд, отменив акты нижестоящих инстанций и отказав в удовлетворении заявления конкурсного кредитора.

Адвокат, советник INTELLECT, арбитражный управляющий Сергей Гуляев назвал определение интересным по двум причинам. «Верховный Суд продолжает инкорпорацию корпоративного и банкротного законодательства с переходом от формального подхода к разрешению каждого спора индивидуально на основании конкретных обстоятельств, а также детального и верного в данной ситуации применения специального законодательства о банковской деятельности при разрешении спора в рамках гл. III.1 Закона о банкротстве», – пояснил он.

По мнению эксперта, с одной стороны, оспариваемая сделка выглядит соответствующей составу недействительности, предусмотренному ст. 61.2 Закона о банкротстве. «Прощение долга подразумевает безвозмездность, что в обычной ситуации для арбитражных управляющих и судов выступает как “красная тряпка для быка” при рассмотрении споров о признании сделок должника недействительными. Но в рассматриваемой ситуации Верховный Суд совершенно верно оценил корпоративную взаимосвязь между должником и банком, сделав вывод о том, что субординированный депозит в данном случае является одним из видов докапитализации банка, бенефициаром которого и являлся должник. В связи с установлением данного факта правильно был установлен и корпоративный характер прощения долга в рассматриваемой ситуации», – считает Сергей Гуляев.

С другой стороны, добавил он, специальные нормы Закона о банках и банковской деятельности изначально подразумевают, что требования кредитора по субординированному депозиту удовлетворяются после требований всех иных кредиторов, что является аналогией к абз. 8 ст. 2 Закона банкротстве и не предоставляет кредиторам по данным обязательствам статус конкурсного. «В связи с этим ВС сделал верные выводы о том, что прощение долга не повлекло причинения вреда имущественным правам кредиторов, так как оно основано на корпоративной взаимосвязи должника и банка. Кроме того, при отсутствии прощения долга данное требование не могло быть удовлетворено в случае банкротства банка», – заключил Сергей Гуляев.

По мнению юриста банкротного направления юридической фирмы VEGAS LEX Станислава Шибулкина, судебная практика продолжает устранять излишний формализм в процессе оспаривания сделок. «ВС указал на нецелесообразность оспаривания данных сделок. Общество утратило возможность получить экономическую выгоду от субординированных депозитов с момента отзыва лицензии у банка. Денежные средства по данным депозитам в любом случае не могли быть направлены на удовлетворение требований кредиторов общества. Суды нижестоящих инстанций необоснованно переложили на банк ответственность за предпринимательские риски, вызванные особым характером спорных депозитов», – подчеркнул он.

Оспариваемые соглашения о прощении долга, добавил эксперт, были направлены на финансовое оздоровление банка, что прямо предусмотрено Законом о банкротстве. «Следовательно, прощение долга осуществлялось с целью исполнения требований законодательства. Общество как один из конечных бенефициаров исполняло свою обязанность по оказанию финансовой помощи банку. Таким образом, определение ВС будет способствовать развитию практики нижестоящих судов по аналогичным спорам и более тщательному исследованию всех обстоятельств дела для определения наличия совокупности условий, предусмотренных п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве, в том числе обязательства возмездности (безвозмездности) сделки и наличие вреда имущественным правам кредиторов», – подытожил Станислав Шибулкин.