Большая Палата ЕСПЧ разъяснила, когда отказ суда допросить свидетеля не нарушает прав подсудимого

При повторном рассмотрении дела по жалобе осужденной за подготовку теракта Зары Муртазалиевой Большая Палата подтвердила прежние выводы о правомерности отказа Мосгорсуда допросить свидетеля защиты

По мнению одного из экспертов «АГ», общая позиция ЕСПЧ относительно обоснованности вызова свидетеля защиты осталась прежней, однако он отметил прецедентную важность особого мнения португальского судьи Пауло Пинто де Альбукерке, которое может помочь адвокатам в защите прав своих доверителей. Другой эксперт полагает, что выводы Большой палаты ЕСПЧ являются шагом назад и могут привести к негативным последствиям в правоприменительной практике.

18 декабря Большая палата ЕСПЧ вынесла Постановление по делу «Муртазалиева против России», рассмотренному Судом в мае прошлого года. Как писала «АГ», тогда Европейский Суд пришел к выводу об отсутствии нарушения Конвенции в ходе судебного процесса по уголовному делу заявительницы, которая обвинялась в подготовке теракта и подстрекательстве к его совершению. Выводы не устроили заявительницу, и она настояла на передаче дела в Большую Палату.

Обстоятельства дела

В 2003 г. Зара Муртазалиева переехала в Москву из Чечни, устроилась работать в страховую компанию и познакомилась в мечети с двумя русскими девушками, исповедавшими ислам.

Через два месяца сотрудники полиции остановили ее на улице для проверки документов, а затем доставили в отделение. По словам гражданки, ее выпустили только через несколько дней после вмешательства некого А., этнического чеченца, работавшего в отделе по борьбе с организованной преступностью.

Из-за отсутствия на работе в течение нескольких дней гражданку уволили за прогул, однако А. помог ей восстановиться на работе. Он также нашел жилье для девушки, в котором она стала проживать со своими подругами из мечети. Указанная квартира находилась в московском общежитии полиции и была оснащена скрытыми устройствами видео- и аудиозаписи. Не зная об этом, Зара Муртазалиева находилась под наблюдением правоохранительных органов из-за подозрений в принадлежности к террористической группе, связанной с чеченским повстанческим движением. Тайное наблюдение в квартире было санкционировано Московским городским судом.

В начале марта 2004 г. девушку вновь остановил патруль для проверки личности из-за внешнего сходства с объявленной в розыск женщиной. Поскольку на тот момент у нее истек срок регистрации в Москве, ей предложили пройти в отделение. Зара Муртазалиева сразу же позвонила А., который посоветовал ей подчиниться приказу правоохранителей и следовать за ними.

В отделении заявительнице сообщили о ее задержании, взяли у нее отпечатки пальцев и обыскали ее сумку. Во время личного досмотра у нее нашли два пакетика из фольги с веществом неизвестного происхождения, которое было отправлено на экспертизу. При этом сотрудники МВД не стали проверять упаковку на наличие отпечатков пальцев Зары Муртазалиевой. В тот же день она была допрошена по подозрению в терроризме, в отношении нее возбудили уголовное дело. 

Согласно результатам экспертизы вещества в фольге, оно содержало 196 г взрывчатки. Исследование сумки и куртки девушки показали наличие гексогена. В квартире девушки был произведен обыск, в ходе которого были найдены ее рукописные записи с критикой в адрес политики в Чечне, резкими высказываниями в отношении России и русских, прославлением джихада, а также несколько фотографий эскалатора центральной станции метро. Видеозапись, которая велась в квартире, показала, что Зара Муртазалиева была ревностной сторонницей ислама, высказывалась за продолжение «священной войны» против русских и рассказывала соседкам о повстанческих лагерях на Кавказе.

В октябре 2004 г. девушка направила ходатайство следствию, в котором попросила допросить А. Ее ходатайство было удовлетворено, на допросе А. показал, что по указанию своего начальства он установил доверительные отношения с девушкой, нашел ей жилье и познакомился с ее соседками. При задержании гражданки он посоветовал ей подчиняться распоряжениям полицейских и следовать за ними в участок.

В начале декабря 2004 г. заявительнице предъявили обвинение в подготовке теракта в ТЦ «Охотный Ряд» и подстрекательстве ее соседок к его совершению. В обвинительном заключении А. упоминался в списках свидетелей защиты и обвинения, вызываемых в суд.

