Право «видеть» правосудие

Процессуальные нарушения, которые сопроводили обвинительный приговор по делу о покушении на мошенничество

Буданов Сергей
Юрист

14 марта 2023
Судебная практикаУголовное право и процесс

20 июня 2022 г. Кунцевский районный суд г. Москвы вынес в отношении меня обвинительный приговор с назначением наказания в виде пяти лет колонии за покушение на мошенничество в особо крупном размере (дело № 01-0017/2022).

Фактические обстоятельства уголовного дела, а также позиции сторон обвинения и защиты были подробно описаны в новости от 7 апреля 2020 г. на сайте «АГ». Напомню лишь, что следствие, а затем суд пришли к выводу, что я пытался обманом получить судебное решение о приобретении права на имущество Ч. Якобы я как лицо, имеющее высшее юридическое образование и обладающее специальными познаниями в области юриспруденции, убедил конкурсного управляющего выдать доверенность на имя подконтрольных мне юристов, которые обратились в Кунцевский районный суд с гражданским иском о взыскании задолженности с дебитора Ч., а впоследствии поддержал исковые требования, зная при этом, что они не подлежат удовлетворению.

Сейчас я нахожусь в СИЗО и продолжаю отстаивать свою невиновность в суде апелляционной инстанции.

В дополнение к тому, что уже было опубликовано о материально-правовой стороне этого дела, хочу обратить внимание на процессуальные нарушения, которые сопроводили обвинительный приговор.

В числе вопросов, поставленных перед апелляционной инстанцией, – обеспечение права на судебную защиту и соблюдение норм процессуального права в том виде, который позволяет обвиняемому быть услышанным, а суду – вынести законное решение.

В английской судебной системе есть крылатая фраза: «Justice must not only be done, but must also be seen to be done» (правосудие должно не только состояться, но должно быть видно, что состоялось правосудие). Считаю, что право видеть правосудие, а не только рассчитывать на его результат, – необходимое условие судопроизводства.

Отказ в оценке обстоятельств, которые могут свидетельствовать о наличии заинтересованности в действиях стороны обвинения

В процессе рассмотрения дела я заявлял ходатайства о приобщении к материалам доказательств, которые, на мой взгляд, могут свидетельствовать о наличии заинтересованности в действиях следователя, потерпевшего Ч. и его представителя, который в уголовном деле является свидетелем обвинения. Среди таких доказательств – полученная мною в законном порядке (этот вопрос в суде не ставился под сомнение) переписка упомянутых лиц в мессенджере, из которой следует, что потерпевший и следователь обсуждают возможность назначения последнего на выбранную им ранее должность начальника следственного управления по одному из округов г. Москвы в случае, если я буду помещен под стражу «в воспитательных целях» и по результатам расследования будет изготовлено обвинительное заключение.

Суд неоднократно отклонял ходатайство со ссылкой на неотносимость к рассматриваемому делу, а по результатам попыток устно донести сведения в ходе исследования доказательств применил дисциплинарное воздействие, удалив меня из зала заседания до окончания прений сторон.

В данной ситуации возникают два вопроса:

• относимость сведений о заинтересованности потерпевшего, следователя и свидетеля обвинения к рассматриваемому делу;
• соразмерность примененных мер в виде лишения права участвовать в прениях в случае несоблюдения порядка судебного заседания (который, по мнению суда, выразился в даче пояснений по не относимым к делу обстоятельствам).

Оба вопроса возвращают к тезису о видимости законного процесса при вынесении приговора, который должен быть не только законным, но и вынесен с соблюдением закона.

Скорее всего, самой простой вариацией ответа на первый вопрос будет потенциальная заинтересованность свидетеля обвинения. Представляется, что если перед судом представлены доказательства заинтересованности участника судопроизводства, то они имеют отношение к делу и должны быть приняты во внимание при оценке достоверности показаний.

