Самарские суды как флагман российского правосудия

Несколько тезисов об имплементации решений Европейского суда на примере одного региона

Журавлев Станислав
Адвокат коллегии адвокатов г. Москвы «ПЕРСОНА ПРАВА»

07 Марта 2019
Судебная практикаМеждународное право

В свете актуализировавшейся в очередной раз темы о возможном выходе России из Совета Европы хотелось бы на примере одного из типичных для Европейского суда дел в отношении России рассмотреть некоторые нетипичные правовые последствия.

В последние годы для российской правоохранительной системы стало некой тенденцией «штамповать» уголовные дела по ст. 210 УК РФ «Организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней)». Своего рода «заказ» со стороны федерального руководства простимулировал низовую инициативу. Региональные органы МВД и СК массово изобретают преступные сообщества из абсолютно не связанных друг с другом групп и отдельных граждан, которым вменяются многочисленные «искусственные» эпизоды и не раскрытые ранее дела. Есть примеры так называемого «макового дела», многочисленных уголовных дел по «обналичке» (вменяется ОПС в сфере незаконной банковской деятельности).

Самарский районный суд в настоящее время рассматривает уголовное дело так называемого преступного сообщества риелторов Ирины Тюменцевой и Оксаны Пименовой. По указанному делу ключевой характеристикой также является «диалектическая взаимосвязь» абсолютно не знакомых друг с другом обвиняемых и вменение данной «преступной группе» чуть ли не всех возможных эпизодов мошенничества с квартирами, состоявшихся на территории Самарской области.

Одна из подсудимых по данному делу, бывшая сотрудница Росреестра Лилия Мариничева, была заключена под стражу еще в июне 2014 г. за то, что она якобы предоставляла информацию другим «соучастникам» (данный вывод следствие сделало на основании лингвистической экспертизы, согласно которой сам факт общения подтверждает наличие «преступной группы»). В связи с этим мной была подана жалоба в Европейский суд по правам человека, который 29 марта 2018 г. вынес постановление о признании в отношении нее нарушения права на свободу и личную неприкосновенность (ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод) в связи с ее содержанием под стражей более четырех лет и присудил ей компенсацию в размере 3800 евро (данное постановление было вынесено по группе граждан и касалось в том числе и часто упоминавшегося в масс-медиа Э. Китуашвили).

Краткая хронология дела. Мариничева была задержана и отправлена в СИЗО в июне 2014 г., в июне 2016 г. дело было передано в суд, в сентябре 2016 г. мной была подана жалоба в ЕСПЧ, 29 марта 2018 г., как уже было отмечено, ЕСПЧ вынес постановление.

Дальше начинается интересное. Мариничевой снова продлили меру пресечения в июне 2018 г., вскоре после этого Минюст России опубликовал на своем сайте перевод на русский язык постановления ЕСПЧ, а зампредседателя Самарского областного суда Вадим Кудинов разослал председателям самарских судов официальное письмо, в котором со ссылкой на данное решение ЕСПЧ указал, что чрезмерное содержание под стражей недопустимо.

Мы вышли с ходатайством об отмене данной меры пресечения, в чем судья Самарского районного суда Алла Балова нам отказала, не сославшись при этом вообще ни на что. Видимо, на тот момент сигналы, исходившие от областного суда на неформальном уровне, диссонировали со смыслом «рассылки» Кудинова. Однако областной суд постановление районного отменил и направил на новое рассмотрение, но нам снова было отказано. И только после второй апелляции областной суд, сославшись на позицию ЕСПЧ, изменил меру пресечения на домашний арест.

Через несколько дней судья Балова «переобулась» на ходу и отпустила под домашний арест еще 10 обвиняемых, за исключением двух главных фигуранток, Тюменцевой и Пименовой, несмотря на то что под стражей они содержались также более четырех лет и нарушения в отношении них носили аналогичный характер, а все решения о продлении срока содержания под стражей по всем обвиняемым, естественно, были идентичны.

В данный момент судебное разбирательство продолжается. При этом условия домашнего ареста являются достаточно жесткими, например, полностью запрещены прогулки.

В связи с изложенным есть несколько соображений относительно взаимоотношений ЕСПЧ и российской «правоохранительной» системы на текущий момент.

1. В части выплат Россия безусловно и в кратчайшие сроки выполняет свои обязательства. Сумма, присужденная Европейским судом, была перечислена Минюстом России в течение трех недель после подачи заявления о выплате.

2. Пересмотр ранее вынесенных судебных актов также возможен. Действительно, есть политические дела, по которым Верховный Суд РФ либо отказывал в пересмотре решений, хотя ЕСПЧ находил в них нарушения (дело А. Пичугина), либо направлял дело на новое рассмотрение, в ходе которого отмененные решения дублировались судом первой инстанции (А. Навальный, «Кировлес»). По делам же, не носящим политического характера, вполне реально добиться не только выплат, но и процессуальных изменений.

3. Формально согласно УПК РФ пересмотр дел по новым обстоятельствам в связи с постановлениями ЕСПЧ относится именно к компетенции Верховного Суда РФ. В нашем случае Самарский областной суд изменил меру пресечения, не дожидаясь рассмотрения дела в ВС РФ, правда, данный жест правосудия был сделан в порядке превенции, так как ВС РФ по нашему ходатайству уже запросил дело и назначил судебное заседание, т. е. отмена заключения под стражу была неизбежна.

4. Позиция ВС РФ носила в нашем случае тоже формальный характер. ВС РФ отменил решения о мере пресечения только до дня вынесения постановления ЕСПЧ, несмотря на то что все последующие решения о продлении срока полностью повторяли установленные ЕСПЧ нарушения и воспроизводили отмененные судебные акты. Именно подобный, в сущности антиправовой, подход позволял Мосгорсуду оставлять в силе судебные акты о продлении содержания под стражей Китуашвили, ведь обжалуемое решение было вынесено после постановления ЕСПЧ и не было предметом его рассмотрения.

5. Как уже было отмечено, домашний арест в отношении Мариничевой носит в чем-то даже более жесткий характер, чем содержание под стражей, так как даже режим СИЗО предусматривает прогулки. В том, что содержание под стражей и домашний арест являются сопоставимыми мерами пресечения, совпадают мнения ЕСПЧ и Конституционного Суда РФ (Постановление ЕСПЧ от 7 ноября 2013 г. по делу «Ermakov v. Russia», жалоба № 43165/10, Постановление Конституционного Суда РФ от 6 декабря 2011 г. № 27-П).

6. Судья Самарского областного суда Ольга Курунтяева в целом не удивила, отказав в нашей кассационной жалобе уже на домашний арест и указав при этом, что в постановлении ЕСПЧ по нашему делу «нет ссылки на прецедентное постановление Европейского суда по делу «Ермаков против России», касающееся назначения домашнего ареста». Видимо, значение использованного в приведенном ею написанном судебном акте термина «прецедентный» судье не знакомо, как и судье Баловой не известно было вообще о существовании ЕСПЧ и норм УПК РФ, регулирующих роль постановлений ЕСПЧ в нашем уголовном процессе.

В настоящее время нами подана еще одна жалоба в ЕСПЧ, которая затрагивает весь спектр нарушений, связанных с содержанием под стражей: пыточные условия в СИЗО и при конвоировании в поезде и автозаке, содержание в клетке в зале судебных заседаний и в «стакане» в конвойном помещении суда.

Изложенные обстоятельства приводят к выводу, что «пробить брешь» в сложившейся системе с использованием механизмов ЕСПЧ вполне реально даже в случае, если данная правовая ситуация находится за гранью понимания рассматривающих дело судей.