О правовых позициях по гражданским делам из Обзора ВС № 2 за 2019 г.

Больше всего правовых позиций посвящено разрешению споров, возникающих из причинения вреда

В комментарии «АГ» эксперты прокомментировали наиболее интересные, по их мнению, правовые позиции.

Как ранее писала «АГ», 17 июля Президиум ВС утвердил Обзор судебной практики № 2 за 2019 г. Документ содержит 54 правовых позиции, из которых Судебной коллегией по гражданским делам представлены 12.

Так, в п. 2 обзора указано, что факт смерти одного из супругов в результате оказания ему некачественной, неквалифицированной медицинской помощи может являться основанием для компенсации морального вреда другому супругу.

В комментарии «АГ» старший юрист АБ «Халимон и партнеры» Денис Глухов отметил, что считает выводы ВС правильными и взвешенными. «Институт компенсации морального вреда по своей природе относится, в том числе, к мерам гражданско-правовой ответственности, – пояснил он. – Для его применения необходимо наличие общих элементов ответственности, один из которых – причинно-следственная связь между действиями (бездействием) ответчика и физическими, а также нравственными страданиями потерпевшего. Бремя доказывания данного элемента ответственности лежит на потерпевшем», – указал он.

Эксперт добавил, что в деле имелось заключение комплексной судмедэкспертизы, утверждающее, что выявленные дефекты оказания медицинской помощи при осмотре пациента не могли повлиять на развитие летального исхода и в прямой причинно-следственной связи с наступлением смерти не состоят.

«Казалось бы, для отказа в иске достаточно утверждения о недоказанности истцом причинно-следственной связи. Однако коллегия обратила внимание, что такой экономный и формальный подход в аргументации решения по делу, касающемуся прав граждан на охрану здоровья и медпомощь, не позволяет считать судебное разбирательство полноценным. ВС потребовал всестороннего рассмотрения качества оказанной пациенту медицинской помощи и подробной аргументации принимаемого судебного решения», – указал Денис Глухов.

Адвокат Самарской областной коллегии адвокатов Светлана Старостина отметила целесообразность этой правовой позиции ВС, поскольку на данный момент отсутствует единая правоприменительная практика в отношении как взыскания морального вреда в пользу потерпевших и их родственников, так и определения размера компенсации.

Эксперт добавила, что положение действующего законодательства о том, что размер морального вреда устанавливается с учетом требований разумности и справедливости, позволяет судьям необоснованно занижать и завышать данный вид компенсации, так как четких границ у него нет, а указанный принцип является субъективным.

«Пункт 2 обзора детально разъясняет, какие обстоятельства должны быть установлены при определении размера компенсации морального вреда, в каких случаях компенсация морального вреда подлежит взысканию в пользу родственников потерпевшего. ВС сделал акцент на презумпции вины причинителя вреда и разграничил обязанность по доказыванию наличия (отсутствия) вины лица между сторонами, что немаловажно при рассмотрении дел данной категории», – подчеркнула адвокат.

В п. 7 обзора приводится правовая позиция Верховного Суда по спору, возникшему из неосновательного обогащения. Так, указано, что с карты Елены Нахимовой на карту Анжелы Никишиной перечислились 500 тыс. руб. Поскольку женщина сама денежные средства не переводила, она обратилась в суд.

В суде ответчица настаивала, что не снимала деньги с карты, поскольку потеряла ее. Она также указала, что денежные средства в размере 413 тыс. руб. поступили на счет третьих лиц.

Суды первой и апелляционной инстанций отказали в удовлетворении требований истицы. Они посчитали, что ею не представлено доказательств, подтверждающих увеличение стоимости имущества ответчицы за счет поступивших с банковского счета истицы денежных средств, а также наличие причинно-следственной связи между перечислением указанной суммы ответчице и их дальнейшим поступлением на банковские счета третьих лиц. Суды также указали, что в связи с утратой банковской карты Никишина не имела возможности распоряжаться денежными средствами, поступившими на счет этой карты.

Рассмотрев дело, ВС отметил, что из ч. 1 ст. 56 ГПК РФ и п. 1 ст. 1102 ГК РФ следует, что по делам о взыскании неосновательного обогащения на истца возлагается обязанность доказать факт приобретения или сбережения имущества ответчиком, а на ответчика – доказать наличие законных оснований для приобретения или сбережения такого имущества либо обстоятельств, при которых неосновательное обогащение в силу закона не подлежит возврату.

Также ВС указал, что для правильного разрешения спора судам следовало установить, приобрела ли Никишина денежные средства именно Нахимовой, доказано ли ответчицей наличие законных оснований для приобретения этих денежных средств либо предусмотренных ст. 1109 ГК обстоятельств, в силу которых эти деньги не подлежат возврату.

