ВС разбирался, вправе ли лизингодатель получить всю сумму платежей, если автомобиль угнали

Суд отметил, что в случае досрочного расторжения договора, в том числе в связи с утратой предмета лизинга, лизингодатель не вправе претендовать на получение всей суммы лизинговых платежей по договору

Как посчитал один из экспертов, дело интересно тем, что предметом спора является условие договора, которое, по предположению многих, может считаться допустимым исходя из принципа свободы договора. Второй полагает, что определение ВС можно разбить на два смысловых блока: разъяснения относительно запрета на установление условий договора, противоречащих существу законодательного регулирования того или иного обязательства, и разъяснения относительно порядка определения закрывающего сальдо.

1 сентября Верховный Суд вынес Определение
№ 305-ЭС22-2212 по делу № А40-81401/2021, в котором разобрался, вправе ли лизингодатель претендовать на получение всей суммы лизинговых платежей по договору, включающей в себя плату за финансирование, причитавшуюся за весь предполагавшийся срок действия договора лизинга.

Лизинг с последующим угоном

18 января 2018 г. между АО «ВТБ Лизинг» и ООО «Континент» был заключен договор лизинга, в соответствии с которым лизингодатель приобрел в собственность и передал во временное владение и пользование лизингополучателю сроком на 42 месяца автомобиль BMW X6. Договор являлся договором присоединения на основании ст. 428 ГК и был заключен в соответствии с Правилами лизинга автотранспортных средств, утвержденными «ВТБ Лизинг». Стоимость предмета лизинга составила 4,5 млн руб., из которых 1,44 млн руб. было уплачено продавцу за счет авансового платежа лизингополучателя. Таким образом, предоставленное лизинговой компанией финансирование составило около 3 млн руб.

Во исполнение условий договора предмет лизинга был застрахован по риску «ущерб/угон/полная гибель» в СПАО «РЕСО-Гарантия», страхователем предмета лизинга является лизингополучатель, выгодоприобретателем – лизингодатель. Страховая премия составила около 197 тыс. руб. и уплачена обществом «Континент». 26 марта 2019 г. автомобиль был угнан, а 9 августа того же года «РЕСО-Гарантия» выплатила лизингодателю страховое возмещение в размере более 3,7 млн руб.

К моменту прекращения действия договора лизинга в связи с угоном автомобиля «Контитент» уплатил «ВТБ Лизинг» лизинговые платежи более 1,2 млн руб., не считая авансового платежа. Общество посчитало, что сумма уплаченных лизинговых платежей вместе с суммой выплаченного страхового возмещения превысила величину требований лизингодателя и сальдо встречных предоставлений по договору сложилось в пользу лизингополучателя. Соглашением о цессии от 17 ноября 2020 г. лизингополучатель уступил ООО «Таурус» право на получение указанной суммы с лизинговой компании.

Сальдо встречных обязательств, рассчитанное обществом «Таурус» на день прекращения действия договора лизинга в соответствии с подходами, изложенными в Постановлении
Пленума ВАС от 14 марта 2014 г. № 17 «Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга», составило более 1 млн руб., в то время как, согласно расчету лизинговой компании, произведенному на основании п. 12.8.3 Правил лизинга, сальдо встречных предоставлений составило около 200 тыс. руб. в пользу лизингополучателя.

Согласно п. 12.8.3 Правил лизинга автотранспортных средств, утвержденных «ВТБ Лизинг», если при утрате (хищении, угоне) или гибели (невозможности или экономической нецелесообразности восстановления) предмета лизинга полученное лизингодателем от страховщика страховое возмещение не полностью покрывает сумму невыплаченных платежей, рассчитываемую в соответствии с п. 12.8.7 Правил лизинга, лизингополучатель выплачивает лизингодателю компенсирующий платеж, который равен разнице между суммой невыплаченных платежей и полученным лизингодателем страховым возмещением. Если полученное лизингодателем страховое возмещение превышает сумму невыплаченных платежей, лизингодатель выплачивает лизингополучателю компенсирующий платеж, равный разнице между полученным страховым возмещением и суммой невыплаченных платежей.

Возникновение спора о величине выплаты после прекращения действия договора послужило основанием для оспаривания «Таурус» п. 12.8.3 Правил лизинга в суде как недействительного (ничтожного) договорного условия. «Таурус» отметил в иске, что установленный пунктом порядок расчета сальдо встречных обязательств носит явно обременительный для лизингополучателя характер и существенно нарушает баланс интересов сторон, поскольку налагает на лизингополучателя обязанность осуществить все выплаты по договору в полном объеме, не учитывая фактического срока действия договора, что противоречит закону.

