Об информационной войне между обвинением и защитой в делах с присяжными

Главная проблема – невозможность опровергнуть сведения, приведенные СМИ

Васильев Александр
Адвокат КА «Московская региональная коллегия адвокатов»

21 Января 2019
Правосудие

Понятие «информационная война» активно входит в нашу повседневную жизнь и лексикон. Информационные войны ведутся между государствами, коммерческими корпорациями, политическими оппонентами… Не осталась в стороне от этого процесса и такая консервативная сфера общественных отношений, как судопроизводство вообще и уголовное в частности.

Не секрет, что уголовная хроника и тема резонансных уголовных дел, находящихся в производстве следственных органов или судов, – одна из наиболее востребованных в современных медиа. Конечно, в подавляющем большинстве случаев деятельность СМИ не влияет и даже не ставит перед собой цель повлиять на исход дела. Ну хотя бы потому, что судья, принимающий решение, как правило, надежно защищен от информационных воздействий – и юридически, и морально. Однако встречаются и исключения. Прежде всего, к ним относятся процессы с участием присяжных заседателей.

К постановке проблемы

Следует сразу оговориться, что вопрос влияния СМИ на решения, принимаемые присяжными заседателями, до настоящего времени в России изучался довольно-таки мало. Я могу вспомнить только небезынтересное исследование сотрудника НИУ ВШЭ Ивана Чернявского «Медиа и уголовное судопроизводство: влияние медиа-фреймов на вердикты суда присяжных в РФ», опубликованное около года назад. Поэтому приходится собственноручно собирать необходимую информацию буквально по крупицам, да еще и в большинстве случаев неофициально, поскольку контакты адвокатов с пусть и бывшими присяжными не слишком распространены.

Однако в любом случае в наш информационный век присяжные заседатели, едва вступив в процесс, первым делом начинают активно читать в СМИ публикации, относящиеся к рассматриваемому делу, используя для этого поиск в интернете. Да, формально присяжным запрещено собирать информацию вне судебных стен, но фактически это происходит повсеместно. Во всяком случае об этом свидетельствуют результаты общения автора с присяжными заседателями по уже завершенным уголовным делам. Таким образом, можно принять за данность тот факт, что хотя бы несколько человек из любой коллегии присяжных заседателей активно собирают сведения по делу из сторонних источников и, естественно, в том или ином объеме доводят их до сведения остальной коллегии, в том числе и в совещательной комнате. 

Что же видят присяжные заседатели в открытых источниках? В лучшем случае ничего. Это тогда, когда процесс является рядовым и не привлекает внимания прессы.  Когда же процесс является «громким», резонансным – можно не сомневаться, что присяжные найдут в избытке различные сообщения, статьи и заявления, причем большая часть из них будут отражать позицию стороны обвинения.

История вопроса

Проблема информационного воздействия на присяжных заседателей известна и обвинению, и защите уже довольно давно. Не претендуя на полноту и хронологическую корректность, тем не менее хотелось бы упомянуть несколько судебных решений, затрагивающих означенную тему. Так, в 2012 г. коллегией присяжных заседателей в Московском городском суде был оправдан преподаватель Центральной музыкальной школы при Консерватории профессор Анатолий Рябов, обвинявшийся в сексуальных домогательствах к одной из его учениц. В кассационном представлении в качестве оснований для отмены приговора обвинители ссылались в том числе и на многочисленные публикации в прессе, так или иначе затрагивавшие вопрос о невиновности Рябова. Однако Верховный Суд РФ в сентябре 2012 г., рассмотрев кассационное представление, не нашел оснований для отмены приговора.

В качестве более свежего примера можно привести рассмотренное 19 октября 2017 г. апелляционное представление прокурора по уголовному делу в отношении обвинявшейся в убийстве собственного семилетнего сына Дарьи Мальцевой из Томска, которая была оправдана коллегией присяжных заседателей. В числе прочего прокурор указывал на то, что председательствующий судья (по мнению прокурора) принял недостаточные меры для того, чтобы оградить присяжных заседателей от воздействия публикаций в СМИ на их решение. Верховный Суд РФ не согласился с доводами прокурора и оставил приговор по делу без изменения.

