ЕСПЧ защитил россиянку, которая в детстве стала очевидцем грубого задержания отца

Суд отметил, что подобные случаи требуют эффективного расследования со стороны государства, которое должно предпринимать активные меры по ограждению детей от насилия

В комментарии «АГ» представитель заявительницы Ольга Садовская сообщила, что в рассматриваемом деле существенную роль сыграл и возраст жертвы, и степень ее родства с задержанным. По словам одного из адвокатов, постановление ЕСПЧ раскрывает один из важнейших вопросов о защите прав ребенка, в частности, права не подвергаться унижающему достоинство обращению и права на уважение семейной жизни. Другая обратила внимание на то, что Суд особо акцентировался на вопросе достоверности утверждений заявительницы об обстоятельствах задержания ее отца. Третий эксперт «АГ» указал на поворот практики ЕСПЧ касательно нарушения ст. 3 Конвенции.

12 ноября Европейский Суд по правам человека вынес Постановление по делу «А. против России» по жалобе девушки, которая в возрасте девяти лет стала очевидцем жестокого задержания ее отца сотрудниками правоохранительных органов по подозрению в незаконном обороте наркотиков.

Задержание на глазах ребенка

В мае 2008 г. сотрудники Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков задержали милиционера Б. по подозрению в торговле марихуаной. Операция проводилась на улице у школы, когда Б. забирал свою девятилетнюю дочь А. с мероприятия, посвященного окончанию учебного года, – в момент задержания они садились в машину, чтобы уехать домой.

По словам заявительницы, несколько правоохранителей повалили ее отца на землю и стали его пинать. Девочка попросила мужчин прекратить избиение, на что ей велели замолчать и сидеть в машине. Далее сотрудники ФСКН увезли Б. с места происшествия. В этот же день дядя девочки нашел ее на улице в шоковом состоянии. На фоне нервного потрясения у А. развился ряд заболеваний, включая энурез и посттравматическое расстройство. Состояние здоровья девочки сказалось на ее учебе и характере, оно улучшилось лишь спустя несколько лет после инцидента.

В июле 2009 г. мать А. пожаловалась в прокуратуру на то, что задержание ее мужа произошло в присутствии дочери, причинив вред ее здоровью. В качестве доказательства применения силы при задержании она также представила разорванную рубашку мужа, в которую он был одет на момент его задержания. Согласно материалам внутренней проверки ФСКН России свидетелем избиения Б. стал электрик, который проверял уличный светофор. Дядя девочки в своих показаниях отметил, что, когда ребенок рассказывал ему о случившемся, она была напугана и заикалась от страха. Сотрудники ФСКН, наоборот, утверждали, что они не применяли физической силы при задержании.

Впоследствии Следственный комитет России отказался возбуждать уголовное дело под предлогом недоказанности применения физической силы в отношении Б. или девочки. Следователь, в частности, сослался на показания сотрудников ФСКН, свидетелей и понятых, принимавших участие в ряде ОРМ и самом задержании. Следствие также отметило, что Б., которого сразу же поместили в СИЗО, не жаловался на какие-либо травмы. Кроме того, следователь счел, что ухудшение здоровья девочки могло случиться вследствие ее сердечной болезни.

Постановление следователя было отменено, дело направили на дополнительную проверку. В ходе нее выяснилось, что один из сотрудников ФСБ, который присутствовал во время задержания, подтвердил факт применения силы в отношении Б., при этом он добавил, что такая мера была необходимой и оправданной в силу того, что задержанный пытался сбежать. Однако следствие в очередной раз отказалось возбуждать уголовное дело.

Мать А. обжаловала отказ в судебном порядке, но суды поддержали решение следственного органа. Так, апелляционный суд отметил, что сотрудники правоохранительных органов вправе применять физическую силу в отношении задержанных в определенных случаях на законных основаниях. Вторая инстанция добавила, что у Б. отсутствовали телесные повреждения.

В декабре 2009 г. уголовное дело в отношении Б. было прекращено вследствие того, что доказательства его вины были признаны недопустимыми как добытые незаконным образом.

