ВС: В случае замены наказания более мягким необходимый для УДО срок исчисляется с момента такой замены

При оглашении резолютивной части решения стало известно, что один из судей высказал особое мнение

Защитник осужденного рассказал «АГ», что ключевой тезис, который будет положен в основу последующего обжалования, содержится в ч. 7 ст. 302 УПК: только приговор устанавливает начало исчисления срока отбывания наказания. По мнению эксперта «АГ», которая присутствовала при рассмотрении дела в ВС, избранный Судом подход фактически заставляет заключенного решать, оставаться в колонии и выйти на свободу раньше или же отправиться в исправительный центр для отбывания принудительных работ, но освободиться позже. Другой эксперт заметил, что при первом прочтении определения хочется занять позицию защитника, но, если внимательно присмотреться, логика ВС тоже понятна.

16 июля Верховный Суд вынес кассационное Определение по делу № 78-УДП20-6-КЗ, в котором пришел к выводу, что необходимый для УДО срок в том случае, если ранее была произведена замена наказания на более мягкое, исчисляется с момента такой замены, а не назначения первого вида наказания.

Ранее судья ВС согласился с защитником

Как ранее сообщалось, в ноябре 2016 г. Илья Ерехинский был осужден на 4 года 6 месяцев лишения свободы за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего (ч. 4 ст. 111 УК РФ). 4 февраля 2019 г. Тосненский городской суд Ленинградской области заменил наказание более мягким видом, назначив осужденному принудительные работы на срок 1 год 10 месяцев 23 дня.

Адвокат АП Ленинградской области Дмитрий Чербунин попытался добиться условно-досрочного освобождения Ильи Ерехинского, однако Колпинский районный суд г. Санкт-Петербурга производство по данному вопросу прекратил. В обоснование своей позиции первая инстанция сослалась на п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда от 21 апреля 2009 г. № 8 «О судебной практике условно-досрочного освобождения от отбывания наказания, замены неотбытой части наказания более мягким видом наказания», где указано, что если наказание осужденному было смягчено актом амнистии, помилования или суда, то при применении УДО или замене неотбытой части наказания более мягким видом наказания следует исчислять фактически отбытый срок наказания исходя из срока наказания, установленного актом амнистии, помилования или судебным актом. С учетом этого разъяснения Колпинский районный суд начал отсчет двух третей срока наказания, отбытие которых необходимо для применения УДО в отношении лица, осужденного за совершение особо тяжкого преступления, со дня начала отбытия принудительных работ. Обжаловать это решение в апелляции не удалось.

В Третий кассационный суд общей юрисдикции обратился уже другой защитник Ильи Ерехинского – адвокат АП Ленинградской области Виктор Ермолаев. Он же, после того как судья отказался передавать жалобу на рассмотрение в заседании, подал кассационную жалобу в Верховный Суд.

Адвокат настаивал на том, что выводы нижестоящих инстанций о необходимости отбытия осужденным не менее двух третей срока наказания с момента назначения принудительных работ противоречат закону. Его позиция строилась на том, что ст. 79 УК не содержит положений, предусматривающих иной порядок исчисления фактического срока отбытия наказания применительно к осужденным, которым лишение свободы заменено более мягким видом наказания. Разъяснения п. 2 Постановления Пленума ВС от 21 апреля 2009 г. № 8, по мнению Виктора Ермолаева, применимы к тем лицам, в отношении которых были внесены изменения в уголовный закон и произведен пересмотр приговоров в сторону смягчения наказания, а не в отношении лиц, которым была произведена замена одного вида наказания другим, более мягким.

27 декабря 2019 г. судья Верховного Суда Александр Ботин согласился с доводами адвоката. Как указано в постановлении, уголовный закон предусматривает возникновение права на УДО у осужденного за особо тяжкое преступление после фактического отбытия двух третей всего срока наказания, назначенного приговором суда, а не двух третей срока более мягкого вида наказания, назначенного в результате замены наказания в виде лишения свободы принудительными работами (п. «в» ч. 3 ст. 79 УК). Кассационная жалоба адвоката на постановление Колпинского районного суда и апелляционное постановление Санкт-Петербургского городского суда была передана для рассмотрения в судебном заседании Третьего кассационного суда общей юрисдикции.

