Верховный Суд защитил близких правоохранителям лиц

Пленум ВС принял постановление, разъясняющее вопросы судов о применении ряда норм УК РФ о преступлениях против порядка управления

Ранее, комментируя «АГ» проект постановления, один из адвокатов отмечал, что в документе отсутствует хотя бы ориентировочное отграничение для судов умысла лица на противодействие законной и незаконной деятельности сотрудника правоохранительного органа. Второй выражал опасения, что суды будут исходить из того, что для гражданина любые действия правоохранителя должны являться априори законными.

1 июня Пленум Верховного Суда принял Постановление о некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных ст. 317, 318 и 319 УК РФ. Проект постановления рассматривался
18 апреля и был направлен на доработку в редакционную комиссию.

Субъекты составов преступлений

Согласно постановлению, применительно к ст. 317 УК к сотрудникам правоохранительных органов могут быть отнесены должностные лица и не являющиеся должностными лицами госслужащие этих органов, наделенные полномочиями по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности. Например, по несению ими постовой или патрульной службы на улицах и в иных общественных местах; поддержанию порядка во время проведения демонстраций, митингов, спортивных соревнований, зрелищных и других массовых мероприятий, при ликвидации последствий аварий, общественных и стихийных бедствий; предотвращению или пресечению противоправных посягательств.

К военнослужащим относятся лица, имеющие соответствующий статус согласно ст. 2 Закона о статусе военнослужащих, как исполняющие специальные обязанности военной службы по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, так и привлеченные в установленном порядке к осуществлению таких полномочий.

Для целей применения ст. 317 и 318 УК под близкими сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или представителя власти следует понимать их близких родственников, иных лиц, состоящих с ними в родстве, свойстве (родственники супруга), а также лиц, жизнь, здоровье и благополучие которых заведомо для виновного дороги потерпевшему в силу сложившихся личных отношений.

Ранее адвокат КА «Московский юридический центр» Дмитрий Клячков назвал правильным внесение ясности в отнесение к близким людям лиц, жизнь, здоровье и благополучие которых заведомо для виновного дороги потерпевшему в силу сложившихся личных отношений.

По мнению адвоката АП Тверской области Дмитрия Веретенникова, данное уточнение вызывает не только удивление, но и растерянность. «Подобная формулировка, в том числе об учете сложившихся личных отношений с потерпевшим, позволит судам, а также стороне обвинения излишне широко трактовать близость сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или представителя власти с иными лицами, которые не являются ему ни близкими родственниками, ни иными лицами, состоящими с ним в родстве, свойстве (родственники, супруга). Такая позиция может привести к тому, что по данной категории уголовных дел могут быть необоснованно признаны близкими людьми соседи, консьержи (вахтеры), работники коммунальных служб, почтальоны и др. только лишь на том основании, что потерпевшим даны определенные показания», – пояснил он.

Разграничение составов и квалификация

Согласно п. 5 постановления под посягательством на жизнь сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего, а равно их близких в ст. 317 УК понимается убийство или покушение на убийство таких лиц. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего, а равно их близких, независимо от наступления общественно опасных последствий, охватывается ст. 317 Кодекса и не требует ссылки на ч. 3 ст. 30 и дополнительной квалификации по его ст. 105.

В соответствии с п. 7 посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего, а равно их близких, не повлекшее причинение им смерти по не зависящим от лица обстоятельствам, следует отграничивать от применения насилия, опасного для жизни данных лиц, имея в виду, что при совершении преступления, предусмотренного ст. 317 УК, умысел виновного направлен на лишение потерпевшего жизни, а при применении указанного насилия отношение виновного к наступлению смерти потерпевшего может быть выражено только в форме неосторожности. Решая вопрос о направленности умысла виновного, суд должен исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать, в частности, способ и орудие совершения преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений, а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного.

Согласно п. 8 при квалификации преступления по ст. 317 УК суду необходимо установить, что деяние совершено с целью воспрепятствования законной деятельности сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо по мотиву мести за такую деятельность. При этом указанная цель может заключаться в стремлении виновного прекратить или не допустить осуществление сотрудником правоохранительного органа или военнослужащим законной деятельности по охране общественного порядка или обеспечению общественной безопасности.

В соответствии с п. 9 постановления законной признается такая деятельность сотрудников правоохранительных органов или военнослужащих по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, которая осуществляется ими в установленном законом порядке и в пределах полномочий. Если посягательство на жизнь лица, указанного в ст. 317 УК, было связано с его законной деятельностью в качестве сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего, не относящейся к охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, то такое деяние при наличии к тому оснований квалифицируется как преступление против правосудия или против личности. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких, совершенное из мести на почве личных неприязненных отношений, квалифицируется как преступление против личности.

