ВС обобщил судебную практику по делам о возвращении детей на основании Гаагской конвенции 1980 г.

Как отмечается в обзоре, с 2016 по 2018 г. российскими судами первой инстанции было рассмотрено 71 дело о возвращении ребенка в страну постоянного проживания, из которых в большинстве случаев в удовлетворении требований было отказано

Адвокаты по-разному оценили обзор. По мнению одного из них, он является долгожданным и фактически нивелирует критику профессионального сообщества о том, что Конвенция не работает. Другая считает, что обзор малоинформативен, а особый интерес представляют содержащиеся в нем данные статистики. Третья адвокат отметила, что обобщенные ВС правовые позиции демонстрируют динамичное развитие российской судебной практики в плане равноправия не только в отношении родительских прав граждан, но и государств.

Верховный Суд РФ опубликовал утвержденный Президиумом 18 декабря Обзор практики рассмотрения судами дел о возвращении ребенка на основании Конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей от 25 октября 1980 г.

Особенности рассмотрения дел о возвращении детей

В обзоре отмечается, что Конвенция, вступившая в силу для РФ 1 октября 2011 г., направлена на защиту детей в международном масштабе от вредных последствий их незаконного перемещения или удержания, на установление процедур, обеспечивающих их незамедлительное возвращение в государство постоянного проживания, а также на обеспечение защиты прав доступа. Конвенция применяется к любому ребенку, не достигшему 16 лет и постоянно проживавшему в каком-либо государстве непосредственно перед нарушением прав опеки (ст. 4).

В соответствии со ст. 8 Конвенции любое лицо, учреждение или иная организация, заявляющие, что ребенок был незаконно перемещен за рубеж или удерживается там в нарушение прав опеки, могут обратиться в центральный орган государства постоянного проживания ребенка или в центральный орган любого другого договаривающегося государства за содействием в возвращении ребенка. В России полномочия данного органа возложены на Министерство просвещения (Постановление Правительства РФ от 22 декабря 2011 г. № 1097 (в ред. от 19 декабря 2018 г. № 1586)).

Кроме того, отмечается в обзоре, в соответствии с ч. 2 ст. 244.11 ГПК РФ дела по заявлениям о возвращении незаконно перемещенного в Россию или удерживаемого там ребенка подсудны определенному районному суду в федеральном округе, в котором пребывает несовершеннолетний, и рассматриваются с обязательным участием прокурора и органа опеки (ч. 1 ст. 244.15 Кодекса).

Согласно приведенным данным статистики, с 2016 по 2018 г. судами первой инстанции с вынесением решения было рассмотрено 71 дело о возвращении ребенка (в 2016 г. – 13 дел, в 2017 г. – 26, в 2018 г. – 32). Из них по 23 делам требование о возвращении было удовлетворено, по 48 делам – в удовлетворении требований отказано. Из всех принятых решений обжаловались 48, из которых 37 апелляция оставила без изменения, 8 отменила с вынесением нового решения об отказе в иске о возвращении ребенка, по одному делу было вынесено новое решение об удовлетворении требования о возвращении ребенка, по двум был заявлен отказ от жалобы.

Из 23 дел, рассмотренных с удовлетворением требования о возвращении ребенка, обжаловались 19, из которых 9 остались без изменения, а по 8 были вынесены новые решения об отказе в удовлетворении требования. По двум делам был принят отказ от апелляционной жалобы. Из 48 решений об отказе в удовлетворении требования о возвращении ребенка обжаловались 29, из которых только по одному было вынесено новое решение об удовлетворении требования.

Как показало обобщение судебной практики, по всем делам истцом являлся один из родителей ребенка. По абсолютному большинству дел иск предъявлялся к другому родителю и лишь в одном случае – к бабушке ребенка (матери истца). При необходимости для обеспечения участия в судебных заседаниях сторон, не имеющих возможности прибыть в суд в связи с удаленностью места жительства, использовалась видео-конференц-связь (ст. 155.1 ГПК).

Большинство дел были рассмотрены в срок, не превышающий 42 дней со дня принятия судом искового заявления, включая срок на подготовку дела к разбирательству и составление мотивированного решения. По отдельным делам превышение указанного срока было обусловлено отложением рассмотрения по ходатайству сторон (для представления дополнительных доказательств), представителя истца (в связи с занятостью в другом процессе либо с необходимостью ознакомления с приобщенными ответчиком документами) или истца, который к моменту назначения первого заседания еще не получил визу для въезда в РФ, а также в связи с желанием лично участвовать в судебном заседании.

В числе государств, указываемых истцами в качестве места постоянного проживания ребенка, наиболее часто фигурировали Испания, Украина, Израиль, Франция и Германия.