Рассмотрение уголовного дела в российских судах

Уголовное дело рассматривалось в Мосгорсуде. В ходе судебного процесса соседки Зары Муртазалиевой давали противоречивые показания. Так, согласно показаниям одной из них, подсудимая прославляла терроризм и смертников, утверждала о своем участии в повстанческой войне и готовила своих соседок для роли смертниц. Во время судебного процесса вторая девушка частично отказалась от показаний, данных на стадии предварительного следствия по делу, пояснив, что Зара Муртазалиева не убеждала ее стать смертницей, а просто не одобряла политику российской федеральной власти. При этом она утверждала, что следователь неверно истолковал ее слова о смертницах. Также суд заслушал показания полицейских, задержавших девушку. По словам одного из них, они задержали ее из-за того, что она была «лицом кавказской национальности» и была одета во все черное.

В ходе судебного процесса обвиняемая не признала свою вину. По ее словам, полицейские подкинули взрывчатку в ее сумку и куртку, когда у нее снимали отпечатки пальцев. Она утверждала, что ее допросили в отсутствие адвоката и заставили подписать соответствующий протокол под угрозой насилия. В последующие дни, по ее словам, сотрудники полиции избивали ее. Зара Муртазалиева пояснила суду, что она случайно на досуге сфотографировала эскалатор метро. Также девушка настаивала на том, что изъятые в квартире записи были копией интернет-текста, а ее восприятие ситуации в Чечне было естественно для тех, кто жил в зоне боевых действий.

Адвокаты обвиняемой ходатайствовали в суде о вызове A. для допроса, однако ходатайство было отклонено в связи с нахождением последнего в служебной командировке.

В январе 2005 г. суд признал Зару Муртазалиеву виновной в подготовке теракта посредством взрыва, подстрекательстве к его совершению, перевозке взрывчатки и приговорил ее к девяти годам лишения свободы. Осужденная и ее защита обжаловали приговор, указав в кассационной жалобе, что суд исследовал только одну кассету с камер скрытого видеонаблюдения из шестнадцати и что между стенограммой таких записей и их фактическим содержанием имелись существенные расхождения. Также они указали на отказ суда допросить свидетеля А. и понятых, присутствующих при досмотре девушки в полицейском участке.

Верховный Суд РФ оставил приговор в силе, сократив срок наказания до восьми с половиной лет. При этом ВС указал, что видеозапись была показана в суде по ходатайству защиты, которая не настаивала на просмотре всех кассет. Допрос А. в суде был невозможен в силу отъезда последнего из Москвы, а показания двух понятых не были необходимы, так как осужденная утверждала о том, что взрывчатку ей подбросили до их прибытия. В сентябре того же года ВС РФ отклонил жалобу осужденной, поданную в порядке надзора.

Первое рассмотрение в Европейском Суде

Полагая, что ее право на справедливое судебное разбирательство было нарушено, Зара Муртазалиева обратилась в ЕСПЧ с жалобой на нарушения ч. 1 и подп. «b» и «d» ч. 3 ст. 6 Конвенции. Она ссылалась на то, что ей не удалось внимательно просмотреть запись тайного видеонаблюдения, показанную в зале суда, что суды не заслушали показания понятых, присутствовавших при ее досмотре, и не допросили ключевого свидетеля А., который, по ее мнению, был провокатором правоохранительных органов, чья деятельность сформировала основную часть доказательственной базы по ее уголовному делу. В Суде интересы заявительницы представлял юрист Кирилл Коротеев.

Правительство РФ в своих возражениях ссылалось на то, что заявительница не оспаривала ни законность записи с камеры тайного наблюдения, ни ее аутентичность, ни качество ее воспроизведения. Кроме того, российские власти заявили о том, что допрос понятых в судах не требовался, так как заявительница утверждала о том, что взрывчатое вещество подкинули ей до обыска в их присутствии. Также государство-ответчик ссылалось на адекватное и точное отражение протоколами судебного заседания, в ходе которого защита заявительницы не обосновала свое ходатайство о вызове свидетеля А.

9 мая 2017 г. ЕСПЧ в своем постановлении отказался признать нарушение ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Суд пришел к выводу, что в материалах дела отсутствуют доказательства того, что Зара Муртазалиева была не в состоянии смотреть видеозапись в момент ее демонстрации или имелись какие-либо технические препятствия для этого. Как указал ЕСПЧ, прослушивание заявительницей такой видеозаписи было достаточным, а защита не оспаривала саму запись и не ссылалась на трудности ее прослушивания.

