ЕСПЧ подчеркнул, что государственные органы не могут защищать свою деловую репутацию

Как пояснил Суд, органы исполнительной власти, наделенные государственными полномочиями, существенно отличаются от юридических лиц, в том числе от государственных корпораций, ведущих экономическую деятельность

В комментарии «АГ» представитель общества – заявителя жалобы поделилась, что дело имеет высокую практическую значимость, причем не только для России, поскольку ранее Суд не решался сформулировать позицию о том, что органы публичной власти не должны иметь права подавать иски о защите деловой репутации, поскольку они не ведут никаких коммерческих дел. Одна из экспертов ЕСПЧ в деталях обосновала, почему цель защиты репутации отсутствует при критике органов исполнительной власти и в связи с этим не может быть ограничена свобода выражения мнения. Другой считает, что решение Суда может стать вектором для правоприменительной практики в России, который предоставит широкую степень критических суждений в отношении органов власти, а также защитит СМИ и граждан от необоснованных исков органов власти.

15 марта Европейский Суд вынес Постановление по делу «ООО “МЕМО” против России» (внесено в реестр СМИ, выполняющих функции иностранного агента. – Прим. ред.) по жалобе СМИ о вмешательстве со стороны органа государственной власти в его право на свободу выражения мнений за критическую публикацию.

Подача иска к СМИ о диффамации

ООО «МЕМО» является учредителем интернет-издания «Кавказский узел», зарегистрированного в соответствии с российским законодательством. Данное издание освещает вопросы в области политики и прав человека на юге России, включая Волгоградскую область.

В 2008 г. Администрация Волгоградской области, зарегистрированная в качестве юридического лица в ЕГРЮЛ, приостановила перечисление средств, выделенных в качестве субсидии городу Волгограду, в размере 5,2 млн руб. Как разъясняла сама областная администрация, такая ситуация возникла по причине превышения ее бюджетного лимита на субсидии. Законность данного решения широко обсуждалась общественностью области. В частности, 1 июля 2008 г. «Кавказский узел» опубликовал статью под названием «Мэрия Волгограда и администрация области поссорились из-за автобусного завода», написанную его корреспондентом на основе интервью с С. – экспертом Фонда развития информационной политики. Данная статья была посвящена причинам распоряжения администрации Волгоградской области о приостановке выделения дотаций из областного бюджета городу.

2 октября 2008 г. Администрация Волгоградской области подала в суд гражданский иск о диффамации против редакции «Кавказского узла» и ее учредителя – общества «МЕМО», требуя опровержения нескольких утверждений из публикации. К ним, в частности, относились: «Недавно мэрия провела открытый конкурс на закупку автобусов. Администрация Волгоградской области лоббировала интересы “Волжанина”, чтобы выиграть тендер, но его выиграла другая компания», «…приостановление выделения субсидий городу Волгограду из областного бюджета явилось актом мести за проигранный конкурс».

Орган исполнительный власти указывал, что данные утверждения являются ложными и наносят ущерб его деловой репутации. Администрация утверждала, что не оказывала давления на муниципальные власти и не лоббировала интересы автобусного завода, выигравшего тендер. Отмечалось также, что передача субсидии была приостановлена исключительно из-за превышения бюджетного лимита.

В свою очередь, издание утверждало, что оспариваемые утверждения были оценочными суждениями С., основанными на его мнении. Оно также подчеркивало, что публикация затрагивала вопрос, вызывающий озабоченность общественности, в частности сложные отношения между региональными и муниципальными властями. Издание настаивало на том, что спорные высказывания не носили оскорбительного характера, не представляли собой необоснованных нападок на какое-либо конкретное должностное лицо администрации и не выходили за пределы допустимой критики.

8 апреля 2009 г. Останкинский районный суд г. Москвы рассмотрел дело по существу. Он отметил, что в силу ст. 152 ГК РФ при рассмотрении дел о диффамации администрация обязана доказать факт распространения сведений и их характер, а ответчик обязан доказать достоверность информации. Суд указал, что, несмотря на то что автор использовал такое выражение, как «мне кажется», он утверждал, что приостановление выделения субсидий городу является «актом мести» со стороны областной администрации. Суд пояснил, что заявления о лоббировании интересов конкретного юридического лица и о мести со стороны органа исполнительной власти сами по себе наносят ущерб репутации администрации, поскольку могут заставить многих пользователей Интернета поверить в то, что администрация занималась нечистой и неэтичной – пусть даже не противоправной и уголовно наказуемой – деятельностью, осуждаемой обществом.