Согласно п. 10 уголовная ответственность по ст. 318 УК предусмотрена за применение насилия либо угрозу его применения, а по ст. 319 – за публичное оскорбление, если такие действия совершаются в отношении представителя власти – то есть должностного лица правоохранительного или контролирующего органа, – а также иного должностного лица, наделенного в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от него в служебной зависимости, либо совершаются в отношении близких таких должностных лиц. В связи с этим при решении вопроса о наличии в действиях обвиняемого (подсудимого) состава преступления, предусмотренного ст. 318 или ст. 319 УК, суду необходимо выяснить, является ли соответствующий сотрудник правоохранительного или контролирующего органа представителем власти либо наделено ли в установленном законом порядке иное должностное лицо распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от него в служебной зависимости (п. 11).

Согласно п. 12 судам следует иметь в виду, что по ст. 318 или ст. 319 УК может быть квалифицировано только такое преступное деяние, которое совершено в связи с законным исполнением (публичное оскорбление по ст. 319 УК – также если оно совершено в ходе законного исполнения) представителем власти должностных обязанностей, когда представитель власти осуществлял должностные обязанности в установленном законом порядке и в пределах предоставленных ему полномочий.

В соответствии п. 13 постановления, если посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего, а равно их близких, применение насилия либо угроза применения насилия в отношении представителя власти или его близких совершены в ответ на незаконные действия со стороны указанных сотрудников, военнослужащих или представителей власти, содеянное при наличии оснований может быть квалифицировано как преступление против личности. Из этого пункта было исключено положение, что такие действия могут быть квалифицированы как необходимая оборона.

Применение насилия

Согласно п. 15 документа применение насилия, в результате которого представителю власти или его близкому умышленно причинен легкий или средней тяжести вред здоровью, охватывается составом преступления по ч. 2 ст. 318 УК и дополнительной квалификации по ст. 115 или ст. 112 не требует.

В случаях, когда в отношении потерпевшего применяется насильственное ограничение свободы, вопрос о квалификации деяния по ч. 1 или 2 ст. 318 УК РФ должен решаться с учетом характера и степени опасности этих действий для жизни или здоровья, а также последствий, которые наступили или могли наступить.

Унижение чести и оскорбление представителя власти

В п. 17 указано, что преступление, предусмотренное ст. 319 УК, состоит в публичном унижении чести и достоинства представителя власти, затрагивающем его личностные или профессиональные (служебные) качества, совершенном при исполнении или в связи с исполнением потерпевшим должностных обязанностей и выраженном в неприличной или в иной форме, унижающей честь и достоинство потерпевшего.

Такое оскорбление может быть совершено посредством публичного высказывания в адрес потерпевшего ругательств либо размещения унижающих потерпевшего сведений в СМИ или в Интернете без ограничения доступа к соответствующим сведениям других лиц, а равно иных публичных действий, унижающих честь и достоинство потерпевшего (например, срывание форменного головного убора или погон), при условии, что они не причинили физическую боль либо вред здоровью.

Комментируя это разъяснение, Дмитрий Веретенников отмечал, что в его первом абзаце применительно к ст. 319 УК указывается на затрагивание личностных качеств представителя власти. Субъект преступления, предусмотренного ст. 319 Кодекса, может публично указать представителю власти на то, что он допускает: употребление нецензурных слов в разговорной речи, грубость, обращение на «ты» и высокомерное поведение; нарушения порядка ношения форменной одежды, знаков различия по специальным званиям, принадлежности к федеральному органу, его территориальному органу или подразделению, функциональному предназначению и направлению деятельности, ведомственных знаков отличия; несоблюдение личной гигиены; грубые грамматические ошибки в разговорной речи или при составлении служебных документов. «Очевидно, что все вышеописанные действия, которые затрагивают личностные качества представителя власти, даже если они, по мнению последнего, публично унижают честь и достоинство, не могут быть указаны в разъяснениях Пленума ВС», – указывал адвокат.

Согласно п. 18 постановления обязательным условием уголовной ответственности за оскорбление представителя власти при исполнении им должностных обязанностей или в связи с их исполнением является публичный характер соответствующих противоправных действий. Вопрос о публичности оскорбительных действий должен разрешаться судами с учетом места, способа, обстановки и других обстоятельств дела.