Также ЕСПЧ пришел к выводу, что заявительница фактически отказалась от своего права вызывать свидетеля А. в суд. При этом отмечалось, что Зара Муртазалиева имела возможность возражать против показаний А., данных им на предварительном следствии, однако не сделала этого. Суд также отметил, что защита заявительницы не смогла даже кратко обосновать целесообразность присутствия А. в судебных заседаниях – провоцировал ли он ее или оказал какое-либо давление на нее.

Кроме того, Европейский Суд указал, что в соответствии с российским законодательством следователь приглашает понятых в качестве нейтральных наблюдателей следственного действия. В отличие от свидетелей по делу, они не могут знать обстоятельств уголовного дела, виновности или невиновности обвиняемого. Как указал Суд, их показания не могли повлиять на исход уголовного дела.

Решение ЕСПЧ включало в себя несколько особых мнений. В частности, судья Георгиос Сергидес в своем особом мнении отметил подозрительное происхождение видеозаписей тайного наблюдения за квартирой. По его мнению, заявительница имела право на просмотр в суде всех кассет. В совместном мнении судей Луиса Лопеса Герры и Георгиоса Сергидеса отмечено, что невызов в суд понятых и свидетеля А. нарушил права Зары Муртазалиевой на справедливое судебное разбирательство. В совместном мнении судей Георгиоса Сергидеса, Луиса Лопеса Герры, Хелен Келлер также была отмечена необходимость допроса в суде свидетеля А.

Выводы Большой Палаты

При рассмотрении дела Большой Палате ЕСПЧ пришлось прибегнуть к разъяснению общих принципов относительно присутствия и допроса свидетелей, которые были изложены в деле «Перна против Италии». В такой ситуации подход Суда строился на ответах на два вопроса: подтверждает ли заявитель обоснованность своей просьбы о вызове конкретного свидетеля для «установления истины»; подрывает ли отказ национальных судов по вызову такого свидетеля общую справедливость разбирательства.

Исходя из такого подхода, Большая Палата отметила, что национальные суды эффективно оценивают доказательства и лишь исключительные обстоятельства могут побудить Суд признать, что неспособность заслушать конкретного свидетеля не совместима со ст. 6 Конвенции.

В этой связи Европейский Суд расширил оценку таких обстоятельств, включив в него третий критерий. Таким образом, общая совокупность критериев выглядит так:

• была ли просьба о допросе свидетеля достаточно аргументированной и актуальной для сути обвинения;
• оценивали ли национальные суды актуальность данных показаний и достаточно ли они обосновали свой отказ допрашивать такого свидетеля в суде;
• подрывал ли отказ по допросу свидетеля общую справедливость судебного разбирательства.

При этом достаточность и уместность обоснованности допроса свидетеля с учетом существа обвинения нельзя оценивать абстрактно: должны учитываться конкретные обстоятельства дела, национальное законодательство, стадия и ход судебного разбирательства, доводы сторон и их процессуальное поведение. Чем весомее аргументы защиты, чем тщательнее и убедительнее должны быть национальные суды при отклонении ее ходатайства о допросе свидетеля.

Применив указанные принципы к делу «Муртазалиева против России», Большая Палата заключила, что, во-первых, с учетом аргументации защиты девушки требовалось более детально обосновать свое ходатайство о вызове понятых на допрос. Поскольку сама заявительница утверждала, что взрывчатку подбросили ей до прибытия понятых, их показания вряд ли были нужны в части сути предъявленного обвинения.

Во-вторых, позиция национальных судов об отказе в удовлетворении данного ходатайства была соразмерна доводам защиты из-за общей пассивности последней во время допроса полицейских о подбросе взрывчатки и отсутствия конкретных оснований для допроса понятых. ЕСПЧ отметил, что такой отказ не подорвал общую справедливость судебного разбирательства, поскольку обвинительный приговор был основан на значительном количестве доказательств, представленных в ходе состязательного процесса, в котором заявительница и два ее адвоката имели возможность отстаивать свою версию событий.

Также Большая Палата Суда подтвердила отсутствие нарушений Конвенции в части просмотра видеозаписей, так как сами записи и их расшифровка имелись в деле, поэтому участники могли знакомиться с ними. Как указала Большая Палата, заявительница не доказала наличие трудностей в отношении просмотра видеозаписей.