С потерпевшим и следователем дело обстоит сложнее. Можно возразить, что заинтересованность потерпевшего в негативном для обвиняемого исходе дела не представляет собой ничего вызывающего и вполне допустима, поскольку потерпевший не совершает незаконных действий. Более того, незаконные действия скорее будут представлять собой самостоятельное преступление и едва ли сами по себе способны повлиять на вывод о виновности или невиновности обвиняемого. Допустимо предположить, что даже если обе стороны прибегали к незаконным действиям в отношении друг друга (речь не о данном конкретном деле), то из этого не следует, что незаконность действий одной стороны снимает ответственность с другой. Однако если незаконные действия потерпевшего связаны с фактом осуждения обвиняемого и сведения о данных действиях стали известны в ходе рассмотрения уголовного дела, должен ли суд проверить их, прежде чем выносить приговор? Должен ли принимать их во внимание?

Еще сложнее вопрос с действиями следователя: уполномочен ли суд проверять их на предмет заинтересованности в ходе следствия, если перед судом представлены доказательства, которые могут об этом свидетельствовать (в рассматриваемом деле это доказательства устной договоренности следователя и потерпевшего о повышении по службе в случае негативного для обвиняемого исхода)? Наверное, допустимо полагать, что незаинтересованность и независимость следователя – вопрос, который проверяют вышестоящие органы и службы собственной безопасности. Но может ли суд не рассматривать данный вопрос, если обстоятельства, которые могут свидетельствовать о заинтересованности следователя, стали ему известны?

Моя позиция связана с тезисом о видимости законного рассмотрения дела. Вынося приговор по уголовному делу, суд несет самостоятельную обязанность удостовериться в законности уголовного преследования подсудимого, а также обеспечить видимую законность при рассмотрении дела. Более того, имея непроверенные доказательства потенциальной заинтересованности следователя в вынесении обвинительного заключения, суд, на мой взгляд, лишает себя возможности вынести легитимный приговор. Заинтересованность следователя, как и потерпевшего, неразрывно связана с легитимностью приговора по уголовному делу, и эти вопросы должны быть рассмотрены в совокупности. Если суд по каким-то причинам сочтет возможным вынести обвинительный приговор, несмотря на установленную незаконность действий указанных лиц, то к его задачам добавится необходимость подробно и мотивированно оценить соотношение этих незаконных действий с вынесенным приговором.

Удаление обвиняемого из зала суда

По вопросу удаления меня из зала судебного заседания до окончания прений отмечу следующее.

Можно быть согласным или несогласным с тем, что я нарушал порядок судебного заседания, продолжая давать показания о наличии сведений, которые суд счел не относимыми к делу, но нет сомнений, что применение мер, напрямую затрагивающих существенные права стороны, опасно для законности процесса.

В данном случае удаление лишило меня возможности участвовать в прениях.

В силу ст. 74 УПК РФ показания – одно из доказательств стороны защиты. При этом суд по смыслу ст. 258 Кодекса вправе выбрать любую продолжительность удаления обвиняемого из зала заседания. В данном случае удаление до момента прекращения прений является, на мой взгляд, неадекватной и несоразмерной мерой. Допускаю, что нарушения порядка судебного заседания могут быть настолько значительны, что потребуется лишение обвиняемого права на участие в прениях или последнем слове, но такие ситуации должны подпадать под категорию экстраординарных, делающих проведение заседания фактически невозможным. В противном случае под сомнение ставится законность судопроизводства. Даже в крайних случаях сложно представить, что суд не может предоставить обвиняемому возможность участвовать как минимум в прениях.

«Единый» протокол

Данное дело слушалось первой инстанцией больше двух лет, по нему состоялись не менее 55 заседаний. Допрашивались свидетели, изучались доказательства, рассматривались заявления и ходатайства. Практически после каждого заседания я ходатайствовал – письменно и устно – об ознакомлении с протоколом, однако ходатайства отклонялись со ссылкой на то, что протокол не изготовлен, поскольку суд ведет «единый» протокол, который будет предоставлен для ознакомления после завершения рассмотрения дела по существу.