Между тем особую пикантность доводам прокурора придавало то, что публикации СМИ по данному делу отражали преимущественно позицию обвинения. До настоящего времени в сети «Интернет» можно найти многочисленные касающиеся этого дела информационные сообщения и самостоятельно оценить их направленность. Более того, многочисленные комментарии пользователей интернета к ряду указанных публикаций носили по отношению к Мальцевой откровенно враждебный характер. Результатом этих материалов стало то, что через несколько дней после гибели мальчика на доме Мальцевой появилась самодельная надпись: «Здесь живут детоубийцы». Наконец, закрывая тему публикаций СМИ по этому делу, следует упомянуть и о том, что практически сразу после гибели мальчика в блоге на тот момент Уполномоченного при Президенте РФ по правам ребенка Павла Астахова появилась запись, из которой следовало, что 28-летняя жительница Томска обвиняется в убийстве своего сына, который якобы плохо сделал домашнее задание.

Словом, не могло быть и речи, что публикации в СМИ каким-либо образом могли повлиять на оправдательный вердикт присяжных. Скорее наоборот, они в немалой степени способствовали созданию негативного образа Дарьи Мальцевой и признанию ее виновной. Однако коллегия присяжных решила по-своему и признала ее невиновной.

Существуют и обратные примеры, когда на незаконное информационное воздействие на коллегию присяжных заседателей указано в апелляционных жалобах стороной уже не обвинения, а защиты. Для примера можно сослаться на следующие акты Верховного Суда РФ:

• Апелляционное определение от 30 мая 2013 г. № 74-АПУ13-7СП;
• Кассационное определение от 2 сентября 2013 г. №48-О13-28СП;
• Кассационное определение от 14 января 2010 г. № 5-О09-340СП;
• Кассационное определение от 16 ноября 2009 г. № 2-34-15/08 (дело Френкеля);
• Кассационное определение от 13 мая 2010 г. № 2-5/09 и др.

В самом общем виде их суть сводится к следующему: чего нет в протоколе судебного заседания – того и не было. Поэтому если никто из присяжных не признался в суде под протокол, что он читал публикации о деле в СМИ, – то и нет никаких оснований признавать вынесенные вердикты незаконными.

Таким образом, проблема воздействия СМИ на вердикты присяжных заседателей известна обеим сторонам – как защиты, так и обвинения. При этом суд в данных вопросах обычно занимает достаточно сдержанную позицию, не усматривая оснований для отмены ни обвинительных, ни оправдательных приговоров.

«Громкие» процессы

Однако разговор о влиянии СМИ на вердикты присяжных был бы неполным без упоминания дела по обвинению Никиты Тихонова и Евгении Хасис в убийстве адвоката Станислава Маркелова. По результату рассмотрения дела коллегией присяжных заседателей подсудимые были признаны виновными в инкриминируемом им преступлении с минимальным перевесом голосов присяжных заседателей 7/5. Стороной защиты в кассационной жалобе, помимо прочего, упоминалось и такое нарушение УПК РФ, как ознакомление членов коллегии присяжных заседателей с публикациями СМИ, освещавшими данное дело. Причем, в отличие от ранее приведенных примеров, упомянутый факт был зафиксирован даже заявлением об этом самого присяжного заседателя прямо в ходе процесса, что было внесено в протокол судебного заседания. Однако суд отказал стороне защиты в отводе данного заседателя. Присяжный заявил, что ознакомление с материалами СМИ не повлияет на его объективность и беспристрастность при вынесении решения по делу, и суд этим удовлетворился.

Однако изложенным история не закончилась. После постановления обвинительного приговора, но до рассмотрения кассационной жалобы названный присяжный дал одному из СМИ интервью, в котором он повторно признал факт сбора сведений об обстоятельствах дела как из печати, так и путем проведения самостоятельного «расследования» (в виде внепроцессуальных поездок на место преступления). Естественно, указанный факт отражен в тексте кассационной жалобы стороны защиты, однако Верховный Суд РФ каких-либо нарушений в действиях присяжных не усмотрел, и приговор на основе обвинительного вердикта по делу устоял.

Но и это еще не конец – в 2018 г. ЕСПЧ приступил к рассмотрению жалобы по данному делу, и в числе вопросов, поставленных перед Правительством РФ, был и вопрос, касающийся независимости и беспристрастности суда при принятии решения в контексте действий присяжного по сбору информации из средств массовой информации. Так что у истории еще будет «громкое» продолжение...