При рассмотрении дел о возвращении ребенка суды исследовали такие юридически значимые обстоятельства, как: наличие у истца права опеки в соответствии с законодательством государства, где ребенок постоянно проживал до его перемещения или удержания, и осуществление истцом данных прав; является ли государство, из которого ребенок был вывезен, постоянным местом его проживания; обстоятельства перемещения в Россию; наличие согласия другого родителя на вывоз ребенка и срок, на который оно было дано.

Суды также устанавливали конкретную дату вывоза (удержания) ребенка и период, прошедший с момента его незаконного перемещения (удержания) до подачи истцом в суд заявления о возвращении. Также проверялись доводы ответчика, возражавшего против возвращения ребенка по основаниям, предусмотренным ст. 12, 13 и 20 Конвенции, а также факт нахождения ребенка, о возвращении которого заявлено истцом, на территории России. Кроме того, суды выясняли мнение детей об их возвращении в государство постоянного проживания.

В обзоре указано, что в соответствии с Пояснительным докладом к Конвенции интерес ребенка, состоящий в том, чтобы его не перемещали из места постоянного проживания без достаточных гарантий стабильности жизни в новом окружении, отступает перед главным интересом – не подвергаться физической или психической опасности и не оказаться в нетерпимой ситуации.

Руководствуясь положениями ст. 3 Конвенции, суды исходили из того, что перемещение или удержание ребенка может быть признано незаконным, если лицо, заявившее требование о возвращении, имело права опеки и осуществляло их.

Исследуя доводы истцов о том, что государство, из которого был вывезен ребенок, являлось местом его постоянного проживания, суды в каждом случае учитывали такие обстоятельства, как длительность, периодичность, условия пребывания ребенка на территории данного государства, место и условия посещения образовательного учреждения, семейные и социальные связи ребенка в этом государстве, гражданство и знание языка, причины проживания родителей в данном государстве и их дальнейшие намерения на проживание там (в частности, заключение трудового договора, приобретение жилья, получение гражданства и т.д.).

ВС отметил, что вопрос о том, являлось ли государство, с территории которого был вывезен ребенок, местом его постоянного проживания, суды первой инстанции исследовали полно и всесторонне. Несмотря на это, в некоторых случаях апелляция не соглашалась с выводом первой инстанции относительно установления места постоянного проживания ребенка. Также Верховный Суд добавил, что, обосновывая невозможность возвращения ребенка в страну постоянного проживания, ответчики в своих возражениях нередко ссылались на адаптацию ребенка в России.

При исчислении указанного выше годичного срока суды исходили из того, что его начало определяется датой незаконного перемещения или удержания ребенка, что прямо следует из абз. 1 ст. 12 Конвенции. При этом под удержанием ребенка суды понимали ситуацию, когда он был вывезен родителем в Россию на законном основании, но не был возвращен в страну постоянного проживания по истечении срока, указанного в согласии другого родителя на выезд. При определении даты начала процедур возвращения ребенка суды исходили из дня подачи искового заявления.

Решая вопрос о том, имела ли место адаптация ребенка в России, суды учитывали период с момента его ввоза (удержания) и даты начала процедур по возвращению из РФ (даты подачи искового заявления на основании международного договора), а также общий срок пребывания ребенка в России на момент вынесения судебного решения, посещение им в России образовательных учреждений на постоянной основе, занятия в секциях и кружках, круг общения (наличие друзей, родственников), овладение русским языком, обеспеченность жильем и бытовые условия проживания, а также иные обстоятельства.

По ряду дел ответчики, возражая против возвращения ребенка в страну постоянного проживания, ссылались на наличие обстоятельств, предусмотренных п. «b» ст. 13 Конвенции, при доказанности которых суды отказывали в возвращении ребенка в государство постоянного проживания.

Так, ст. 13 Конвенции, предусматривая возможность отказа, если судебный или административный орган придет к заключению, что ребенок возражает против возвращения и уже достиг возраста и степени зрелости, при которых следует учитывать его мнение, не определяет минимальный возраст, с которого нужно выявлять и учитывать позицию несовершеннолетнего. В связи с этим, отмечается в обзоре, при разрешении вопроса о выявлении мнения ребенка суды руководствовались положениями ст. 12 Конвенции о правах ребенка, а также ст. 57 СК РФ. Так, согласно ст. 12 указанной Конвенции ребенку, способному формулировать собственные взгляды, должно быть обеспечено право свободно выражать их по всем вопросам, затрагивающим его интересы, причем взглядам ребенка уделяется должное внимание в соответствии с возрастом и зрелостью. С этой целью ребенку, в частности, предоставляется возможность быть заслушанным в ходе любого разбирательства (судебного или административного), затрагивающего его интересы, самому либо через представителя или соответствующий орган в порядке, предусмотренном процессуальными нормами национального законодательства.