Таким образом, суд пришел к выводу, что факт распространения заявлений, порочащих деловую репутацию администрации, в ходе рассмотрения настоящего спора доказан. С другой стороны, суд подчеркнул, что изданием не доказана правдивость распространенных заявлений. Удовлетворяя требования органа исполнительной власти, суд обязал издание в течение тридцати дней после вступления решения в законную силу опубликовать на сайте «Кавказского узла» информацию о том, что спорные утверждения являются ложными и порочащими деловую репутацию истца.

Издание подало апелляционную жалобу, указывая на то, что первая инстанция не приняла во внимание ни один из его доводов. Отмечалось, что статья затрагивает актуальную тему и что автор, будучи профессиональным журналистом, не вышел за рамки допустимой критики. 16 июля 2009 г. Московский городской суд, поддержав доводы районного суда, оставил его решение без изменения.

Обращение в ЕСПЧ и возражения властей

В жалобе в Европейский Суд СМИ сослалось на нарушение ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующей свободу выражения мнений. Издание утверждало, что вмешательство со стороны государственной власти не было предусмотрено законом. Заявитель указал, что в ст. 152 ГК РФ на момент рассмотрения дела судами речь шла о «чести и достоинстве» граждан, то есть физических лиц, и о «деловой репутации» юридических лиц, а областная администрация как орган исполнительной власти не могла заниматься предпринимательской деятельностью и, соответственно, не могла пользоваться «деловой репутацией». На том же основании издание утверждало, что нельзя сказать, что обжалуемое вмешательство преследовало законную цель защиты репутации других лиц.

Заявитель отмечал, что такое вмешательство не соответствовало какой-либо «неотложной общественной необходимости». СМИ подчеркнуло, что национальные суды не приняли во внимание Постановление ВС РФ № 3 от 24 февраля 2005 г., требующее отличать утверждения о фактах от оценочных суждений, несмотря на то что С. в судебном заседании ясно заявил, что выражает свое личное мнение. Кроме того, заявитель обратил внимание, что мнение автора С. было основано на фактах, представленных районному суду.

В возражениях Правительство РФ, признавая, что имело место вмешательство в право издания на свободу выражения мнений, утверждало, что оно было законным, преследовало законную цель защиты репутации других лиц и было соразмерно преследуемой цели. Российские власти отметили, что издание «распространяло через СМИ заявления, запятнавшие репутацию представителей государственных органов». Правительство РФ пояснило, что издание не предоставило в национальные суды каких-либо сведений относительно достоверности источника использованной информации, своей квалификации и не подавало никаких ходатайств о допросе свидетелей, запросе доказательств, которые могли бы подтвердить достоверность обстоятельств, изложенных в оспариваемой статье.

Решение ЕСПЧ

Изучив материалы дела, Европейский Суд подтвердил, что формулировка ст. 152 ГК РФ, действовавшая на момент рассмотрения данного спора национальными судами, наделяла гражданина, имеющего право на защиту чести, достоинства и деловой репутации, правом возбудить гражданский иск о диффамации. Положения указанной статьи, поскольку они касались деловой репутации, были прямо применимы к юридическим лицам, пояснил Суд. Учитывая, что администрация является юридическим лицом, и, несмотря на отсутствие устоявшейся национальной судебной практики в отношении деловой репутации органов государственной власти, ЕСПЧ признал, что обжалуемое вмешательство было предусмотрено законом.

В первую очередь, Суд указал, что истцом в рассматриваемом деле является орган исполнительной власти субъекта РФ. Он напомнил, что право на защиту репутации гарантировано ст. 8 Конвенции как часть права на уважение частной жизни. Понятие «частная жизнь» – это широкий термин, не поддающийся исчерпывающему определению, который охватывает также физическую и психологическую неприкосновенность человека, добавил Суд. Он разъяснил, что посягательство на репутацию лица должно достичь определенного уровня серьезности для того, чтобы оно было признано нарушением ст. 8 Конвенции, наносящим ущерб личному осуществлению права на уважение частной жизни.

Вместе с тем Суд отметил, что сфера действия п. 2 ст. 10 Конвенции не ограничивается физическими лицами, несмотря на различие между репутационными интересами юридических лиц и репутацией физического лица как члена общества, поскольку первые лишены морального аспекта человеческого достоинства («ООО “Регнум” против России», № 22649/08).

Суд признал, что существует законный интерес в защите коммерческого успеха и жизнеспособности компаний в интересах акционеров и сотрудников, а также для более широкого экономического блага. Однако эти соображения неприменимы к органу, наделенному исполнительными полномочиями и не осуществляющему как таковой прямой экономической деятельности, подчеркнуто в постановлении.

