Указание прокурора – не догма

Как подчеркнул КС, оно все-таки подлежит проверке судом на предмет законности и соответствия обстоятельствам дела

Катейкин Юрий
Адвокат КА «Галоганов и партнеры»

18 Февраля 2020
Судебная практикаКонституционное право

3 февраля «АГ» опубликовала новость об Определении Конституционного Суда РФ от 14 января 2020 г. № 5-О, в котором Суд указал на возможность обжалования постановления прокурора только после принятия по нему окончательного решения следователем.

Основанием для обращения в КС РФ послужила правовая неопределенность ст. 125 и 221 УПК РФ и их несоответствие требованиям Конституции РФ.

Так, Конституция гарантирует возможность обжалования в судебном порядке решений и действий или бездействия органов государственной власти и должностных лиц и право на возмещение причиненного их незаконными действиями или бездействием вреда (ч. 1 и 2 ст. 46, ст. 53).

Право на судебную защиту – это не только право на обращение в суд, но и возможность получения реальной судебной защиты путем восстановления нарушенных прав и свобод, которая должна быть обеспечена государством в соответствии с критериями эффективности и справедливости.

Конституционные принципы правосудия, указанные в ст. 19 (ч. 1), 46 (ч. 1 и 2) Основного Закона, предполагают как неукоснительное следование процедуре уголовного судопроизводства, так и своевременность и действенность защиты прав и законных интересов не только обвиняемых, но и лиц, признанных потерпевшими в соответствии с требованиями ч. 8 ст. 42 УПК РФ.

Согласно ст. 52 Конституции государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба.

Конституционно-правовой смысл норм ч. 1 и 2 ст. 46 Конституции о «гарантиях судебной защиты прав и свобод» и «возможности обжалования действий должностных лиц в судебном порядке» предполагает их общеобязательность и не подлежит произвольному толкованию.

В случае моей доверительницы данные требования Основного Закона были грубо нарушены. Судебные инстанции вынесли два противоречивых с правовой точки решения по жалобам в интересах потерпевшей, рассмотренным в порядке ст. 125 УПК РФ.

Напомню, что 28 января 2014 г. врач-хирург ЦКГБ г. Реутова Московской области Р.Г. в процессе операции повредил артерию пациента (отца моей доверительницы), что привело к обильному кровотечению и смерти. По данному факту 18 декабря того же года следственным отделом по г. Балашихе ГСУ СК РФ по Московской области было возбуждено уголовное дело по ч. 2 ст. 293 УК РФ, проводилось расследование.

Из выводов трех комиссионных судебно-врачебных экспертиз следовало, что врач нарушил практически все нормативы и требования.

Нарушения были столь существенны, что, несмотря на принятую среди медработников «корпоративную этику», выводы экспертов и врачей были категоричны и безальтернативны. В описательной и резолютивной частях заключений указывалось следующее: «…качество оказанных медицинских услуг не отвечало предъявляемым требованиям, врач, повредивший артерию, должен был и мог данную ошибку обнаружить и принять меры по прекращению кровотечения во внутренних органах; медицинская услуга, оказанная ˂…˃, не была безопасной; действия врача до операции, в ходе нее и после – не соответствовали предъявляемым требованиям; риск был неоправданным, операция носила “агрессивный” характер» и т.д.

Даже главврач больницы был возмущен непрофессиональными действиями коллеги, а также тем, что он не был поставлен в известность о принимаемых сотрудниками медучреждения жизненно важных в отношении здоровья пациентов решениях.

Так, после операции отца моей доверительницы оставили в реанимации с записью в медицинских документах о том, что операция прошла успешно, хотя на самом деле у него открылось внутреннее кровотечение после повреждения жизненно важных органов – на это прямо указывало понижающееся давление крови в сердечно-сосудистой системе.

Подчеркну, что потерпевшая обратилась за оказанием медицинской помощи ее отцу после рекламного объявления в Интернете, где сообщалось об оказании «качественных медицинских услуг», и внесла аванс за предстоящую операцию. После смерти отца аванс был возвращен его дочери посредником – врачом М., знакомым хирурга Р.Г., гарантировавшим в устной беседе качественное оказание медицинских услуг. Возвращая деньги потерпевшей, М. пояснил ей, что вина врачей в смерти ее отца отсутствует, а расходы по операции будут оплачены «за счет фирмы». Цинизм последней формулировки заключался в том, что, как выяснилось впоследствии, «фирма» расходы не понесла – медицинские издержки были оплачены из фонда ОМС. Процесс возвращения аванса и диалог с посредником потерпевшая записала на аудионоситель.

Возбудить уголовное дело удалось только спустя год после освещения событий на каналах центрального телевидения.

При таких обстоятельствах, с учетом выводов комиссии врачей и экспертов о ненадлежащем качестве оказанных медицинских услуг и допущенных нарушениях, следствие квалифицировало действия врача по ч. 2 ст. 238 УК РФ.