Что касается вызова в суд свидетеля А., Большая Палата отметила, что председательствующий судья Мосгорсуда перед окончанием судебного следствия спросил у сторон о наличии не выслушанных свидетелей, и заявительница не настояла на вызове А. Кроме того, она не оспаривала данные им показания на стадии предварительного следствия.

В этой связи Большая Палата Европейского Суда не нашла нарушения ч. 1 и подп. «b» и «d» ч. 3 ст. 6 Конвенции.

Особые мнения

Решение содержит частично особое мнение судьи Марко Бошняка и особое мнение судьи Пауло Пинто де Альбукерке, идущие вразрез с мнением большинства в части отсутствия нарушения положений Конвенции.

Так, первый судья уточнил свою позицию в отношении применения Судом трех критериев оценки обстоятельств дела. По его словам, судебное разбирательство играет важную роль в демократическом обществе, поэтому нельзя ограничительно толковать п. 1 и 3 ст. 6 Конвенции. Также он отметил, что в судебном процессе защита должна иметь равный статус с обвинением, поэтому ей не нужно обосновывать целесообразность своих ходатайств.

По мнению судьи, также недопустимо ограничивать процесс доказывания только теми доказательствами, которые по отдельности могут изменить исход уголовного дела. Защита при подаче ходатайства об истребовании доказательств должна указывать те обстоятельства, которые она хочет установить, при этом причинно-следственная связь между такими фактами и последствиями судебного разбирательства не всегда очевидна. Право же заявителя вызывать свидетелей в суде выражает его право представлять свое дело в суде.

Также Марко Бошняк подчеркнул, что право, установленное п. 3 ст. 6, является минимальной судебной гарантией прав заявителя, поэтому обоснование судом отклонения его ходатайства должно быть обоснованным. При этом судья отметил, что ЕСПЧ до сих пор не пришел к четкой позиции в своей практике – важна ли справедливость судебного разбирательства или справедливость судебного решения, возможно ли их сочетание. Судья поставил под сомнение обоснованность действий сотрудников полиции при задержании Зары Муртазалиевой из-за ее национальности, обратил внимание на то, что фольга, в которую было запечатано взрывчатое вещество, никогда не проверялась на отпечатки пальцев кого бы то ни было. Он также раскритиковал позицию ВС РФ о моменте предполагаемого подбрасывания взрывчатки заявительницы, подчеркнув, что такое могло произойти не до момента прибытия понятых, а до производства досмотра заявительницы.

Судья Пауло Пинто де Альбукерке в своем особом мнении с сожалением констатировал, что данное дело могло быть эталонным случаем для непосредственного судебного рассмотрения и восстановления нарушенного права заявительницы, чего, однако, не произошло. Он, в частности, отметил, что суд узнал о нахождении А. в командировке из неустановленного источника, и особо выделил аргумент ее защитника в ходе судебных прений о том, уголовное преследование девушки было «сфабриковано» правоохранительными органами. В этой связи судья подчеркнул, что суд обязан был допросить А. Также он отметил многочисленные двойные стандарты по допросу свидетелей обвинения и защиты. Так, к примеру, А. был в списке свидетелей обвинения, однако прокуратура не вызвала его в суд, заявительница и ее адвокаты не присутствовали при его допросе на стадии предварительного следствия. Кроме того, судья отметил необходимость допроса понятых.

Пауло Пинто де Альбукерке полагает, что данное дело является тревожным сигналом для юридической общественности, так как ЕСПЧ пытается идти в разных направлениях: ограничивая право на защиту и предоставляя свои надзорные полномочия национальным судам. «Молчаливое попрание права на защиту в уголовном процессе уже настолько стремительно шагнуло вперед, что остается гадать, когда же оно закончится», – заключил он.

Комментарии экспертов

Редакция «АГ» обратилась за комментариями к юристу Кириллу Коротееву, который представлял интересы заявительницы в ЕСПЧ, однако тот отказался давать их.

Эксперт по работе с ЕСПЧ Антон Рыжов считает, что в целом анализ Большой Палаты касался двух ключевых аспектов права на справедливое судебное разбирательство, закрепленного в ст. 6 Конвенции: права допрашивать свидетелей обвинения и права вызова свидетелей защиты. «Не вдаваясь в подробности аргументации Суда, стоит отметить, что европейские судьи несколько скорректировали и в некотором роде разъяснили свой подход к стандартам, относящимся к вопросу о допросе свидетелей в уголовном процессе, – отметил он. – Общая позиция ЕСПЧ осталось прежней: прежде всего, самому обвиняемому (подсудимому) необходимо надлежащим образом обосновывать в национальных судах то, почему нужно вызвать и допросить того или иного свидетеля защиты».