4 февраля 2020 г. кассационный суд отменил акты нижестоящих инстанций и направил материал об УДО на новое рассмотрение в Колпинский районный суд.

Генпрокуратура заявила о дискриминации тех, кто ожидает УДО в местах лишения свободы

В начале апреля 2020 г. в Верховный Суд поступило кассационное представление заместителя Генпрокурора РФ на определение Третьего кассационного суда общей юрисдикции от 4 февраля 2020 г. Виктор Гринь потребовал отменить указанный судебный акт и направить жалобу защитника на новое кассационное рассмотрение.

Как указано в кассационном представлении (имеется у «АГ»), исчисление необходимого для УДО срока с момента назначения наказания, а не его замены более мягким видом «неоправданно ставит в более льготное положение осужденных, в отношении которых уже минимизирована уголовная репрессия, в сравнении с теми, кто при прочих равных условиях продолжает отбывать назначенное по приговору суда более суровое наказание, и ведет к несоразмерному сокращению неотбытой части наказания в виде лишения свободы».

Адвокат посчитал, что прокуратура дискриминирует тех, кто добился замены наказания

В своих возражениях (имеются у «АГ») Виктор Ермолаев подчеркивал, что каждый осужденный сам принимает решение о целесообразности обращения в суд с ходатайством о замене неотбытого лишения свободы принудительными работами. То есть сам определяет, в каких условиях будет дожидаться возможности попросить УДО.

Защитник настаивал на том, что постановление суда о замене неотбытой части наказания не подменяет приговор и не позволяет исчислять необходимый для УДО срок с момента такой замены. О невозможности применения иных правил исчисления срока свидетельствует ч. 7 ст. 302 УПК, согласно которой начало исчисления срока отбывания наказания определяет суд в обвинительном приговоре, утверждал Виктор Ермолаев.

Он обращал внимание и на то, что заместитель генпрокурора, ссылаясь на п. 2 Постановления Пленума ВС РФ от 21 апреля 2009 г. № 8, не учел, что в данном случае рассматривается вопрос не смягчения приговора, а замены неотбытой части наказания. «Порядок изменения приговора в сторону смягчения регламентируется не положениями ст. 80 УК РФ. Смягчение приговора может иметь место лишь в апелляционном и кассационном порядке либо вследствие издания актов амнистии или помилования», – говорил адвокат.

Верховный Суд встал на сторону Генпрокуратуры

Проанализировав содержание п. «в» ч. 3 ст. 79 и ст. 80 УК, а также п. 1 Постановления Пленума № 8, ВС пришел к выводу, что при замене неотбытой части наказания более мягким видом суд учитывает личность осужденного и обстоятельства отбывания им наказания, назначенного по приговору суда.

«Положительная оценка данных обстоятельств позволяет суду заменить неотбытую часть наказания более мягким видом наказания, что снижает суровость ранее назначенной меры уголовного принуждения и тем самым обеспечивает индивидуальный подход к каждому осужденному. В результате замены наказания, назначенного по приговору суда, назначается новый, более мягкий вид наказания, а поэтому в качестве назначенного наказания для применения положений ст. 79 УК РФ принимается то наказание, срок которого определяется исходя из последнего принятого на этот счет решения», – сказано в определении.

В данном случае таким решением, по мнению Верховного Суда, является постановление Тосненского городского суда от 4 февраля 2019 г., которым осужденному заменена неотбытая часть наказания более мягким видом. «Иной подход применения положений ст. 79 УК РФ в условиях уже примененных положений ст. 80 УК РФ свидетельствует о повторном учете личности осужденного и обстоятельств отбытия им наказания, что не соответствует целям уголовного наказания и смыслу гл. 12 УК РФ», – указала судебная коллегия.