Доводы сторон в ЕСПЧ

В жалобе в Европейский Суд, поданной еще в апреле 2009 г., представитель А. утверждала, что, так как задержание отца девочки произошло возле школы, где она училась, правоохранители могли учесть, что она может стать невольным очевидцем операции. Сам факт избиения Б. сотрудниками правоохранительных органов на глазах ребенка серьезно подорвал здоровье А. В жалобе отмечалось, что расследование инцидента было поверхностным и недостаточным.

Заявительница просила признать нарушение ст. 3 и 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующих запрещение пыток и право на уважение частной и семейной жизни соответственно, просила ЕСПЧ присудить ей компенсацию морального вреда по усмотрению Суда, а также компенсацию судебных расходов на сумму 4,5 тыс. евро.

Б. подтвердил версию событий, изложенную его дочерью. Он добавил, что сотрудники правоохранительных органов, которые избили его, были одеты в спортивную одежду. По словам мужчины, во время его задержания дочь выглядела очень напуганной, и он просил сотрудников ФСКН отпустить ее, однако его просьба была проигнорирована.

В возражениях на жалобу Правительство РФ ссылалось на то, что сотрудники ФСКН не предполагали присутствия девочки во время задержания. Государство-ответчик также указало на недоказанность применения физической силы в отношении мужчины или его дочери согласно материалам доследственной проверки, которая носила исчерпывающий и всеобъемлющий характер.

В ответных доводах на возражения властей отмечалось, что следствие опиралось на показания сотрудников ФСКН, которые намеревались избежать ответственности. Ссылаясь на уровень душевных страданий ребенка, представитель А. расценила действия правоохранителей как пытку.

ЕСПЧ признал пыткой задержание отца девочки в ее присутствии

После изучения материалов дела Европейский Суд отметил, что утверждение заявительницы о жестоком избиении ее отца во время задержания заслуживает доверия. Как подчеркнул ЕСПЧ, подобные случаи требуют эффективного расследования со стороны государства, которое должно предпринимать активные меры по ограждению от насилия детей, являющихся наиболее уязвимой категорией.

Страсбургский суд отметил, что стороны не оспаривали факт присутствия заявительницы во время задержания Б. Суд также указал, что предполагаемая сила ударов, нанесенных гражданину, не могла оставить явных следов избиения на его теле. Ведь, согласно показаниям потерпевшего и свидетелей, сотрудники ФСКН были обуты в кроссовки, а не ботинки армейского типа.

Суд также выявил, что показания сотрудников ФСКН, заинтересованных в избежании ответственности, противоречили показаниям электрика и одного из сотрудников ФСБ, которые подтвердили факт применения физической силы к задержанному. В то же время ЕСПЧ отметил, что наркополицейские, в отличие от сотрудника ФСБ, отрицали попытку Б. к побегу.

Европейский Суд также отметил, что показания электрика были проигнорированы в ходе внутренней проверки ФСКН России под предлогом того, что он якобы был наркоманом, который не раз подвергался задержанию за совершение соответствующих административных правонарушений. Как указал Суд, данный свидетель никогда не допрашивался следственным органом, хотя его показания имели крайне важное значение для дела. Страсбургский суд также усомнился в показаниях некоторых сотрудников ФСКН, поскольку они прибыли на место происшествия уже после самого инцидента.

Кроме того, ЕСПЧ подчеркнул, что позиция российского правительства базировалась в том числе на показаниях двух понятых, один из которых впоследствии признался в даче ложных показаний против Б. о том, что он якобы видел передачу денег и наркотиков. По словам другого понятого, они оба не видели задержания милиционера, поэтому их показания не имеют доказательственной силы.

Суд добавил, что национальные власти не провели эффективного расследования случившегося. Версия событий, изложенная российским правительством, основана на недостаточных данных следствия и разительно отличается от хроники событий, изложенных заявительницей. Как пояснил ЕСПЧ, российские правоохранители грубо нарушили интересы ребенка при жестком задержании его отца, не пытавшегося сопротивляться.