Европейский Суд, обращаясь к своей прецедентной практике, указал, что только в исключительных обстоятельствах мера, запрещающая критику действий или бездействий выборного органа, может быть оправдана со ссылкой на защиту прав или репутации других лиц. Пределы допустимой критики в отношении правительства еще шире, чем в отношении частного лица или даже политика. Ссылаясь на дело «Романенко и другие против России» (№ 11751/03), Суд отметил, что могут быть веские политические причины для принятия решения о том, что государственные органы не должны иметь права предъявлять иски о диффамации в своем собственном качестве.

Суд обратил внимание, что органы исполнительной власти, наделенные государственными полномочиями, существенно отличаются от юридических лиц, в том числе от государственных корпораций, занимающихся конкурентной деятельностью на рынке, поскольку последние полагаются на свою хорошую репутацию для привлечения клиентов с целью получения прибыли, а первые существуют для служения обществу и финансируются налогоплательщиками. Чтобы предотвратить злоупотребление властью и коррупцию на государственной службе в демократической системе, деятельность госорганов всех видов должна быть предметом пристального внимания не только законодательных и судебных властей, но и общественного мнения.

Разрешение исполнительным органам инициировать дела о диффамации в отношении представителей СМИ, заключил Суд, ложится чрезмерным и непропорциональным бременем на СМИ и может иметь неизбежный сдерживающий эффект на них при выполнении ими своей задачи по распространению информации и общественному надзору (дело «Дюльдин и Кислов против России», № 25968/02). Он посчитал уместным установить в настоящем деле, действительно ли обжалуемое вмешательство, то есть гражданский иск о диффамации, возбужденный администрацией против СМИ, преследовало законную цель защиты репутации других лиц по смыслу ст. 10 Конвенции.

Европейский Суд отметил, что истцом в рассматриваемом деле во внутригосударственном разбирательстве о диффамации является высший орган исполнительной власти Волгоградской области. «Едва ли можно себе представить, чтобы он был “заинтересован в защите своего коммерческого успеха и жизнеспособности”, будь то “в интересах акционеров и сотрудников” или “для более широкого экономического блага”, что гарантировало бы правовую защиту», – указано в постановлении.

Суд также посчитал, что нельзя сказать, что членов областной администрации было так же легко идентифицировать, например как членов Комиссии по водным и лесным хозяйствам в Люксембурге (дело «Тома против Люксембурга», № 38432/97) или членов местного Совета города с населением до 12 тыс. человек (дело «Романенко и другие против России»). Также он отметил, что иск о диффамации был подан от имени юридического лица как такового, а не от имени кого-либо из его отдельных участников.

Таким образом, Европейский Суд посчитал, что гражданский иск о диффамации, поданный областной администрацией против издания, не преследовал ни одной из законных целей, перечисленных в п. 2 ст. 10 Конвенции. Если было доказано, что вмешательство не преследовало «законную цель», нет необходимости расследовать, было ли оно «необходимо в демократическом обществе», указал Суд. В связи с изложенным Суд признал, что имело место нарушение ст. 10 Конвенции.

Совпадающее мнение судей

Решение ЕСПЧ содержит совместное совпадающее мнение трех судей – Жоржа Раварани, Георгиоса Сергидеса и Михаила Лобова. Они не согласились с мнением большинства о том, что нарушение ст. 10 Конвенции в данном случае было связано с тем, что оспариваемое вмешательство в право СМИ на свободу выражения мнений не имело законной цели в соответствии с ее п. 2. По их мнению, нарушение было допущено по другому основанию, касающемуся неспособности национальных судов продемонстрировать, что вмешательство было необходимо в демократическом обществе, в соответствии с устоявшейся прецедентной практикой Европейского Суда.

Большинство судей решило пересмотреть подход ЕСПЧ к праву государственных образований на защиту репутации и прав других лиц, предусмотренному п. 2 ст. 10 Конвенции, указано в мнении. «Несмотря на политические соображения, побудившие к новому подходу большинства, мы не убеждены, что у Палаты были веские причины столь радикально отклоняться от многочисленных предыдущих постановлений, признававших применимость вышеупомянутой легитимной цели к различным публичным образованиям и органам власти в разных странах как в уголовном, так и в гражданском контексте», – отметили судьи.