Высшая инстанция сослалась на п. 1 ст. 847 ГК, в соответствии с которым права лиц, осуществляющих от имени клиента распоряжения о перечислении и выдаче средств со счета, удостоверяются клиентом путем представления банку документов, предусмотренных законом, установленными в соответствии с ним банковскими правилами и договором банковского счета. Суд отметил, что п. 1 ст. 848 ГК предусмотрена обязанность банка совершать для клиента операции, предусмотренные для счетов данного вида законом, установленными в соответствии с ним банковскими правилами и применяемыми в банковской практике обычаями, если договором не предусмотрено иное.

«Таким образом, утрата банковской карты сама по себе не лишает клиента прав в отношении денежных средств, находящихся на банковском счете, и возможности распоряжаться этими денежными средствами», – указал ВС.

Он добавил, что из перечисленных на банковский счет ответчицы 500 тыс. руб. на счете осталось 87 тыс. руб., а первоначальная принадлежность истице данных денежных средств сторонами не оспаривалась. Суд отменил определение Курганского областного суда и направил дело на новое рассмотрение в апелляцию.

Руководитель направления юридического сопровождения Консалтинговой группы G3 Юлиана Осина указала, что при рассмотрении дел о возврате неосновательного обогащения одним из юридически значимых обстоятельств, подлежащих доказыванию, является факт приобретения имущества за счет другого лица.

Эксперт отметила, что если взыскание с ответчицы 87 тыс. руб., оставшихся на карте, представляется абсолютно оправданным с точки зрения коммутативной справедливости, то удовлетворение исковых требований в полном объеме (именно такое апелляционное определение вынесла Судебная коллегия по гражданским делам Курганского областного суда 13 декабря 2018 г.) с лица, чья связь с преступниками не установлена, является дискуссионным вопросом и требует более детального изучения ситуации.

Юлиана Осина добавила, что именно истица – собственник банковской карты – предоставила необходимые данные злоумышленникам, тем самым позволив перевести спорную денежную сумму и в соответствии с условиями банковского обслуживания физических лиц освободив банк от возможной ответственности. «Однако при повторном рассмотрении дела суд апелляционной инстанции обратил особое внимание, что банковская карта была заблокирована ответчицей в ходе судебного разбирательства по делу, а для перевода денежных средств и снятия их в банкоматах необходимо было располагать не только картой, но и данными о ПИН-коде», – подчеркнула она.

Таким образом, эксперт выделила в рассматриваемом деле несколько презумпций. Во-первых, зачисление денежных средств на счет рассматривается как подтвержденный факт приобретения данного имущества держателем карты. Во-вторых, риск наступления негативных последствий по операциям, проведенным по банковской карте, несет ее собственник.

Денис Глухов в свою очередь указал, что факты мошенничества с кредитными картами являются актуальными вопросами судебной практики. «Неправомерные действия зачастую совершаются довольно изощренными способами. Одним из них является хищение денежных средств путем перевода с банковской карты владельца в пользу похитителя через третье лицо, не являющееся соучастником преступления и также утратившее конфиденциальную информацию о своей банковской карте. Подобные действия похитителей направлены на усложнение разбирательства и запутывание следов, что актуально, когда владельцы задействованных карт обслуживаются в разных банках, находятся в разных регионах, а похищенные суммы невелики», – пояснил он. Эксперт добавил, что, несмотря на это, разрешение иска владелицы денежных средств не должно вызвать сложностей, поскольку получение имущества без правового основания является неосновательным обогащением.

Юрист указал, что ответчица, не желая нести ответственность за возврат средств, которые транзитом были проведены через ее счет, сослалась на отсутствие информации о поступлении денежных средств и возможности ими распоряжаться, а также на непричастность к дальнейшему распоряжению указанными деньгами и отсутствие какой-либо выгоды для себя.

«Факт поступления средств ответчице, отсутствие законных оснований для приобретения данных средств и обстоятельств, исключающих возврат неосновательного обогащения, – необходимые и достаточные обстоятельства, доказанность которых влечет удовлетворение подобного иска», – резюмировал он.

В п. 8 обзора закреплено, что жилой дом, входящий в состав наследственного имущества, раздел которого в натуре невозможен, может быть признан судом неделимой вещью.

Адвокат МКА «ГРАД» Сергей Макаров отметил, что в данном пункте рассматривается ситуация, крайне важная для сферы наследования жилья. Разумеется, отметил он, все наследники, на равном основании призываемые к наследованию (например, наследники по закону одной очереди или по одному завещанию в равных долях), имеют равные права на наследственные жилые помещения. Однако это равноправие, подчеркнул эксперт, не должно подавлять благоразумие, так как в большинстве случаев жилые помещения – дома, квартиры и особенно комнаты – явно не приспособлены для раздела между двумя, а тем более между большим количеством наследников. К тому же важно сохранить за наследником, который реально жил в этом помещении на момент открытия наследства, право на проживание. Поэтому, по мнению Сергея Макарова, признание Верховным Судом переходящего по наследству жилого помещения неделимым объектом во всех отношениях можно оценить лишь положительно.

