ВС разъяснил нюансы оспаривания сделок должника по залогу и поручительству внутри группы лиц

Суд указал, что действия участника группы, направленные на реализацию группового интереса, которые не стали причиной объективного банкротства такого участника, не подлежат квалификации как незаконные

Один из экспертов «АГ» заметил, что Верховный Суд в делах о банкротстве юрлиц все чаще предлагает нижестоящим судам исследовать не только деятельность конкретного должника, но и всей группы компаний, в которую входит должник. Другой указал, что ВС дал ответ на важный вопрос о соотношении интересов кредиторов конкретного должника (члена группы) и интересов кредиторов банка как финансово-экономического центра группы.

24 февраля Верховный Суд вынес Определение № 305-ЭС20-11205 (3) по делу № А40-83941/2018 касательно оспаривания конкурсным управляющим должника обязательств по залогу имущества и поручительству перед аффилированным с ним банком за ряд компаний, которые также были аффилированы с банкротом.

Суды признали сделки должника на 41 млрд руб. недействительными

С сентября 2016 г. по июль 2017 г. ПАО Банк «Югра» и ООО «Хортица» заключили семь договоров залога имущества, а также два договора поручительства, направленных на обеспечение исполнения обязательств заемщиков банка – АО «Абигейл», ЗАО «Нефтегазовая компания “Прогресс”» и «Газ и Нефть Транс», ООО «Мултановское», «Техпрострой», «СТРОЙБИЗНЕСГРУПП», «Билдинг Групп», «Гиалит», «Ичерский», «Сибирь Нефтепрогресс», «НГДУ “Дулисминское”» и «СК “ВекторПроджект”» по ранее выданным кредитам на общую сумму в 41 млрд руб. В августе 2020 г. общество «Хортица» было признано банкротом, его конкурсным управляющим стал Дмитрий Кузнецов, который оспорил в суде сделки залога и поручительства. Банк «Югра» также был признан банкротом.

В ходе судебного разбирательства было установлено, что на момент заключения оспариваемых сделок банк, заемщики и их залогодатель и поручитель входили в группу компаний, подконтрольную одному лицу. Суд принял признал оспариваемые договоры недействительными сделками со ссылкой на наличие диспропорции между обязательствами и активами должника ввиду неплатежеспособности последнего на дату заключения оспариваемых сделок на сумму в 41 млрд руб. Он также пришел к выводу, что банк был осведомлен о неплатежеспособности должника и о цели причинения вреда имущественным правам кредиторов, поскольку на момент заключения обеспечительных сделок вместе с вышеперечисленными заемщиками и их залогодателем и поручителем входил в одну группу аффилированных лиц, подконтрольную бывшему бенефициару банка Алексею Хотину.

Суд добавил, что оспариваемые обеспечительные сделки не несли для должника никакой экономической целесообразности; были направлены на формирование подконтрольной задолженности и уменьшение числа голосов, принадлежащих независимым кредиторам; получение преимуществ, имеющихся у залоговых кредиторов в рамках дела о банкротстве; не отвечали принципу разумности и добросовестности участников гражданского оборота и представляли собой проявление недобросовестного поведения. Впоследствии апелляция и кассация оставили в силе определение нижестоящего суда.

Верховный Суд указал, что необходимо изучить причины банкротства должника

В кассационной жалобе в Верховный Суд конкурсный управляющий банка-банкрота госкорпорация «Агентство по страхованию вкладов» просила отменить судебные акты в части удовлетворения заявления и направить обособленный спор на новое рассмотрение.

После изучения материалов дела Судебная коллегия по экономическим спорам напомнила, что по общему правилу при внутригрупповом займе денежные средства остаются под контролем группы лиц, поэтому отсутствует необходимость использовать механизмы, позволяющие дополнительно гарантировать возврат финансирования. В условиях заинтересованности займодавца, заемщика и залогодателя между собой на данных лиц в деле о банкротстве возлагается обязанность раскрыть разумные мотивы совершения обеспечительной сделки. В противном случае выбор подобной структуры внутригрупповых юридических связей позволяет сделать вывод о создании подконтрольной фиктивной кредиторской задолженности для последующего уменьшения процента требований независимых кредиторов при банкротстве каждого участника группы лиц.

В рассматриваемом деле, заметил ВС, заявитель утверждал, что весь бизнес, подконтрольный бывшему бенефициару банка Алексею Хотину, можно условно разделить на три группы: финансы, нефтедобыча и недвижимость. При этом контроль, кредитование экономически взаимосвязанных групп нефтедобычи и недвижимости осуществлялись бенефициаром преимущественно за счет денежных средств банка. По оценке АСВ, большая часть всех кредитов, выдаваемых банком, направлялись на финансирование собственного бизнеса в сфере недвижимости и нефтедобычи. Таким образом, успешная деятельность банка по привлечению вкладов от третьих лиц была главным составляющим развития бизнеса в сфере нефтедобычи и недвижимости. Соответственно, заключение обеспечительных договоров компаниями, входящими в группу нефтедобычи, в пользу своего финансового центра в лице банка по ранее предоставленным им аффилированным заемщикам необеспеченным кредитам могло преследовать разумный экономический мотив – обеспечение выполнения предписаний регулятора с целью сохранения этой кредитной организации, находящейся под угрозой отзыва, лицензии на осуществление банковских операций, к услугам которой периодически обращались члены группы для пополнения оборотных активов, развития их проектов при нехватке свободных средств.