В мае 2016 г. материалы дела вместе с обвинительным заключением были переданы в прокуратуру, а 1 июня заместитель прокурора г. Реутова вернул дело для дополнительного расследования с требованием о переквалификации действий обвиняемого на ч. 2 ст. 109 УК РФ. В качестве обоснования он указал: лечебное учреждение имеет необходимую лицензию, а врач, проводивший оперативное вмешательство, – соответствующую квалификацию, что, по мнению прокурора, свидетельствует об отсутствии у врача прямого умысла на совершение преступления, соответственно, исключает возможность квалификации его действий по ч. 2 ст. 238 УК РФ.

Кроме того, в качестве основания для переквалификации действий виновного отмечалось, что между сторонами не был составлен и подписан официальный договор об оказании медицинских услуг. Тем самым прокурором были проигнорированы выводы экспертов о том, что качество оказанных медуслуг не отвечало предъявляемым требованиям, а также то, что в иных случаях, с учетом «корпоративной солидарности», медики и эксперты, как правило, в своих выводах менее категоричны. В описываемом случае уровень допущенных нарушений был очевиден.

Надо отдать должное представителям СКР, обжаловавшим решение прокурора вплоть до заместителя Генпрокурора РФ. Однако их попытки оказались тщетными. Следователи выявили, что обвиняемый, в отношении которого была избрана мера пресечения в виде подписки о невыезде, проводил время в Англии. Судебные инстанции тогда оставили данный факт без внимания и не стали изменять меру пресечения на более суровую, хотя формальные основания для этого были очевидны.

Впоследствии указания прокурора – по нашему мнению, незаконные – были исполнены, действия врача следственный орган переквалифицировал на ч. 2 ст. 109 УК РФ – т. е. деяние, относящееся к категории «небольшой тяжести». В ноябре 2016 г. дело было прекращено на основании п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ – за истечением сроков давности привлечения к уголовной ответственности.

27 июня 2018 г. судья Верховного Суда РФ, отказывая в передаче жалобы на рассмотрение в судебном заседании кассационной инстанции, указал, что обжалованное следователем постановление законно оставлено первой инстанцией без изменений в связи с безусловным предписанием прокурора о переквалификации действий виновного. Решение прокурора вообще не оценивалось.

После этого мы обжаловали в суд само решение заместителя прокурора от 1 июня 2016 г. о возвращении дела на дополнительное расследование и переквалификации действий обвиняемого на менее тяжкую статью УК РФ.

На этот раз судья ВС РФ, отказывая в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании, указал, что в соответствии со ст. 125 УПК РФ предметом обжалования в суде может быть постановление следователя о прекращении уголовного дела, если оно способно причинить ущерб конституционным правам участников уголовного процесса. Также, отмечалось в документе, не подлежат обжалованию в порядке данной статьи решения, для которых предусмотрен специальный порядок обжалования. Решение о возвращении дела для дополнительного расследования и переквалификации действий принято в рамках надзорной деятельности прокурора.

Кроме того, судебный орган обратил внимание потерпевшей по делу, что ч. 4 ст. 221 УПК РФ предусмотрен специальный порядок обжалования названных процессуальных решений.

При таких обстоятельствах мы были вынуждены обратиться в высший судебный орган, так как сочли проигнорированными конституционные принципы и нормы, гарантирующие всем участниками процесса равные права на судебную защиту нарушенных прав.

Конституционный Суд РФ, прекращая производство по жалобе, в описательной части определения отметил, что указание прокурора все-таки подлежит проверке судебным органом на предмет законности и соответствия фактическим обстоятельствам дела. Проверка доводов в этой части, подчеркнул КС РФ, при рассмотрении соответствующей жалобы должна проводиться в ходе судебного контроля за законностью прекращения уголовного дела следственным органом, так как именно указания прокурора послужили основанием для последующего прекращения дела.

В связи с этим полагаю, что у нас появился шанс на пересмотр судебного решения по вновь открывшимся обстоятельствам.

Кроме того, не осталось реализованным на практике возможное обращение председателя СКР к Генпрокурору в связи с несогласием с принятым решением руководителя территориальной прокуратуры. Председатель КС РФ в описательной части определения обратил внимание и на такой вариант развития событий.

Полагаю, что данное определение КС РФ будет способствовать прекращению грубого нарушения прав граждан в уголовном процессе, в частности формального подхода судебных инстанций к рассмотрению в порядке ст. 125 УПК РФ жалоб, поданных сторонами и профессиональными участниками уголовного процесса. Указания прокурора, связанные с возвращением уголовного дела на дополнительное расследование, все-таки подлежат проверке в порядке судебного контроля после принятия – во исполнение этих указаний – окончательного процессуального решения по делу следователем.