Лизингополучатель согласился с размером выплаты

Арбитражный суд города Москвы указал, что в силу принципа свободы договора стороны были вправе урегулировать имущественные последствия его расторжения. Установленный п. 12.8.3 Правил лизинга порядок взаиморасчетов согласуется с положениями ст. 22 и 26 Закона о лизинге, не противоречит императивным нормам и не нарушает баланс интересов сторон сделки. По мнению суда, поскольку в момент утраты предмет лизинга находился в сфере имущественной ответственности лизингополучателя, такое распределение убытков при прекращении договора, в результате которого лизинговая компания получает от лизингополучателя те имущественные предоставления, как если бы договор лизинга был исполнен надлежащим образом, не может рассматриваться как нарушающее грубым образом баланс интересов сторон и ущемляющее интересы слабой стороны. Суд отметил, что «ВТБ Лизинг» не является монополистом на рынке оказания лизинговых услуг, а «Континент», являясь субъектом предпринимательской деятельности, действуя в своем риске и по своей воле, подписало договор лизинга с его общими условиями. При этом «Континент» не было ограничено в выборе контрагента среди компаний-лизингодателей с иными договорными условиями.

Когда апелляция и кассация согласились с выводами первой инстанции, «Таурус» обратился в Верховный Суд РФ с кассационной жалобой. Рассмотрев дело, ВС указал, что в соответствии с положениями п. 1 ст. 1, п. 1 ст. 421 ГК свобода договора относится к основным началам гражданского законодательства. Это предполагает предоставление участникам гражданского оборота возможности по своему взаимному усмотрению решать, заключать или не заключать договор, выбирать вид заключаемого договора, определять его условия. Свобода договора призвана гарантировать его сторонам, в особенности участникам предпринимательской или иной экономической деятельности, что договор будет исполняться на согласованных условиях, чем обеспечивается стабильность гражданского оборота и предсказуемость правового положения его участников.

В то же время свобода договора не является абсолютной. В силу п. 4 ст. 421, п. 1 ст. 422 ГК условия договора определяются по усмотрению сторон, кроме случаев, когда содержание соответствующего условия предписано законом или иными правовыми актами. Договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам (императивным нормам), установленным законом и иными правовыми актами, действующими в момент его заключения.

ВС сослался на п. 2 и 3 Постановления Пленума ВАС от 14 марта 2014 г. № 16 «О свободе договора и ее пределах», согласно которым норма, определяющая права и обязанности сторон договора, является императивной, если она содержит явно выраженный запрет на установление соглашением сторон условия договора, отличного от предусмотренного этой нормой правила. При отсутствии в норме, регулирующей права и обязанности по договору, явно выраженного запрета установить иное, она является императивной, если, исходя из целей законодательного регулирования, это необходимо для защиты особо значимых охраняемых законом интересов, недопущения грубого нарушения баланса интересов сторон либо императивность нормы вытекает из существа законодательного регулирования данного вида договора.

Как следует из абз. 2 п. 74 Постановления Пленума ВС от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», договор, условия которого противоречат существу законодательного регулирования соответствующего вида обязательства, может быть квалифицирован как ничтожный полностью или в соответствующей части, даже если в законе не содержится прямого указания на его ничтожность. Таким образом, указал ВС, отсутствие возражений одной из сторон договора относительно включения в него тех или иных условий на стадии заключения договора, а равно наличие у стороны возможности заключения аналогичного договора с другими участниками оборота на иных условиях не исключает квалификацию соответствующего условия договора как недействительного (ничтожного), если спорное условие противоречит императивным нормам по своей сути, в том числе входит в противоречие с существом законодательного регулирования соответствующего вида обязательства, приводя к грубому нарушению баланса интересов сторон договора.

Верховный Суд отметил, что в случае досрочного расторжения договора лизингодатель не вправе претендовать на получение всей суммы лизинговых платежей по договору, включающей в себя плату за финансирование, причитавшуюся за весь предполагавшийся срок действия договора лизинга. Иное означало бы, что лизингополучатель продолжает оплачивать пользование финансированием, которое им уже возвращено, а лизинговая компания получает возможность извлечь двойную выгоду от предоставления в пользование разным лицам одной и той же денежной суммы. Аналогичный подход, указал ВС, применим и в тех случаях, когда действие договора лизинга прекращается в связи с утратой застрахованного предмета лизинга.

Утрата предмета лизинга по смыслу ст. 416 ГК и ст. 22 Закона о лизинге не влечет автоматического прекращения обязательств с учетом возложения на лизингополучателя риска случайной гибели предмета лизинга. Вместе с тем она может повлечь переход обязательства в ликвидационную стадию, если принять во внимание фактическую невозможность удовлетворения имущественного интереса сторон договора.