«Восстановление финансовой устойчивости входящего в группу банка позволило бы продолжить финансирование деятельности всей группы в целом. Указанный мотив может объяснить экономическую целесообразность совершенных обеспечительных сделок для группы в целом – спасти консолидированный, имеющий свой источник финансирования бизнес. Безусловно, наличие у контролирующего лица экономических мотивов в совершении сделки само по себе не исцеляет ее от пороков недействительности с точки зрения критерия причинения вреда кредиторам конкретного должника. Однако помимо непосредственных персональных интересов у организации, входящей в корпоративную группу, имеется, как правило, и групповой интерес, конечной целью которого является прибыльность деятельности группы в целом. Реализация группового интереса способствует не только процветанию корпоративной группы, но в то же время и каждого ее участника, в том числе того, который, формально пренебрегая своими персональными интересами, совершил для себя (и своих кредиторов) невыгодную сделку», – отмечено в определении Суда.

Для определения баланса между общим интересом корпоративной группы и личными интересами ее участника, как пояснил ВС, нужно исходить из того, что не подлежат квалификации как незаконные те действия участника группы, которые будучи направленными на реализацию группового интереса, не стали причиной объективного банкротства такого участника. В связи с этим в рассматриваемом деле следовало изучить вопрос о причинах банкротства должника. В этом споре АСВ не ограничивалось утверждениями о том, что экономическая целесообразность заключения договоров была обусловлена необходимостью исполнения предписаний Банка России. Агентство также перечислило ряд обстоятельств, которые привели должника к банкротству.

Согласно доводам АСВ общество «Хортица», будучи нефтяной компанией, после выдачи спорного обеспечения продолжило вести свою обычную хозяйственную деятельность и извлекать прибыль. Переломным в бизнесе всей группы компаний явился момент отзыва лицензии у банка «Югра», после чего должник начал принимать ряд активных действий по выводу активов для сохранения уже бывшим конечным бенефициаром банка фактического контроля над ними. В частности, общество «Хортица» переоформило свою лицензию на эксплуатацию нефтяного месторождения на дочернюю компанию (ООО «Мултановский»). При этом нижестоящими судами не исследовался анализ хозяйственной деятельности должника после отзыва у банка лицензии на предмет причинения вреда кредиторам.

Как пояснил ВС, балансовая стоимость активов должника в 2016 г. составляла 23 млрд руб., в 2017 г. – 33 млрд руб., при этом нижестоящие суды не устанавливали наличие и размер задолженности должника перед кредиторами в период заключения оспариваемых обеспечительных сделок. На дату прекращения производства по делу о банкротстве должника совокупный размер требований кредиторов, которым, по мнению судов, банк и должник имели цель причинить вред при заключении оспариваемых сделок, составил около 957 млн. руб. Основным кредитором должника являлась ФНС России, а АСВ последовательно ссылалось на то, что должник владел высокорентабельным бизнесом и погасить данные долговые обязательства для него не составляло труда, если бы впоследствии не произошел перевод бизнеса на дочернюю компанию, поскольку такая задолженность была несопоставима с масштабом бизнеса должника.

«В рассматриваемом случае ни размер требований по обеспечительным сделкам (41 млрд руб.), ни стоимость активов должника (33 млрд руб.) не сопоставимы с размером требований кредиторов на момент совершения обеспечительных сделок (957 млн руб.) ввиду их несоизмеримости. Следовательно, вывод судов о неплатежеспособности должника на дату совершения обеспечительных сделок, а также о наступлении такой неплатежеспособности в результате их совершения является преждевременным. Преждевременным следует признать и вывод судов том, что обеспечительные сделки были направлены на формирование подконтрольной задолженности, уменьшение числа голосов, принадлежащих независимым кредиторам», – заключил ВС.

Дело в том, что для создания фиктивной задолженности, как правило, используется формальный денежный оборот, с помощью которого осуществляется вывод денежных средств из имущественной сферы должника-банкрота для сохранения его за конечными бенефициарами. В рассматриваемом случае обеспечительные сделки заключались во исполнение реальных кредитных договоров, по которым банк ранее предоставил деньги заемщикам. Доводы АСВ о наличии экономической целесообразности заключения сделок, обусловленной исполнением предписаний регулятора, об истинных причинах банкротства должника не получили должной оценки со стороны нижестоящих судов, которым также следовало учесть ряд и иных обстоятельств.