Как указано в ст. 57 СК, ребенок вправе выражать свое мнение при решении в семье любого вопроса, затрагивающего его интересы, а также быть заслушанным в ходе любого разбирательства (судебного или административного). Учитывать мнение ребенка, достигшего 10 лет, обязательно, кроме случаев, когда это противоречит его интересам. Мнение детей о возможном возвращении в государство, где они проживали до ввоза в Россию, выявлялось органом опеки и попечительства при составлении акта обследования условий жизни. В частности, в судебном заседании опрашивались дети, достигшие 10 лет, а по ряду дел – и более раннего возраста (от 5 лет).

ВС также отметил, что в судебной практике имели место случаи отказа истцов от заявления о возвращении ребенка. В случае принятия такого отказа производство по делу прекращалось. В отдельных случаях апелляция не соглашалась с выводами первой инстанции об оценке имеющихся в деле доказательств и в порядке абз. 2 ч. 1 ст. 327.1 ГПК принимала дополнительно представленные доказательства, после чего, оценив все доказательства по делу, отменяла решения нижестоящих судов.

Верховный Суд напомнил, что ст. 244.14 ГПК по делам подобной категории на основании международного договора РФ установлен запрет на соединение исковых требований и предъявление встречного иска, за исключением случая объединения истцом требований о возвращении двух и более детей, незаконно вывезенных в Россию или удерживаемых там. Данный запрет обусловлен положениями ст. 19 Конвенции, согласно которой решение о возвращении ребенка не затрагивает существа любого вопроса об опеке. Таким образом, подчеркивается в обзоре, разрешая требование о возвращении ребенка в государство постоянного проживания, суд не должен решать вопрос о том, с кем из родителей будет проживать ребенок, а также иные вопросы, касающиеся прав опеки, и суды это учитывали.

Кроме того, согласно ГПК по таким делам суды вправе принимать обеспечительные меры. Так, согласно ст. 244.13 Кодекса в необходимых случаях наряду с другими мерами по обеспечению иска в соответствии с гл. 13 судья может запретить ответчику до вступления в силу решения суда изменять место пребывания ребенка и временно ограничить его выезд из России. Применение данных обеспечительных мер производится по правилам гл. 13 ГПК.

Как показало обобщение судебной практики, в ряде случаев судами по ходатайствам истцов принимались обеспечительные меры в виде запрета ответчику изменять место пребывания ребенка, а также временное ограничение выезда ребенка из РФ. Принимая обеспечительные меры в виде запрета изменять место пребывания ребенка, суды указывали конкретный адрес, по которому ребенок проживал в России.

Адвокаты по-разному оценили обзор

По мнению адвоката АК «Интеллект» НО СККА Оксаны Садчиковой, наиболее любопытной частью обзора являются данные статистики, из анализа которых следует, что каждый из специализированных судов в 2016–2018 гг. рассмотрел в среднем около 6–10 дел о возвращении незаконно перемещенных в Россию или удерживаемых на ее территории детей. «Цифры свидетельствуют, что до настоящего времени количество вынесенных и оставленных в силе решений о возвращении детей в государства постоянного проживания в общей массе невелико – всего 15 из 71», – пояснила она в комментарии «АГ».

К сожалению, отметила эксперт, обзор малоинформативен в части описания типичных профилей родителей – как «похитителей», так и «оставленных», которые только частично совпадают с расхожим мнением о том, что подобные дела касаются браков россиянок с иностранцами. «В действительности существенная часть дел касается семей, в которых оба родителя имеют “корни” в РФ либо имеющих несколько гражданств, работающих по контракту за рубежом и поочередно проживающих в нескольких странах», – подчеркнула Оксана Садчикова.

Адвокат добавила, что максимальные сроки рассмотрения дел данной категории в двух инстанциях в обзоре также не приведены. «За рамками остались кратно превышающие 42 дня сроки до вступления в силу окончательного решения суда по делу, – пояснила она. –При этом большая часть времени уходит на реализацию сторонами своих процессуальных прав (замечания на протокол заседания, возражения на апелляционные жалобы и т.д.), а также сроки, уходящие на передачу дела в вышестоящий суд, назначение и отложение заседаний для производства экспертиз и т.д., выдачу заверенных копий решений и исполнительных листов, отмену обеспечительных мер, если они принимались».

Кроме того, отметила эксперт, в обзоре отсутствует информация о фактическом исполнении решений о возвращении детей в государства постоянного проживания – добровольном или принудительном.