По мнению Антона Рыжова, в этом ключе повышенный интерес представляет особое мнение судьи Пауло Пинто де Альбукерке, которое само по себе занимает более трети всего текста постановления: «Судья в принципе раскритиковал имеющийся подход ЕСПЧ к различным стандартам, относящимся к вызову и допросу свидетелей стороны защиты, с одной стороны, и свидетелей стороны обвинения, с другой. Он подчеркнул, что во многих случаях крайне сложно четко разграничить роль человека, располагающего какими-то сведениями и дающего об этом показания, а также напомнил, что собственно понятие “свидетеля” по Конвенции должно рассматриваться автономно от национальных правил».

По мнению Антона Рыжова, Пауло Пинто де Альбукерке подверг последовательной критике как старый, так и обновленный тест ЕСПЧ в ситуации с оценкой вопроса о том, нарушил ли отказ в допросе национальными судами свидетеля стороны защиты право на справедливый суд или нет. «В связи с указанным особым мнением следует отметить, что оно равноценным образом имеет прецедентную важность и на него можно ориентироваться, в том числе адвокатам при ведении дел в российских судах. Сформулированные в постановлении принципы и подходы должны стать определяющими в вопросах, связанных с вызовом и допросом свидетелей, если адвокат нацелен на последующую передачу дела в Страсбург», – заключил эксперт.

Партнер АБ «Мусаев и партнеры» Надежда Ермолаева считает, что постановление Большой Палаты Суда является шагом назад. «Вся соль спора заключалась в применении или пересмотре теста, выработанного в деле “Перна против Италии” еще в 2003 г., – пояснила она. – Этот подход применяется для оценки с одной стороны целесообразности и необходимости допроса свидетеля, вызываемого защитой, а с другой стороны – правомерности отказа суда обеспечить допрос такого свидетеля».

По словам адвоката, сторона заявителя настаивала на том, что этот тест является устаревшим, а национальные и международные суды многих европейских и мировых правопорядков уже давно расширили рамки применения критериев в сторону более благоприятную для обвиняемого. «Однако ЕСПЧ усилил эти критерии, отметив, что потенциальный заявитель на уровне национального производства должен быть достаточно настойчивым и убедительным в заявлении ходатайства по допросу нужного ему свидетеля, а решение национального суда по отказу допроса свидетеля – достаточно аргументированным. При этом отказ допросить свидетеля не должен подрывать основу справедливости процессах целом», – отметила она.

Надежда Ермолаева считает, что ужесточением вышеназванных критериев ЕСПЧ не изобрел ничего нового и применил подход, традиционно применяемый в делах по ст. 6 Конвенции, где важным аспектом, который может склонить чаши весов в одну или другую сторону, является соблюдение «общей справедливости процесса». «Однако, когда речь идет о гарантиях ч. 3(d) ст. 6 Конвенции в части минимального и неотъемлемого права обвиняемого, едва ли допустим вопрос об “общей справедливости процесса”, если допущено попрание таких гарантий», – пояснила адвокат.

Также она отметила, что в деле «Перна против Италии» речь шла о допросе свидетелей в деле о защите чести и достоинства, а данный спор касался уголовного дела о подготовке террористического акта. «Тяжесть предъявленного обвинения, сам риск быть приговоренным к длительному сроку лишения свободы, окончательно погубив свою репутацию, должны способствовать тому, чтобы судебные инстанции любых уровней строже отслеживали соблюдение гарантий ст. 6 Конвенции, а не увеличивали бы число критериев, по которым Суд мог признать нарушение такой статьи», – считает Надежда Ермолаева.

Адвокат поддержала особые мнения судей, отметив, что применение правовых подходов ЕСПЧ по этому делу может привести к негативным последствиям на практике. «Защиту нельзя лишить права добиваться вызова свидетелей, которые не были допрошены на стадии предварительного следствия, нельзя исключить и то, что ранее допрошенные свидетели могут изменить свои показания или дополнить их деталями, не выгодными стороне гособвинения, в том числе и следствию», – заключила Надежда Ермолаева.

Зинаида Павлова