Подчеркивается, что Европейский Суд уже признал легитимную цель защиты репутации других лиц в отношении таких государственных учреждений, как полиция («Савва Терентьев против России», № 10692/09) или прокуратура («Горяйнова против Украины», № 41752/09). Мнение большинства, по мнению Жоржа Раварани, Георгиоса Сергидеса и Михаила Лобова, ограничивающее защиту репутации государственных учреждений, которые конкурируют на рынке, не согласуется с вышеуказанной судебной практикой. По их мнению, неубедительно также определять право «легко идентифицируемых» членов государственного органа на защиту их личной репутации и интересов исключительно на основе «масштаба деятельности» этого органа.

Судьи указали, что судебное разбирательство по делу о диффамации могло быть направлено на оказание сдерживающего воздействия на тех, кто критикует деятельность властей. Существование такой незаконной цели нельзя признать само собой разумеющимся без вещественных доказательств на этот счет, пояснили они. В любом случае определение пределов приемлемой критики поддается оценке в соответствии с установленной практикой ЕСПЧ, добавили судьи.

Из мнения судей следует, что публикация, составляющая основу спора, способствовала дискуссии, представляющей общественный интерес, а оспариваемые утверждения представляли собой оценочное суждение С., не лишенное какой-либо фактической основы. Судьи пояснили, что, если орган государственной власти (а не его отдельные должностные лица) прибегает к иску о диффамации в связи с критикой в СМИ, национальные суды, рассматривающие заявления, обязаны представить веские причины, способные убедительно продемонстрировать, что представители СМИ действовали недобросовестно или с вопиющим пренебрежением принципами ответственной журналистики. «Любое невыполнение этого противоречило бы позитивным обязательствам по ст. 10 Конвенции, требующим от государств создания благоприятных условий для участия в публичных дебатах всех заинтересованных лиц, позволяющих им без страха выражать свои мнения и идеи», – указали три судьи.

Вместе с тем Жорж Раварани, Георгиос Сергидес и Михаил Лобов не удовлетворены тем, что существование острой общественной потребности в обжалуемом вмешательстве было убедительно установлено национальными властями в обстоятельствах настоящего дела. Судьи отметили, что национальные суды в деле о диффамации не прислушались к позициям сторон – как органа государственной власти, так и СМИ, не проводили необходимого различия между констатацией фактов и оценочными суждениями, выражающими критику в адрес администрации. Таким образом, судьи резюмировали, что власти РФ не смогли продемонстрировать разумную соразмерность между рассматриваемым вмешательством и преследуемой законной целью.

У государственных органов не может быть деловой репутации

Доцент департамента теории права и сравнительного права и межотраслевых юридических дисциплин факультета права НИУ ВШЭ, адвокат Анита Соболева, представлявшая интересы общества-заявителя в ЕСПЧ, в комментарии «АГ» отметила, что ЕСПЧ удовлетворил все доводы жалобы. «Мы не заявляли о присуждении какой-либо справедливой компенсации или расходов на юридическую помощь. Заявитель просил только признания нарушения ст. 10 Конвенции в его деле. Изначально этот судебный процесс был исключительно делом принципа: нам было важно показать, что в рассматриваемом случае практика российских судов была неправильной», – прокомментировала адвокат.

По ее мнению, данное дело имеет высокую практическую значимость, причем не только для России. «С момента подачи жалобы в ЕСПЧ двенадцать лет назад, в 2010 г., практика Европейского Суда развивалась в нужном направлении. Однако все-таки Суд не решался поставить последнюю точку и сформулировать позицию, что органы публичной власти не должны иметь права подавать иски о защите деловой репутации, поскольку они не ведут никаких коммерческих дел. Мы в этой жалобе в очередной раз подняли проблему, которая еще не была до конца урегулирована», – рассказала Анита Соболева.

Адвокат пояснила, что с 2009 г. по тем делам о защите СМИ, в которых она была представителем, а именно начиная с дела «Романенко и другие против РФ», она просила Суд дать четкое толкование фразы «для защиты репутации или прав других» как не относящейся к репутации государственных органов: «Я считала тогда и считаю сейчас, что слово “других” должно толковаться как относящееся исключительно к физическим лицам или коммерческим предприятиям. Суд, однако, предпочитал не заявлять об этом прямо и находил нарушения ст. 10 по причине непропорциональности вмешательства, а не по причине отсутствия правомерной, то есть конвенционально значимой, цели у государства, которое ограничивало СМИ».