Безусловной ценностью обзора, считает Оксана Садчикова, являются конкретные примеры и обстоятельства дел, по которым вынесены решения о возвращении детей в государство постоянного проживания или об отказе в возвращении, которые дают более детальные ориентиры для работы адвоката как истца, так и ответчика. Особый интерес, по мнению эксперта, представляет та часть обзора, где приводятся примеры, когда суд принимал решения об учете мнения ребенка по вопросу о возвращении или отказывал в этом, а также примеры оценки заключений психологов. «По моим наблюдениям, существенная часть дел проведена с участием адвокатов-тренеров и выпускников очно-дистанционных курсов, проводившихся в 2015–2018 гг. на базе ведущих центров повышения квалификации адвокатов в России» – отметила она. Отсутствие в обзоре примеров дел об обеспечении права доступа свидетельствует, по мнению адвоката, о том, что они единичные.

По мнению адвоката АП Ленинградской области Евгения Тарасова, обзор «действительно долгожданный, а учитывая небольшое в масштабах судебной системы количество рассмотренных дел – еще и отражающий реальную заинтересованность ВС в правильном применении Гаагской конвенции 1980 г. и обеспечении наилучших интересов детей».

Эксперт отметил, что из данного обзора можно сделать вывод о том, что ВС в целом согласился с формирующейся практикой. «При этом она уже является однородной и стабильной, так что никаких сюрпризов правоприменения нет. Будем надеяться, что положительная тенденция продолжится», – пояснил он.

«Также приятно, что в обзор вошли четыре дела с моим участием, в том числе единственное, как оказалось, когда судом в апелляционном порядке было отменено решение об отказе в возвращении ребенка на Украину», – добавил Евгений Тарасов. При этом адвокат отметил, что апелляционное определение также было исполнено оперативно, и ребенок благополучно вернулся к матери.

По мнению эксперта, не менее важно, что обзор фактически нивелирует критические замечания профессионального сообщества о том, что Конвенция не работает. «Статистика говорит об обратном: примерно поровну количество удовлетворенных и отказных исков, а учитывая специфичность и уникальность семейных ситуаций, это отражает реальное функционирование судебного механизма», – подчеркнул он. В заключение адвокат выразил надежду на то, что высшая судебная инстанция продолжит работу в сфере трансграничных семейных правоотношений и примет руководящие разъяснения, которые затронут Гаагские конвенции 1965, 1980, 1996 гг., а также двусторонние договоры о правовой помощи по гражданским делам и, наконец, Минскую конвенцию 1993 г.

Руководитель семейной практики Коллегии адвокатов г. Москвы № 5 Татьяна Сустина считает, что обзор демонстрирует динамичное развитие российской судебной практики в сторону равноправия родительских прав отцов и матерей, а также национального равноправия. «Для судов основным проблемным предметом доказывания является определение места постоянного проживания ребенка, в том числе если он перемещался более одного раза, а также если изначально перемещение было законным, однако незаконным явилось последующее удержание, – пояснила она. – В сложных делах точку ставят суды апелляционных инстанций, демонстрируя единство подхода к проблематике, особое внимание уделяя семейно-родственным связям ребенка в той или иной стране, а также наличию социальных связей (детские сады, секции, друзья, язык)».

По мнению эксперта, из представленных в обзоре дел наибольший интерес вызывают иски С. к К. о возвращении в Королевство Бельгия незаконно удерживаемых гражданкой РФ на территории России двоих детей, а также гражданки России, вывезшей детей из Польши. «По бельгийскому делу, несмотря на установленный факт незаконного вывоза и принятые судами Бельгии решения в пользу отца, в том числе инициированные уголовные процедуры в отношении матери детей, российские суды отказали отцу в возвращении детей в Бельгию. При рассмотрении дела российский суд учел мнение детей, имеющих очень близкую связь с матерью, а также опасность их полного разлучения», – пояснила она.

Татьяна Сустина добавила, что в случае возвращения детей отцу у матери отсутствовала бы возможность общения с ними из-за запрета приближаться к дому бывшего мужа. Маловероятным, как полагает адвокат, оказывался и приезд матери в страну из-за высокого риска уголовного преследования. «Таким образом, несмотря на законные по своей процессуальной природе требования отца-бельгийца, суд принял решение согласно фактическим обстоятельствам», – отметила она.

Эксперт добавила, что в деле другой россиянки суд отказал отцу-поляку в возвращении детей в Польшу, признав, что выезд матери с детьми был вынужденным ввиду отсутствия законных оснований нахождения на территории этого государства. Суд учел, что мать оформляет документы и намеревается вернуться в Польшу, а отец детей не содействует ей в этом. Таким образом, суд фактически признал нахождение детей на территории России временным, несмотря на длительный период пребывания.

«Различные подходы судов к таким делам и высокий процент отмененных решений свидетельствуют о том, что российские суды только формируют единую практику, однако большое внимание уделяют реальным интересам детей», – резюмировала Татьяна Сустина.

Татьяна Кузнецова