Проблемы уголовного судопроизводства

Какие положения УПК требуют корректировки

Зимин Ростислав
Адвокат АП Ленинградской области

26 Сентября 2022
Судебная практикаУголовное право и процесс

Со «специфическим» подходом к рассмотрению уголовного дела я столкнулся в процессе защиты военнослужащего – подполковника К., обвиняемого по п. «б» ч. 3 ст. 163 УК РФ.

По смыслу положений ст. 16 УПК суд обязан обеспечить подсудимому возможность защищаться всеми не запрещенными Кодексом способами и средствами. Несмотря на это, председательствующий судья в судебном заседании систематически лишал сторону защиты возможности задавать вопросы свидетелям обвинения, регулярно снимая вопросы защиты, ссылаясь, в частности, на то, что подсудимый такие вопросы ранее уже задавал.

Вместе с тем в соответствии с п. 1 и 3 (d)
ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет право допрашивать показывающих против него свидетелей, а также на то, чтобы такие свидетели были допрошены. При этом, исходя из ст. 15 Конституции РФ и корреспондирующей ей ч. 3 ст. 1 УПК, общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры являются составной частью законодательства РФ и подлежат применению при осуществлении уголовного судопроизводства.

В системном толковании ст. 16, 47, 29 и 278 УПК в совокупности с указанными нормами права при отправлении правосудия суд обязан обеспечить подсудимому возможность беспрепятственного допроса любого лица, свидетельствующего против него в суде. При этом Кодекс не наделяет судью, рассматривающего уголовное дело, правом препятствовать подсудимому или стороне защиты задавать любые вопросы, имеющие значение для установления обстоятельств по делу, на которые ссылается защита.

В данном деле защита, руководствуясь ст. 285 УПК, неоднократно ходатайствовала об оглашении протоколов судебных заседаний и показаний ранее допрошенных лиц с целью донести до суда тот факт, что сторона защиты добросовестно пользуется своими процессуальными правами, а действия суда по ограничению прав подсудимого незаконны. Однако эти ходатайства были проигнорированы судом, поскольку большая часть протоколов заседаний не была изготовлена в ходе судебного следствия, а составлялась после оглашения приговора.

Игнорируя ходатайства защиты, судья указывал, что в связи с продолжительностью заседаний (которые назначались практически ежедневно с 10:00 до 18:00) суд не обязан изготавливать протоколы по частям, а подсудимый и его защитник смогут ознакомиться с протоколами по завершении судебного следствия, что противоречило ч. 6 ст. 259 УПК и препятствовало реализации права на защиту.

Протокол судебного заседания – важный процессуальный документ, поскольку он содержит подробное и структурированное изложение процедуры судебного разбирательства и в некоторых процессуальных случаях является доказательством по делу. Полагаю, внесение изменений в ст. 259 и 389.17 УПК позволит исключить возможность злоупотреблений судьями их положением в процессе отправления правосудия и не допускать произвольного толкования норм Кодекса. В частности, из диспозиции ст. 259 необходимо, на мой взгляд, исключить нормы о необходимости составления письменного протокола судебного заседания, а ст. 389.17 дополнить положением о том, что безусловным основанием отмены приговора является отсутствие в материалах дела аудиопротокола судебного заседания.

Это позволит, во-первых, исключить возможность злоупотреблений, когда при отсутствии аудиопротоколов составляются справки о технических неисправностях звукозаписывающей аппаратуры, достоверность которых подтвердить невозможно.

Во-вторых, названные изменения помогут не только устранить проблему лишения сторон защиты и обвинения возможности оперативно знакомиться с протоколом судебного заседания, но и избежать ситуаций, когда такие протоколы изготавливаются после постановления приговора.

В-третьих, это даст возможность сократить нагрузку на аппарат суда, так как исключит необходимость «отписывать» протоколы многочасовых заседаний, фактически дублируя аудиопротоколы, что в современных экономических условиях и при стремительном развитии «цифрового правосудия» позволит сэкономить в том числе финансовые ресурсы государства.

Возвращаясь к рассматриваемому делу, добавлю, что в нарушение положений ст. 29 и 278 УПК председательствующий лишал защиту права задавать вопросы свидетелям обвинения, неоднократно отвечал на такие вопросы вместо свидетелей и указывал на необходимость занесения данных ответов в протокол, что недопустимо с позиции норм УПК, определяющих положение судьи в ходе судебного разбирательства.

Кроме того, сторона защиты была лишена возможности реализовать свои права на участие в исследовании доказательств, представленных стороной обвинения, что является нарушением положений ст. 244 УПК. В частности, при исследовании материалов ОРД, участником которых являлся потерпевший, защита ходатайствовала о допросе потерпевшего для устранения противоречий и установления обстоятельств, на которые ссылалась защита. Однако председательствующий лишил сторону защиты возможности допросить потерпевшего в процессе исследования доказательств стороны обвинения, сославшись на то, что явка потерпевшего обязательной не признавалась, а потерпевший будет допрошен тогда, когда это сочтет необходимым сторона обвинения.