Она отметила, что на этот раз Европейский Суд высказался прямолинейно: подача публичными органами власти исков о диффамации к СМИ не может считаться преследующей цель защиты «репутации» в смысле, который должен вкладываться в формулировку п. 2 ст. 10, поскольку публичная власть не ведет экономической деятельности. Суд признал, что интересы государственных органов исполнительной власти в поддержании своей репутации отличаются от тех интересов, которые могут быть у коммерческих предприятий, конкурирующих на рынке, или у частных лиц. Адвокат добавила, что иной подход приводит к «охлаждающему эффекту, который заставляет СМИ избегать критики государственных органов власти». Также она заметила, что обращаться с исками могут только индивидуальные представители органов власти, если публикация касается их лично и они легко могут быть идентифицированы читателем.

Анита Соболева разъяснила, почему она просила Европейский Суд сформулировать позицию, что у государственных органов не может быть деловой репутации: «Администрации не ведут никаких коммерческих дел. В исках о защите бизнес-репутации необходимо доказывать ущерб, доказывать то, что из-за публикации пострадал бизнес, а здесь органы публичной власти по, сути, просили защитить их честь и достоинство, хотели получить удовлетворение за якобы нанесенный “квазиморальный” вред. В Конвенции говорится о том, что ограничения на СМИ могут быть наложены только для достижения каких-либо более значимых целей, в том числе для “защиты репутации других”. В связи с этим мы и попросили Суд истолковать это словосочетание как относящееся только к физическим и коммерческим юридическим лицам, но не относящееся к публичным органам власти. Основанием для такого подхода является то, что у публичных органов власти достаточно других способов и средств для того, чтобы защитить себя от нападок, если критика вдруг перейдет разумные пределы».

Адвокат также отметила, что исторически сложилось, что это одно из последних дел в отношении России, рассмотренных ЕСПЧ, – решение было принято 15 марта. На следующий день членство России в Совете Европы прекратилось, и, соответственно, любые нарушения, которые после этой даты будут иметь место, уже не смогут рассматриваться на уровне ЕСПЧ, указала адвокат. «Конечно, еще будут решения по жалобам, которые были ранее направлены в ЕСПЧ, а также жалобы на нарушения, которые произошли до 16 марта. То есть как минимум еще четыре месяца кто-то сможет эти жалобы подать. Но тем не менее получилось символично, что 15 марта было принято решение, которого мы ждали 12 лет, а 16 марта “двери” Европейского Суда для россиян закрылись», – заключила Анита Соболева.

Эксперты прокомментировали позицию Суда

Медиаюрист, руководитель проекта «Право в сети» Маргарита Ледовских отметила, что вопрос наличия деловой репутации у государственных органов и возможности ее защищать путем подачи иска по ст. 152 ГК РФ давно обсуждался среди юристов. Эксперт указала, что российская судебная практика дает однозначный ответ на этот вопрос, что это возможно. «Данное постановление Европейского Суда, безусловно, является новой вехой в его практике рассмотрения дел по ст. 10 Европейской конвенции, связанных с диффамацией», – полагает эксперт. Она заметила, что в более ранней практике наличие законной цели в подобных делах признавалось фактически автоматически. Данное же постановление в деталях обосновало, почему цель защиты репутации отсутствует при критике органов исполнительной власти и в связи с этим не может быть ограничена свобода выражения мнения.

Адвокат Центра международной защиты прав человека Сергей Князькин подчеркнул: по настоящему делу Европейский Суд не изменил своей стратегии и продолжил практику, устоявшуюся за несколько десятков лет в отношении института диффамации.

Эксперт обратил внимание на то, что ЕСПЧ указал, что только в исключительных обстоятельствах мера, запрещающая критику действий или бездействия выборного органа, может быть оправдана ссылкой на «защиту прав или репутации других лиц». «Пределы допустимой критики в отношении правительства еще шире, чем в отношении частного лица или даже политика, поэтому критика или суждения в отношении областной администрации, которая подала иск о клевете в суд на редакцию издания, должна рассматриваться именно с учетом указанных обстоятельств. То есть признание ущерба деловой репутации органов государственной власти должно происходить только в исключительных случаях», – прокомментировал Сергей Князькин.

Он также обратил внимание, что ЕСПЧ посчитал, что вмешательство в право на свободу выражения мнений не преследовало «законную цель», хотя и было «предусмотрено законом». «Указанное решение ЕСПЧ может стать вектором для правоприменительной практики в России, который предоставит широкую степень критических суждений в отношении органов власти, а также защитит СМИ и граждан от необоснованных исков органов власти. И это совершенно обоснованно, поскольку только широкое обсуждение действий органов власти позволяет контролировать и ограничивать нерадивых чиновников и пресекать коррупцию», – заключил Сергей Князькин.