ВС посчитал, что, направляя материал об УДО на новое рассмотрение, первая кассация не учла позиции Конституционного Суда и разъяснения Пленума ВС. Так, пояснил Суд, в Определении КС РФ № 3357-О/2019 (на которое сослалась и Генпрокуратура. – Прим. ред.) указано, что законодатель «ввел такое регулирование, при котором освобождение положительно характеризуемого осужденного от дальнейшего отбывания наказания путем замены его оставшейся части более мягким видом наказания аннулирует неотбытую часть прежнего наказания». С принятием в соответствии со ст. 80 УК постановления о замене неотбытой части наказания более мягким видом отбывание назначенного по приговору наказания прекращается, а исполнению подлежит избранное в порядке замены наказание, отметил КС.

Кроме того, ВС сослался на тот же п. 2 Постановления Пленума № 8, который ранее применил суд первой инстанции, а затем отметил в кассационном представлении заместитель генпрокурора.

Определение Третьего кассационного суда общей юрисдикции от 4 февраля 2020 г. было отменено. «Необходимости в направлении материалов в тот же суд на новое рассмотрение в судебном заседании Судебная коллегия не усматривает», – заключил Верховный Суд. Позднее Виктор Ермолаев рассказал «АГ», что его доверитель уже воспользовался правом на УДО в истолковании ВС, отбыв две третьих срока принудительных работ.

«По этому делу решение принято с особым мнением»

Сразу после заседания в Верховном Суде Виктор Ермолаев сообщил редакции «АГ», что один из судей решил подготовить особое мнение. Адвокат представил аудиозапись оглашения вводной и резолютивной частей определения, на которой четко слышно: «По этому делу решение принято с особым мнением». Однако на сайте ВС в карточке дела представлен текст лишь кассационного определения. Как следует из него, дело рассматривали Сергей Абрамов (председательствующий), Петр Кондратов и Виктор Смирнов (докладчик).

Виктор Ермолаев попытался выяснить в канцелярии Суда, будет ли особое мнение приложено к материалам дела: «Один сотрудник сказал, что особое мнение мне вряд ли покажут, его якобы могут видеть только судьи. А другой – “никакой проблемы нет, вас обязаны ознакомить”».

Отметим, что Уголовно-процессуальный кодекс прямо упоминает о праве отдельных участников судопроизводства заявить ходатайство об ознакомлении с особым мнением судьи к приговору (ч. 6 ст. 310 УПК) и апелляционным приговору, определению и постановлению (ч. 2.1 ст. 389.33 УПК). В силу ч. 5 ст. 310 УПК особое мнение приобщается к приговору. Применительно к высказанному в апелляции особому мнению в ч. 1 ст. 389.33 УПК сказано, что этот документ приобщается к уголовному делу. Об особых мнениях в иных инстанциях уголовно-процессуальный закон прямо не упоминает.

Как следует из пояснительной записки к Закону от 21 октября 2013 г. № 272-ФЗ, которым нормы об ознакомлении с особым мнением судьи введены в УПК (законопроект № 261110-6), поправки были разработаны в целях реализации Определения Конституционного Суда от 17 января 2012 г. № 174-О-О.

Тогда в КС обратился гражданин, которому при ознакомлении с материалами уголовного дела, а также в ходе заседания суда кассационной инстанции было отказано в ознакомлении с имеющимся в деле в запечатанном конверте письменным особым мнением одного из судей, входившего в состав суда первой инстанции. Принимая такое решение, кассация сослалась на то, что ознакомление осужденного с особым мнением судьи не предусмотрено законом.

Отказавшись признать ст. 301 и 312 УПК неконституционными, КС все же заметил, что это не препятствует федеральному законодателю урегулировать вопрос о допуске осужденного и его защитника к ознакомлению с особым мнением судьи.