Поскольку право собственности лизингодателя на предмет лизинга носит обеспечительный характер, сумма полученного лизингодателем страхового возмещения направляется в счет удовлетворения его требований (ст. 21 Закона о лизинге, п. 7 Постановления Пленума ВАС № 17).

Следовательно, указал ВС, при определении сальдо встречных предоставлений по договору лизинга, действие которого прекращено в связи с утратой предмета лизинга, сумма полученного лизинговой компанией страхового возмещения принимается в качестве стоимости предмета лизинга, а расчет сальдо производится аналогично тому, как если бы происходило расторжение договора и продажа имущества.

«Принимая во внимание изложенное, условия договора лизинга, прямо или косвенно возлагающие на лизингополучателя обязанность по внесению лизинговых платежей за весь предполагаемый срок действия договора, несмотря на досрочное прекращение его действия и состоявшийся при получении страхового возмещения возврат финансирования (возмещение стоимости предмета лизинга), являются недействительными (ничтожными) как противоречащие существу законодательного регулирования обязательств по договору выкупного лизинга и существенно нарушающие баланс интересов сторон (пункт 2 статьи 168 ГК РФ)», – отмечается в определении.

При этом не исключается право лизингодателя доказывать на общих основаниях (ст. 15, 393 ГК), что ему в результате ненадлежащего исполнения договора лизингополучателем были причинены убытки в виде упущенной выгоды. Однако эти убытки подлежат определению не из всей суммы причитавшихся лизинговых платежей. Для определения размера убытков могут приниматься во внимание: период, в течение которого лизингодатель понес потери, связанные с неразмещением денежных средств иному лицу на сопоставимую сумму по другому договору лизинга, признаваемый достаточным с учетом обстоятельств дела и характера имущества для реализации последнего и повторного размещения финансирования; снижение средних ставок платы за финансирование по аналогичным лизинговым операциям и др., указал Верховный Суд.

Экономколлегия отметила, что данный вывод соответствует правовым позициям, закрепленным в Обзоре судебной практики по спорам, связанным с договором финансовой аренды (лизинга), утвержденном Президиумом ВС 27 октября 2021 г. (п. 24 и 26), Постановлении
Президиума ВАС от 21 января 2014 г. № 6878/13, и соответствует сформировавшейся в Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда практике рассмотрения споров о действительности условий договоров выкупного лизинга (определения от 15 августа 2022 г. № 305-ЭС22-7116, от 27 декабря 2021 г. № 305-ЭС21-17954).

Верховный Суд отметил, что в п. 12.8.3 Правил лизинга установлен такой порядок определения имущественных последствий прекращения действия договора, при котором на лизингополучателя возлагается обязанность уплатить все лизинговые платежи до окончания предполагаемого действия договора, несмотря на его досрочное прекращение и получение лизинговой компанией страхового возмещения стоимости предмета лизинга. Данное договорное условие предложено лизинговой компанией, поскольку содержится в Правилах лизинга, к которым лизингополучатель присоединился согласно ст. 426 ГК при заключении договора лизинга. Следовательно, при оценке действительности п. 12.8.3 Правил лизинга лизинговая компания не вправе ссылаться на то, что лизингополучатель согласился с этими условиями.

Основываясь на закрепленном в п. 12.8.3 Правил лизинга подходе к определению завершающей договорной обязанности, лизинговая компания посчитала, что сумма полученного ею страхового возмещения более 3,7 млн руб. должна быть засчитана не только в счет погашения задолженности по лизинговым платежам 365 тыс. руб., но также в счет оставшихся по договору невыплаченных платежей в общей сумме почти 2,8 млн руб., в связи с чем определила к выплате лизингополучателю итоговую сумму в размере 198 тыс. руб.

В свою очередь, по доводам общества «Таурус», поскольку после утраты предмета лизинга его стоимость была возмещена страховщиком, лизинговая компания вправе претендовать не на выплату всей суммы лизинговых платежей, а только на возврат предоставленного ею финансирования в размере более 3 млн руб. и получение платы за финансирование, начисленной до дня выплаты страхового возмещения, в размере 848 тыс. руб., за вычетом ранее перечисленных лизингополучателем сумм лизинговых платежей в общем размере более 1,2 млн руб. Исходя из этого, как указывается истцом, полученное лизинговой компанией страховое возмещение в размере более 3,7 млн руб. позволило в полной мере удовлетворить требования лизингодателя, а в оставшейся части (более 1 млн руб.) подлежит перечислению истцу.