Исходя из ст. 259 УПК, протокол должен составляться по результатам каждого судебного заседания. В чем логика нормы закона и какие интересы нарушаются при отказе суда следовать ей?

Во-первых, протокол – это одно из доказательств по делу, которое оценивается судом при вынесении приговора. Лишение стороны возможности ознакомиться с содержанием протокола и принести свои замечания на него приводит к тому, что суд выносит судебный акт, основываясь на доказательствах, скрытых как минимум от одной из сторон.

Во-вторых, ведение протокола судебного заседания призвано обеспечить законность при рассмотрении дела – то есть соблюдение процессуальных прав и гарантий сторон судопроизводства. На мой взгляд, протокол является важным компонентом правосудия, гарантом легитимности вынесенного приговора.

Суд в данном деле указал, что ст. 259 УПК предусматривает возможность изготовления протокола по частям, оставив без внимания, что даже и в этом случае суд может предоставить возможность ознакомления с частями протокола. Полагаю, такие действия суда скорее расходятся с целью указанной нормы. Норма ч. 6 ст. 259 УПК гарантирует возможность своевременного ознакомления в тех случаях, когда одно заседание растягивается на несколько регулярных встреч сторон и суда и для целей вынесения законного решения изготавливаются промежуточные протоколы. Из этой нормы, полагаю, не может следовать, что суд изготавливает один протокол для всех заседаний.

На мой взгляд, протокол – это возможность «диалога» суда и сторон судопроизводства с целью правильного отражения хода разбирательства, в котором заинтересованы все участники процесса, а не только обвиняемый. По смыслу ст. 260 УПК точность, правильность и полнота протокола необходимы также стороне обвинения и суду. Не позволять обвиняемому или его защите знакомиться с протоколом или приносить на него замечания означает исключение возможности такого «диалога».

В дальнейшем суд вовсе отказался рассматривать мои ходатайства об ознакомлении с протоколом судебного заседания, о чем постановил: ходатайство(-а) «не рассматривать». Поскольку мотивов этого решения приведено не было, могу лишь предположить, что оно принято в связи с частотой и упорным постоянством моих обращений. Но и в этом случае неясно, как частота мешала суду с тем же упорством рассматривать мои ходатайства применительно к каждому конкретному случаю.

Для меня каждое новое заседание создавало новые поводы для ознакомления с протоколом: в некоторых случаях были важны показания свидетелей, в других – корректность отражения моих доводов, а в большинстве – ознакомление требовалось для подготовки к новому заседанию, которое практически всегда связано с предшествующим.

УПК не запрещает неоднократно ходатайствовать об ознакомлении с протоколом судебного заседания, да и для квалификации повторного ходатайства как злоупотребления правом все равно необходимо рассмотреть предыдущее. Сложно, на мой взгляд, говорить о злоупотреблении правом на ознакомление с протоколом, с которым сторона вовсе не ознакомлена.

Следуя тезису о том, что протокол – это способ коммуникации сторон и суда, в ответ на просьбы стороны суд, как представляется, скорее должен изготовить протокол, нежели упорно отклонять ходатайства. Возникает закономерный вопрос: чем обусловлено уклонение от изготовления протокола после каждого заседания, если сторона просит суд об ознакомлении с ним?

В итоге, когда я ознакомился с «единым» протоколом уже после вынесения приговора, выяснилось, что суд несколько раз составлял протоколы заседаний в ходе судебного процесса, хотя по результатам рассмотрения моих ходатайств сообщал обратное (что протокол только будет составлен по завершении рассмотрения дела). Почему суд отказывал в предоставлении этих протоколов для ознакомления (кроме неточностей и неполноты, в этих единичных протоколах не было неправды или других выбивающихся из стандарта нарушений), остается загадкой. В любом случае сообщение стороне заведомо недостоверных сведений относительно процессуального хода дела вызывает очередной вопрос о гарантиях судебной защиты.