В связи с отзывом (аннулированием) у банка лицензии его конкурсным управляющим были произведены выплаты на общую сумму 172,9 млрд руб. Требования АСВ были включены в первую очередь реестра требований кредиторов банка на сумму 165,3 млрд руб. в рамках дела № А40-145500/2017, как и требования 29 тыс. вкладчиков на сумму 9 млрд руб. Из-за признания оспариваемых сделок недействительными банку будет отказано во включении в реестр требований кредиторов должника, следовательно, он не получит в конкурсную массу денежные средства от реализации залогов и поручительства, в то же время бывший бенефициар банка возвратит контроль над предприятиями, которые ранее были приобретены на средства вкладчиков банка.

В связи с этим, посчитал ВС, были преждевременными выводы нижестоящих судов о наличии оснований для признания недействительными оспариваемых сделок и отказе во включении залогового требования банка в реестр без проверки доводов заявителя. «Кроме того, признавая за банком недобросовестность при заключении и исполнении оспариваемых договоров со ссылкой на результаты рассмотрения дела № А75-6869/2018 Арбитражного суда Ханты-Мансийского автономного округа – Югры, суды констатировали факт отсутствия государственной регистрации двух оспариваемых договоров об ипотеке <…>, а также установили, что договорами об ипотеке <…> обеспечены одни и те же обязательства заемщиков, в обеспечение передано одно и то же имущество. Вопреки ошибочным выводам судов, оформленный оспариваемыми обеспечительными сделками последующий залог должником того же имущества банку, а также не прошедший государственную регистрацию договор ипотеки в принципе не мог причинить вред имущественным правам его кредиторов», – счел Верховный Суд и отменил судебные акты нижестоящих инстанций в части признания сделок недействительными.

Эксперты «АГ» оценили значимость решения ВС для практики

Старший юрист юридической компании «ЮКО» Роман Чернышов отметил, что Верховный Суд в делах о банкротстве юрлиц все чаще предлагает нижестоящим судам исследовать не только деятельность конкретного должника, но и всей группы компаний, в которую входит должник. «К примеру, в деле о банкротстве ООО “СПАР Липецк” (Определение от 25 марта 2021 г. № 310-ЭС20-18954) Верховный Суд отметил, что выдача поручительств одной компанией за другую, если такие организации входят в одну группу, не свидетельствует о наличии признаков неразумности или недобросовестности в поведении руководителя поручителя по отношению к его кредиторам даже в той ситуации, когда поручитель принимает на себя обязательства, размер которых превышает его финансовые возможности. Суд обосновал это тем, что обязательства могут быть погашены путем деятельности всех членов группы. В Определении от 10 февраля 2022 г. № 305-ЭС21-14470 (1,2) по делу о банкротстве ООО “Складлогистик” ВС предлагает рассматривать членов группы компаний не как самостоятельных субъектов, а как если бы их активы и пассивы были бы объединены», – пояснил он.

По словам эксперта, в данном деле логика Верховного Суда схожа: он оперирует понятием группового интереса, цель которого заключается в прибыльности всей группы компаний. «Представляется, что наиболее значимым положением в данном определении является вывод ВС о соотношении персонального интереса члена группы и интереса самой корпоративной группы. Так, не подлежат квалификации как незаконные те действия участника группы, которые, будучи направленными на реализацию группового интереса, не стали причиной объективного банкротства такого участника. Иными словами, даже если должник не получил какую-либо выгоду от сделки, но такую выгоду извлекла группа в целом, то сделка не может быть признана недействительной. Главное, чтобы такая сделка не стала причиной объективного банкротства должника – на это Верховный Суд обращает особое внимание», – подчеркнул Роман Чернышов.

Арбитражный управляющий Союза АУ «Созидание» Сергей Домнин отметил, что Верховный Суд высказал важнейшую правовую позицию применительно к групповым банкротствам. «По сути дела перед высшей судебной инстанцией был поставлен вопрос о соотношении интересов кредиторов конкретного должника (члена группы) и интересов кредиторов банка как финансово-экономического центра группы, предоставлявшего денежные средства всем ее участникам, в том числе и должнику, в ситуации, когда имущественный комплекс должника передается в залог банку», – пояснил он.

По словам эксперта, Верховный Суд предложил следующий ответ на этот вопрос: если обеспечительные сделки лишь зафиксировали фактическое состояние, когда банк на привлеченные от вкладчиков средства финансирует деятельность группы и взамен приобретает право залога на их активы для продолжения реализации такой бизнес-схемы и эти обеспечительные сделки не привели прямо к объективному банкротству компании, то оснований признавать их недействительными нет. «То есть приоритет при отсутствии недобросовестности отдается кредиторам финансового центра», – резюмировал Сергей Домнин.