Таким образом, сторона обвинения была поставлена в более выгодную позицию по отношению к стороне защиты, которая смогла допросить потерпевшего только в конце судебного следствия, после окончания исследования основных доказательств по делу, чем был нарушен принцип равноправия и состязательности сторон, закрепленный в ст. 15 УПК.

Полагаю, модернизация положений ст. 244 и 249 УПК поможет нивелировать «процессуальные манипуляции» и возможность злоупотреблений со стороны обвинения.

Так, в диспозицию ст. 244 целесообразно внести дополнения о том, что равенство сторон судебного разбирательства обеспечивается независимо от очередности представления доказательств.

Поскольку по большей части уголовных дел потерпевшими являются граждане, законодатель в ст. 249 УПК указал на необходимость обязательного участия потерпевшего при рассмотрении дела, однако неопределенность в данную норму вносит ч. 2 данной статьи, позволяющая потерпевшему не присутствовать при рассмотрении дела, если того не пожелает суд. Однако, если исходить из смыслов положений ч. 1 ст. 249 и ч. 1 ст. 277 Кодекса, потерпевший фактически является лицом, обладающим значительным объемом информации доказательственного значения, получение которой должно быть обеспечено на любой стадии процесса – независимо от волеизъявления потерпевшего или суда.

Учитывая изложенное, считаю, что диспозиция ст. 249 УПК должна содержать указание на обязательное участие потерпевшего при рассмотрении уголовного дела судом. Рассмотрение дела в отсутствие потерпевшего может допускаться в исключительных случаях, исчерпывающий перечень которых надлежит привести в данной статье Кодекса.

В ходе судебного производства по рассматриваемому делу в связи с систематическим недопустимым поведением председательствующего защитой было заявлено более 10 мотивированных отводов.

Несмотря на то что процедура рассмотрения отводов участникам процесса давно урегулирована законодателем в ст. 65–66 и 68 УПК, на практике порой встречаются «процессуальные новеллы».

Так, по делу в отношении К. стороной защиты были заявлены мотивированные отводы гособвинителю, секретарю судебного заседания и председательствующему. Решая вопрос об отводах, судье надлежало руководствоваться положениями ч. 5 ст. 65 УПК и рассмотреть отвод сначала самому себе, затем – отвод секретаря заседания, а далее – отвод прокурора. Однако судья в данном случае одним постановлением разрешил вопрос об отводе всех заявленных лиц, что противоречит УПК.

Без внимания защиты не осталось и неэтичное поведение председательствующего при рассмотрении дела.

Обязательные для всех судей правила поведения при отправлении правосудия установлены Кодексом судейской этики, утвержденным 19 декабря 2012 г. VIII Всероссийским съездом судей. Так, согласно п. 2 ст. 9 Кодекса при исполнении профессиональных обязанностей в целях объективного рассмотрения дела судья должен быть свободен от каких-либо предпочтений, предубеждений или предвзятости и стремиться к исключению сомнений в его беспристрастности. В силу ст. 22 Кодекса судья должен осуществлять свое право на свободу выражения мнения способом, совместимым с ограничениями, накладываемыми статусом судьи. При этом он должен проявлять сдержанность во всех случаях, когда авторитет суда и беспристрастность правосудия могут быть поставлены под сомнение. Судье также следует воздерживаться от публичных заявлений или замечаний, которые могут причинить ущерб интересам правосудия, его независимости и беспристрастности.

В нарушение положений Кодекса судейской этики судья в ходе заседаний не только неоднократно высказывался о том, что все свои доводы защита должна излагать в апелляции, а также допускал негативные высказывания в адрес подсудимого. Под протокол судебного заседания председательствующий высказывался относительно «сложности» дела и результатов его рассмотрения, указывая, что данное дело можно было рассмотреть за месяц.

По смыслу ч. 3 ст. 50 УПК суд вправе назначить подсудимому адвоката в случае неявки избранного подсудимым защитника для участия в судебном заседании в течение пяти суток со дня заявления соответствующего ходатайства.

В нарушение права обвиняемого на защиту судья в нарушение положений ч. 3 ст. 50 УПК назначил подсудимому адвоката-«дублера», который, по мнению суда, мог способствовать скорейшему завершению судебного разбирательства. При этом подсудимый возражал против назначения защитника, указывая на наличие адвоката по соглашению, однако суд возражения проигнорировал. Следует отметить, что за время участия в данном деле (в течение месяца) защитник-«дублер» не смогла согласовать с подсудимым позицию защиты и заявить ряд важных процессуальных ходатайств.

С учетом разъяснений Федеральной палаты адвокатов РФ1 в обеспечение прав подсудимого адвокату-«дублеру» были заявлены четыре отвода, которые суд оставил без удовлетворения. Лишь после обращения подсудимого с жалобой в адвокатскую палату субъекта РФ защитником-«дублером» был заявлен самоотвод, который суд удовлетворил.