«Однако нельзя не отметить важность уравновешивающего обстоятельства: иные наследники обязательно должны получить справедливую рыночную компенсацию за причитающиеся доли. Это – крайне сложный аспект, поскольку в настоящее время разброс методик оценки позволяет оценщикам по-разному – зачастую вообще полярно – оценивать объекты недвижимости», – подчеркнул он. По мнению адвоката, все возможные методики оценки должны приводить к более-менее одинаковым результатам. В этой связи Сергей Макаров выразил надежу, что по данному аспекту Верховный Суд также представит разъяснения.

Юлиана Осина отметила, что наличие технической возможности реального раздела недвижимого имущества является значимым для дела обстоятельством и зачастую – камнем преткновения как для данной категории споров, так и по спорам о выделе доли в натуре.

Эксперт указала, что согласно ч. 2 ст. 15 ЖК РФ жилым признается изолированное помещение, которое является недвижимым имуществом и пригодно для постоянного проживания граждан (отвечает установленным санитарным и техническим правилам и нормам, иным требованиям законодательства). Часть дома – как и жилой дом, квартира, часть квартиры и комната – является одним из видов жилых помещений, которые, исходя из ст. 15 и 16 ЖК, могут выступать объектом жилищных правоотношений и использоваться каждое в отдельности по назначению.

Однако, добавила она, в соответствии с ч. 1 ст. 133 ГК вещь, раздел которой в натуре невозможен без разрушения, повреждения или изменения ее назначения и выступающая в обороте как единый объект вещных прав, является неделимой и в случае, если она имеет составные части.

«Для дачи заключения о возможности раздела дома традиционно назначается экспертиза, которая должна оценить конструктивную возможность раздела. При этом эксперты обязаны учесть все санитарные требования и возможность обеспечения каждой выделяемой части всеми инженерными коммуникациями, которыми оснащен дом, так как каждая часть должна быть самостоятельной, изолированной от других, в том числе иметь отдельный вход и подсобные помещения (кухню, санузел, коридор и т.д.). Исходя из указанных требований, логично предположить, что зачастую эксперты дают отрицательный ответ о возможности раздела здания в натуре без существенной перестройки дома, даже при его большой площади», – пояснила Юлиана Осина.

Эксперт подчеркнула, что, хотя ч. 2 ст. 67 ГПК устанавливает равенство доказательств, как напомнил Верховный Суд, игнорирование заключения эксперта не допускается, а несогласие суда с выводами, содержащимися в экспертизе, должно быть мотивировано.

В п. 9 обзора ВС разъяснил, что основанием восстановления срока принятия наследства могут являться обстоятельства, связанные с личностью наследника, пропустившего данный срок по уважительной причине.

Так, в мае 2016 г. у Анастасии Михалевской умер отец, но она об этом не знала, поскольку редко с ним общалась. Сестра умершего в ноябре того же года подала заявление нотариусу о принятии наследства, и в декабре ей были выданы свидетельства о праве на наследство по закону.

В августе 2017 г. Анастасия Михалевская обратилась в суд с иском к сестре отца о восстановлении срока для принятия наследства, признании недействительными свидетельств о праве на наследство, а также о признании права собственности в порядке наследования по закону. В иске она указала, что о смерти отца узнала только в июне 2017 г.

Суд в удовлетворении исковых требований отказал, посчитав, что оснований для восстановления срока для принятия наследства в данном случае нет, поскольку истица не привела обстоятельств уважительности причин пропуска срока.

Отменяя решение первой инстанции, апелляция в качестве уважительности причин пропуска указала на редкое общение дочери и отца (наследодателя) по вине последнего.

При рассмотрении дела ВС сослался на подп. «а» п. 40 Постановления Пленума от 29 мая 2012 г. № 9 «О судебной практике по делам о наследовании», где указано, что требования о восстановлении срока принятия наследства и признании наследника принявшим наследство могут быть удовлетворены лишь при доказанности совокупности следующих обстоятельств: наследник не знал и не должен был знать об открытии наследства или пропустил указанный срок по другим уважительным причинам. К числу последних относятся обстоятельства, связанные с личностью истца: тяжелая болезнь, беспомощное состояние, неграмотность и т.п. (ст. 205 ГК РФ), если они препятствовали принятию наследником наследства в течение всего установленного законом срока. Не являются уважительными, добавил ВС, кратковременное расстройство здоровья, незнание гражданско-правовых норм о сроках и порядке принятия наследства, отсутствие сведений о составе наследственного имущества и т.п.

Высшая инстанция отметила, что указанные обстоятельства, связанные с личностью истицы (тяжелая болезнь, беспомощное состояние, неграмотность и т.п.), последней приведены не были и судом апелляционной инстанции не установлены, в материалах дела они также отсутствуют. Таким образом, ВС отменил апелляционное определение и оставил в силе решение первой инстанции.

Сергей Макаров указал, что, как следует из разъяснений ВС, отсутствие общения между наследником, пропустившим срок принятия наследства, и наследодателем не рассматривается как обстоятельство, которое могло бы стать основанием для восстановления данного срока. По мнению эксперта, это справедливо и с правовой, и с моральной точки зрения.

Марина Нагорная