Таким образом, ЕСПЧ выявил нарушения ст. 3 Конвенции в ее материальном и процессуальном аспектах, поскольку российские власти не удосужились оградить заявительницу от жестокости, и отсутствие эффективного расследования инцидента. В связи с этим заявительница получит компенсацию для возмещения морального вреда в размере 25 тыс. евро и 3,5 тыс. евро в качестве компенсации судебных расходов.

Представитель заявительницы прокомментировала решение

В комментарии «АГ» представитель заявительницы, юрист Нижегородского отделения МРОО «Комитет против пыток» Ольга Садовская считает, что постановление ЕСПЧ имеет важное значение не только для России, но и других государств. «Ранее в Европейском Суде уже предпринимались попытки доказать, что созерцание пыток другого человека является насилием и представляет собой нарушение ст. 3 Конвенции, но особого успеха они не принесли. Достаточно трудно доказать наличие длительно сохраняющихся последствий, тяжело восстановить конкретные события не только со слов жертвы, но и найти свидетелей. К счастью, в рассматриваемом деле нам удалось точно восстановить ход произошедших событий, начать работать с травмой девочки сразу же после случившегося и продолжать ликвидировать ее последствия на протяжении всех 10 лет», – отметила она.

По словам юриста, существенную роль в деле сыграл и возраст жертвы, и ее близкое родство с задержанным. «Это позволило нам сделать еще один шаг в расширении области применения ст. 3 Конвенции. Известно, что практика Европейского Суда – это живой процесс, рамки применения Конвенции постепенно расширяются, правоприменительная практика становится более гуманной. Некоторые из тех методов воздействия, которые несколько десятков лет назад признавались бесчеловечными, сейчас признаются пыткой. Сейчас важно уделять все больше внимания насилию, которое не оставляет явных физических травм и следов (это и психологическое насилие, и трудно доказуемые электропытки, и некоторые другие методы воздействия). И такие выводы ЕСПЧ как раз помогут нам расширить спектр применения понятийного аппарата ст. 3 Конвенции», – подытожила Ольга Садовская.

Эксперты «АГ» оценили значимость решения ЕСПЧ

Адвокат, партнер АБ «Мусаев и партнеры» Надежда Ермолаева поддержала выводы Страсбургского суда по существу заявленных нарушений Конвенции. «Действительно, девятилетний ребенок, присутствовавший при операции по задержанию родителя, испытав глубокий шок, пребывает в сильнейшем потрясении. Следует отметить общий подход Суда к решению поставленных перед ним вопросов по применению ст. 3 Конвенции. При определении вопроса о применимости этой статьи Суд обращает внимание на характер обращения заявительницы с учетом субъективных особенностей последней. Иными словами, обращение, которое, по мнению Суда, не достигнет минимального уровня жестокости для взрослого человека, будет сочтено настоящей пыткой для ребенка. Таким образом, даже при отсутствии каких-либо жалоб на травмы и повреждения со стороны задержанного отца девочки сама сцена насилия при задержании отца, при отсутствии сопротивления со стороны последнего, была сочтена Судом достаточной для признания обращения с ребенком жестоким», – пояснила эксперт.

Надежда Ермолаева обратила внимание еще на одну примечательную деталь постановления ЕСПЧ. «Европейский Суд довольно большое внимание уделил вопросу достоверности утверждений заявительницы об обстоятельствах задержания отца. Проанализировав материалы дела, свидетельства девочки и объяснения сотрудников правоохранительных органов (ЕСПЧ обратил внимание и на их "идентичность" друг другу), Суд счел заявления девочки заслуживающими доверия, хотя он в своей практике редко уделяет столько внимания процессу установления фактов, а предпочитает основываться на фактах, установленных национальными инстанциями», – отметила адвокат.

По ее словам, следующим логичным шагом Суда после признания показаний ребенка достоверными стало возложение бремени доказывания на Правительство РФ, которое не смогло представить материалов расследования утверждений заявителя на национальном уровне. Это, в свою очередь, повлекло не только признание за государством-ответчиком неспособности оградить заявителя от жестокого обращения, но и нарушения обязательства расследовать должным образом утверждения о жестоком обращении. «Единственный негативный момент в постановлении, который я не могу не отметить, так это то, что Суду потребовалось долгих 10 лет для того, чтобы вынести решение. Следовательно, в ситуации, которая травмировала детскую, а потом и подростковую душу, слишком долго не была поставлена точка», – заключила Надежда Ермолаева.