Примечательно, что к Определению № 174-О-О четверо судей КС подготовили мнения. С подходом большинства не согласились Гадис Гаджиев, Геннадий Жилин, Сергей Князев и Михаил Клеандров. «Публичный характер правосудия должен защищать стороны в уголовном процессе от тайного отправления правосудия, от запечатанных конвертов, в которых содержатся особые мнения судей», – указывал тогда Гадис Гаджиев. В свою очередь Михаил Клеандров подчеркивал, что «запечатывание особого мнения судьи в конверт с дальнейшим приобщением этого конверта к материалам уголовного дела на каком-либо нормативном акте (предписании) не основано».

Комментарий защитника и экспертов «АГ»

Виктор Ермолаев сообщил «АГ», что намерен обжаловать определение Судебной коллегии по уголовным делам ВС в вышестоящую инстанцию: «Ключевой тезис, который будет положен в основу последующего обжалования, содержится в ч. 7 ст. 302 УПК. Только приговор суда устанавливает начало исчисления срока отбывания наказания. Иного подхода уголовно-процессуальное законодательство не предусматривает». Подменять в этой части приговор иными актами недопустимо, подчеркнул защитник. По его словам, он также рассматривает возможность обратиться в Конституционный Суд.

Юрист проекта Благотворительного фонда помощи осужденным и их семьям «Русь сидящая» Ольга Подоплелова, которая присутствовала при рассмотрении дела в Верховном Суде, заметила: «Конечно, обращает на себя внимание тот факт, что дело Ильи Ерехинского попало в Верховный Суд дважды, в результате чего были приняты два диаметрально противоположных решения. В последнем случае отрицательное решение сопровождалось особым мнением одного из судей. Большое влияние на принятое решение оказало, судя по тексту, одно из определений Конституционного Суда, в котором КС пришел к выводу о том, что при замене наказания на более мягкое прежний срок наказания, назначенного судом, аннулируется, и исполнению подлежит новое наказание».

По сути, пояснила эксперт, это означает, что срок для УДО «обнуляется» и начинает течь заново при замене наказания на принудительные работы. «Однако на практике это приводит к тому, что обращение за смягчением наказания теряет для осужденных к лишению свободы всякий смысл. Такой подход к толкованию норм о сроках обращения с ходатайством об УДО фактически ставит заключенных перед сложной дилеммой: оставаться в колонии и выйти на свободу раньше или отправиться в исправительный центр для отбывания наказания в виде принудительных работ и освободиться позже».

Таких вопросов не должно возникать, подчеркнула юрист, поскольку сам КС в Постановлении от 19 апреля 2016 г. № 12-П признал, что принудительные работы сопоставимы по своей сути с лишением свободы. «Верховный Суд фактически расписался под тем, что пенитенциарная политика государства направлена не на ресоциализацию, а на максимально длительное удержание человека в рамках уголовно-исполнительной системы и его эксплуатацию», – заключила Ольга Подоплелова.

Адвокат АП г. Красноярского края Владимир Васин заметил, что при первом прочтении кассационного определения хочется занять позицию защитника и сказать, что Суд не прав, но, если внимательно присмотреться, логика ВС тоже понятна. «При замене неотбытой части наказания более мягким его видом суд уже однажды проявил снисхождение к лицу, которое теперь просит об УДО. Проблема не в решении ВС, а в конструкции ч. 3 ст. 79 УК, которая не содержит отдельных правил исчисления срока неотбытого наказания, необходимого для положительного решения вопроса об УДО, в случаях, если ранее неотбытая часть наказания заменялась более мягким наказанием», – пояснил адвокат.

По его словам, именно отсутствие надлежащего регулирования не позволяет сделать однозначный вывод о том, с какого момента нужно исчислять необходимый для УДО срок в таких ситуациях. «Я, скорее, склоняюсь к тому, что Верховный Суд прав. Однако, повторюсь, сейчас возможны разные варианты толкования, поэтому законодателю нужно четко разрешить этот вопрос в Уголовном кодексе», – подчеркнул Владимир Васин.

Екатерина Коробка