Дмитрий Клячков отмечал, что Пленум ВС здесь в очередной раз подчеркивает необходимость публичности оскорбления для квалификации действий лиц по признакам преступления, предусмотренного ст. 318 УК. «Однако вновь не приведен критерий определения доказывания субъективной стороны преступления с учетом данного признака, поскольку в случае оскорбления лицо должно осознавать фактор публичности своих действий», – добавил адвокат.

Оскорбление после применения насилия

В итоговую редакцию документа вошел вариант п. 20 проекта, согласно которому публичное оскорбление представителя власти, совершенное во время или после применения в отношении данного лица насилия или угрозы его применения, квалифицируется по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 1 или 2 ст. 318 и ст. 319 УК.

Проект предусматривал также другой вариант этого разъяснения, согласно которому публичное оскорбление представителя власти, сопряженное с применением к нему насилия или угрозой его применения, охватывается ч. 1 или 2 ст. 318 УК и дополнительной квалификации по ст. 319 не требует, если все указанные действия совершены одновременно в отношении одного и того же представителя власти при исполнении им должностных обязанностей или в связи с их исполнением и охватывались единым умыслом. Анализируя проект постановления, эксперты «АГ» высказывались именно в пользу этого варианта, так как он менее суровый.

Умысел виновного и охрана общественного порядка

Согласно п. 22 постановления ответственность за преступления, предусмотренные ст. 317, 318 и 319 УК, наступает при условии, если умыслом лица охватывалось совершение посягательства на жизнь, здоровье или достоинство сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или представителя власти либо близкого им лица в связи с осуществляемой этим сотрудником правоохранительного органа, военнослужащим или представителем власти служебной деятельности.

При этом следует исходить из совокупности обстоятельств, подтверждающих осведомленность лица о том, что потерпевший является сотрудником правоохранительного органа, военнослужащим, представителем власти или близким им лицом (например, наличие у сотрудника, военнослужащего, представителя власти форменной одежды, использование им специального транспорта, предъявление служебного удостоверения), а в случае привлечения к ответственности по ст. 317 УК – также о том, что потерпевшим или близким ему лицом осуществляется деятельность по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности.

Ранее Дмитрий Клячков пояснял, что п. 22 касается только критериев определения осведомленности лица о том, что потерпевший является сотрудником правоохранительного органа, но по каким критериям лицо может определить, законный ли характер носят действия сотрудника и имеются ли у него реальные полномочия на совершение таких действий, Пленум ВС не указывает. «Исходя из проекта, полагаю, существует риск, что суды будут исходить из того, что для гражданина любые действия сотрудника правоохранительных органов должны являться априори законными. Каких-либо критериев определения убежденности лица в незаконности действий сотрудников правоохранительных органов Пленум не приводит», – указывал адвокат.

В соответствии с п. 23 постановления судам следует учитывать, что на отдельные категории сотрудников правоохранительных органов законом могут быть возложены исключительные по объему и характеру обязанности по защите жизни и здоровья граждан, противодействию преступности и охране общественного порядка, в связи с чем ответственность по ст. 317, 318 или 319 УК за посягательство на такого сотрудника или его близких наступает в том числе в случаях осуществления им законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности во внеслужебное время – например, когда он по собственной инициативе либо по просьбе граждан принял законные меры к предотвращению нарушения общественного порядка или пресечению преступления.

Ранее Дмитрий Веретенников отмечал, что, согласно п. 2 ч. 2 ст. 27 Закона о полиции, сотрудник полиции независимо от должности, места нахождения и времени суток обязан в случае обращения к нему гражданина с заявлением о преступлении, административном правонарушении, происшествии либо в случае выявления преступления, правонарушения, происшествия принять меры по спасению гражданина, предотвращению или пресечению преступления, административного правонарушения, задержанию лиц, подозреваемых в их совершении, по охране места совершения преступления, административного правонарушения, места происшествия и сообщить об этом в ближайший территориальный орган или подразделение полиции. Поэтому, по его мнению, разъяснение в п. 23 должно было быть тождественно содержанию п. 2 ч. 2 ст. 27 Закона о полиции.

Дмитрий Клячков добавил, что в новых разъяснениях отсутствует хотя бы ориентировочное отграничение для судов умысла лица на противодействие законной и незаконной деятельности сотрудника правоохранительного органа. В документе не разъясняется, по каким критериям следует разграничивать действия лица с умыслом на применение насилия против законных или противозаконных действий сотрудников правоохранительных органов. Между тем на практике это может вызывать серьезные затруднения.

Марина Нагорная