Адвокат АП г. Москвы Валерий Шухардин отметил, что определение ЕСПЧ раскрывает один из важнейших вопросов о защите прав ребенка, в частности, права не подвергаться унижающему достоинство обращению и права на уважение семейной жизни. «Описанный в решении Суда случай довольно часто встречается в нашей стране. Властные структуры никогда не проявляют заботу в отношении членов семьи лиц, которые подвергаются уголовному преследованию, в том числе и детей. ЕСПЧ в очередной раз подтвердил свою позицию о том, что власти должны учитывать все обстоятельства предстоящей полицейской операции, в частности, учитывать наличие на месте операции детей и иных близких родственников, которым они могут нанести как физическую, так и моральную травму», – отметил он.

«Еще один важный аспект данного решения – это отсутствие эффективного расследования заявлений пострадавших от действий сотрудников правоохранительных органов при проведении спецоперации. Как правило, эти расследования сводятся к укрывательству противоправных действий правоохранителей. Причем сотрудники не гнушаются дачей ложных показаний или объяснений, а также принуждением других свидетелей к даче ложных объяснений с целью ухода от ответственности за свои действия. Следствие с охотой соглашается с такими, порой очень противоречивыми, показаниями и блокирует дальнейшее расследование. Это порождает очередной произвол в действиях властей», – отметил Валерий Шухардин. По его словам, российские власти старательно игнорируют требования Конвенции в части выполнения мер общего характера для устранения системных нарушений в действиях органов государственной власти.

Позиция ЕСПЧ вызвала вопросы

Эксперт по работе с ЕСПЧ Антон Рыжов отметил, что вынесенное европейскими судьями постановление, безусловно, является позитивным сдвигом в борьбе с полицейским произволом, да и в целом – важной вехой на пути к большей человечности российского общества. «Человек с дубинкой должен помнить, что вокруг него живые люди, в том числе женщины, старики и дети, и от того, как он себя поведет в той или иной ситуации, иногда зависит дальнейшая жизнь ребенка, его развитие», – отметил он.

В то же время некоторые выводы Европейского Суда вызвали у Антона Рыжова вопросы с юридической точки зрения. «Во-первых, мне не совсем понятен поворот страсбургских судей в своей практике, который произошел с момента вынесения ими схожего решения по болгарскому делу в 2013 г. Тогда ЕСПЧ признал задержание человека на глазах у семьи унижающим достоинство обращением, причем в отношении каждого из ее членов (включая самого задержанного, который был унижен перед своей женой и детьми), выявил негативное нарушение ст. 3 Конвенции. Сейчас же Суд трактует по сути аналогичную ситуацию как нарушение уже позитивных обязательств по ст. 3 (мол, власти не предотвратили жестокое обращение). Чем вызвано такое расхождение в делах – до конца не ясно. Как известно, констатация негативных нарушений Конвенции является более болезненной для государств-ответчиков», – пояснил эксперт.

«Второй вопрос, пожалуй, имеет еще более актуальный характер. При коммуникации жалобы в 2017 г. судьи помимо прочего задали российским властям вопрос об адекватном законодательном регулировании ситуации с защитой заявительницы. В этом вопросе, очевидно, заключался намек на перспективы определенных общих мер, затрагивающих публичный интерес (возможно, последующее обнаружение лакун в национальных законах и наказ реформировать соответствующую нормативную правовую базу)», – отметил Антон Рыжов. По его словам, в вынесенном ЕСПЧ постановлении этот вопрос обойден стороной – причем как в части описания позиций сторон, так и в мотивировочной части текста. Он добавил, что если заявитель в переписке с Судом описывал подобные пробелы в законодательстве, то в такой ситуации есть все шансы побороться за пересмотр дела в Большой палате ЕСПЧ и довести его до логического конца.