Следует отметить, что нарушения Кодекса судейской этики допускали и судьи, рассматривавшие дело в апелляции. В частности, председательствующий в заседании неоднократно перебивал защиту при изложении доводов апелляционной жалобы, а также лишил защитника возможности выступить в прениях, требуя «занимать менее активную позицию» и сесть на место. Кроме того, судья в пренебрежительной форме пресекал действия защитников, направленные на выполнение профессиональных обязанностей, – в частности, заявление возражений на незаконные действия председательствующего. При этом суд использовал тактику неоднократных замечаний, после чего сторона защиты была вынуждена высказать возражения на действия председательствующего, указав, что он выходит за рамки полномочий, предусмотренных ст. 29 УПК, и игнорирует положения ч. 2 ст. 285 Кодекса.

Меры процессуального воздействия на лиц, допускающих нарушение регламента судебного заседания или неисполнение законных распоряжений председательствующего, определены законодателем следующим образом: «при неподчинении обвинителя или защитника распоряжению председательствующего слушание уголовного дела по определению или постановлению суда может быть отложено, если не представляется возможным без ущерба для уголовного дела заменить данное лицо другим. Одновременно суд сообщает об этом в адвокатскую палату».

При формулировании положений ст. 258 УПК во взаимосвязи с нормами Закона об адвокатуре законодатель, очевидно, исходил из того, что единственным правовым основанием для применения к защитнику соответствующих мер воздействия является неисполнение законных требований судьи. При этом суд вправе сделать адвокату лишь предупреждение, поскольку такая мера процессуального воздействия, как «замечание», действующей редакцией Кодекса не предусмотрена.

Еще одна проблема, с которой защита столкнулась при рассмотрении данного дела судом апелляционной инстанции, – лишение защиты права на ознакомление с материалами дела (вещественными доказательствами).

Положения ч. 2 ст. 81 и 82, а также ст. 220 УПК позволяют однозначно утверждать, что вещественные доказательства являются частью материалов дела. Системный анализ положений ст. 16, 29, 47, 53, 389.1 и 389.13 Кодекса позволяет прийти к выводу, что суд, реализуя право подсудимого или стороны защиты на подачу апелляционной жалобы, обязан обеспечить возможность ознакомления указанных лиц со всеми материалами уголовного дела, включая вещественные доказательства, на которые суд сослался при вынесении приговора.

По смыслу УПК вещественные доказательства являются частью материалов уголовного дела и не могут рассматриваться как дополнение к ним, ознакомление с которыми ставится в зависимость от волеизъявления судьи. Однако зачастую после вынесения приговора вещественные доказательства под различными предлогами стороне защиты для ознакомления не предоставляются, что лишает ее возможности более полно и эффективно реализовывать возможности апелляционного обжалования с учетом того, что протоколы судебного заседания зачастую не отражают всю полноту судебного заседания.

Особую остроту данный вопрос приобретает в случае, если на стадии апелляционного обжалования приговора в дело вступает новый защитник, не участвовавший в суде первой инстанции.

Способствовать реализации прав стороны защиты на ознакомление с частью материалов уголовного дела (вещественными доказательствами) поможет, на мой взгляд, внесение дополнений в ст. 29, 47, 53, 389.17 и 389.11 УПК в части положений, предписывающих необходимость ознакомления участников судопроизводства с вещественными доказательствами по делу, что согласуется в том числе с обеспечением права подсудимого на защиту всеми не запрещенными Кодексом способами и средствами.

Еще одной особенностью уголовного судопроизводства в военных судах является присвоение судами апелляционной инстанции полномочий вышестоящих судов (в данном случае суда кассационной инстанции).

Так, в ходе подготовки к апелляционному рассмотрению дела защитой было установлено, что после вынесения приговора дело из первой инстанции было направлено в апелляционную, в связи с чем до проведения судебного заседания защита ходатайствовала в порядке ч. 3 ст. 35 УПК об изменении территориальной подсудности дела ввиду наличия оснований, позволяющих усомниться в объективности и беспристрастности апелляционного суда.

Законом установлено, что компетенция суда, в который поступили уголовное дело и ходатайство о его передаче по территориальной подсудности, ограничивается разрешением вопроса о соответствии ходатайства ч. 1 ст. 35 УПК. Если оно не отвечает требованиям, содержащимся в указанной норме Кодекса, суд, в производстве которого находится дело, вправе вернуть его и разъяснить, что ходатайство не соответствует требованиям УПК. Вместе с тем правом рассмотрения ходатайства об изменении территориальной подсудности наделен лишь вышестоящий суд. Несмотря на это, председательствующий судья апелляционной инстанции рассмотрел указанное ходатайство по существу после того, как перешел к рассмотрению апелляционной жалобы защиты, что противоречит УПК.

Решение многих процессуальных проблем, с которыми сталкивается защита в процессе осуществления профессиональной деятельности, в том числе при отправлении правосудия в военных судах, видится в проведении комплексной судебной реформы – в частности, в реальных системных изменениях, началом которых должна стать модернизация УПК, давно не соответствующего современным реалиям уголовного судопроизводства.

Кроме того, судейский корпус также необходимо «освежать» новыми кадрами. При этом вопрос о введении в судейский корпус представителей адвокатуры остается отрытым, хотя, как представляется, это могло бы способствовать «социализации» и гуманизации правосудия.

1 См.
Решение Совета ФПА РФ «О двойной защите» от 27 сентября 2013 г. в редакции от 28 ноября 2019 г.