ВС указал, что в нарушение АПК приведенные лизингополучателем доводы не получили надлежащей оценки в состоявшихся по делу судебных актах, несмотря на то что в силу изложенных положений законодательства они имели значение для правильного разрешения спора при оценке того, соответствует ли п. 12.8.3 Правил лизинга императивным нормам, имеет ли место нарушение прав истца данным условием договора. Ссылка судов на Определение
ВС от 4 августа 2015 г. по делу
№ А68-2906/2014 ошибочна, поскольку обстоятельства этого дела отличаются от настоящего.

Кроме того, Суд обратил внимание, что при рассмотрении дела ответчик ссылался на истечение исковой давности по заявленному требованию, однако, отказывая в удовлетворении иска, суды оценку этому доводу не дали.

Кроме того, в производстве суда имелось дело
№ А40-247116/2020, в рамках которого обществом «Таурус» предъявлено требование о взыскании сальдо встречных предоставлений по договору лизинга, основанное на незаконности применения п. 12.8.3 Правил лизинга. В целях исключения риска принятия противоречащих друг другу судебных актов и проверки довода лизингодателя об истечении срока исковой давности на основании ч. 2.1 ст. 130 АПК судам следовало рассмотреть вопрос об объединении настоящего дела в одно производство с делом № А40-247116/2020, посчитал ВС и направил дело на новое рассмотрение в АС города Москвы.

Эксперты о выводах ВС

Адвокат МКА «Вердиктъ» Юнис Дигмар полагает, что определение ВС можно разбить на два смысловых блока. Во-первых, это разъяснения относительно запрета на установление условий договора, противоречащих существу законодательного регулирования того или иного обязательства. Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда неоднократно применяла данную позицию, отраженную в п. 74 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25, в том числе в спорах, связанных с выкупным лизингом (в частности, Определение
Верховного Суда от 9 декабря 2021 г. № 305-ЭС21-16495, Определение
Верховного Суда от 18 февраля № 305-ЭС21-20354).

«Полагаю, что это вполне обоснованно, поскольку нижестоящим судам всегда необходимо соотносить условия заключенного договора с правилами, предусмотренными для соответствующего вида обязательств, что в том числе прямо следует из п. 4 ст. 421 и п. 1 ст. 422 ГК. В связи с этим Суд особо отметил, что ссылка на вышеуказанные законоположения и разъяснения допустима лишь при установлении факта отсутствия возможности лизингополучателя повлиять на условия заключаемого договора (к примеру, когда заключенный договор является договором присоединения)», – указал адвокат.

Во-вторых, это разъяснения относительно порядка определения закрывающего сальдо, которые фактически в полном объеме повторяют позицию, изложенную в п. 24 Обзора судебной практики по спорам, связанным с договором финансовой аренды (лизинга), утв. Президиумом Верховного Суда 27 октября 2021 г. На мой взгляд, Суд попытался закрепить ранее выработанную позицию с целью исключения в последующем спорных ситуаций. Высказанный ВС запрет возлагать на лизингополучателя обязанность по внесению лизинговых платежей за весь предполагаемый срок действия договора после утраты предмета лизинга вполне обоснован как в экономическом, так и в политико-правовом смысле – требовать плату за пользование финансированием в ситуации утраты предмета лизинга, на приобретение которого выдано данное финансирование, как минимум нелогично. Что, тем не менее, не лишает лизингодателя права требовать возмещения убытков, резюмировал Юнис Дигмар.

Как посчитал юрист «Легес Бюро» Евгений Пантазий, дело интересно тем, что предметом спора является условие договора, которое, по предположению многих, может считаться допустимым исходя из принципа свободы договора. Однако Верховный Суд развеял это мнение. «Как указал ВС, принцип нельзя использовать полноценно. Он не является абсолютным и во многих положениях ограничивается, а участникам гражданских правоотношений нельзя злоупотреблять этим и изменять уже установленные императивные нормы. Помимо этого, Суд указал, что изменение смысла договора недопустимо, даже путем установления условий, которые меняют весь функционал договора и его смысл. Из-за этого условия договора лизингодатель получил неосновательное обогащение, состоящее из страхового возмещения и платежей, осуществленных другой стороной по договору», – указал эксперт.

Евгений Пантазий полагает, что практика по таким делам не столь богата, поскольку достаточно редко возникают ситуации со спором о сальдо по договору лизинга. Однако разрешение таких дел происходит исходя из анализа платежей, произведенных лизингополучателем, а также общей суммы, которую получил лизингодатель к концу действия договора. Помимо этого, на объем судебной практики по таким делам влияет тот факт, что не всегда прекращение договора лизинга обуславливается утратой имущества по не зависящим от сторон причинам, как, например, угон. Так, ответственность за угон по условиям договоров на практике несет в основном лизингополучатель, заключил он.