Вообще в настоящее время все чаще наблюдается тенденция осознанного использования СМИ в качестве механизма давления на мнение присяжных заседателей со стороны органов обвинения. Через СМИ присяжным становится известным широкий спектр информации, касающейся вопросов, которые не подлежат доведению до сведения присяжных заседателей. Это и данные о личности подсудимого, о наличии «веских» доказательств вины подсудимых (прежде всего, таких, которые являются однозначно недопустимыми, даже с точки зрения наших судов). Тиражируются версии, а порой и откровенные выдумки обвинения, целью которых является «нагнать ужас» на присяжных, посеять тревожную обстановку вокруг дела и т.д.

Примером такой организованной и целенаправленной информационной атаки на подсудимых может служить дело саранского коммерсанта Юрия Шорчева, по которому 10 июля 2018 г. Верховным судом Мордовии был постановлен обвинительный приговор.  Для оказания информационного воздействия на присяжных сторона обвинения широко использовала две основных республиканских газеты – «Вечерний Саранск» и «Столица-С», которые за те несколько лет, что длился этот процесс, добросовестно транслировали своей аудитории исключительно позицию стороны обвинения, ни разу (!) даже не обратившись за комментариями или разъяснениями к представителям стороны защиты. 

При этом сторона обвинения умело использует законодательство во вред защите. С одной стороны, проводит мощные и агрессивные информационные «атаки», с другой – ограничивает аналогичные возможности стороны защиты путем взятия с адвокатов подписок о неразглашении данных предварительного следствия, засекречивания материалов, проведения процессов в закрытых режимах и пр. Можно считать это частным случаем общесудебной практики, когда дело слушается в закрытом режиме, чтобы не допустить обнародования информации, в том числе о противоправных действиях сотрудников правоохранительных органов в отношении участников процесса.

В частности, такой трюк был использован на процессе в отношении «шпиона» Игоря Сутягина, признанного в далеком 2004 г. виновным в инкриминируемом ему преступлении коллегией присяжных заседателей Мосгорсуда. Само дело содержало ряд засекреченных материалов, слушалось в закрытом режиме, и сторона защиты была лишена возможности даже давать ответы на какие-либо вопросы журналистов. В то же время позиция стороны обвинения доводилась до сведения СМИ без каких-либо ограничений и запретов. Отдельные публикации «секретных» материалов «секретного» дела (выгодные стороне обвинения) до сих пор без труда можно найти в интернете...

Таким образом, можно резюмировать, что информационная «война» по делам, в которых участвует коллегия присяжных заседателей, идет не первый год, причем развязывается она обычно именно стороной обвинения, располагающей для этого ресурсами, несопоставимыми со средствами стороны защиты.

Возможные пути решения

Итак, в современном информационном обществе присяжных заседателей практически невозможно оградить от потока внешней информации, особенно по резонансным делам. При этом действующая законодательная база по данному вопросу крайне бедна, и фактически регулирование ограничивается лишь констатацией общей мысли о недопустимости присяжным заседателям собирать информацию вне стен суда, при этом не установлены конкретные запреты или санкции для нарушителей.

Нельзя даже в теории представить себе механизм, который мог бы эффективно, если не поставить заслон на пути информационной атаки на присяжных заседателей, то хотя бы позволить своевременно выявлять и отводить из процесса присяжных заседателей, черпающих информацию из сторонних источников.

Усугубляет ситуацию и высокий уровень латентности этого явления, поскольку сами присяжные заседатели, естественно, не станут в добровольном порядке обозначать факты своей осведомленности, а правоохранительные органы не имеют ни средств, ни желания выявлять такие факты, поскольку – как уже отмечалось – подавляющее большинство публикаций в СМИ отражают, прежде всего, позицию обвинения.

Возможные варианты преодоления сложившейся ситуации связаны с необходимостью привлечения значительных ресурсов, вплоть до возможной временной изоляции присяжных заседателей от внешнего мира (и, соответственно, влияния СМИ и интернета) на время рассмотрения конкретного дела. Но понятно, что на это никто не пойдет…

Для решения описанной проблемы можно пойти и парадоксальным путем. В конечном счете не так страшно, что та или иная информация станет доступна присяжным заседателям через СМИ. Опасно то, что она в силу закона не может быть опровергнута противной стороной. Собственно, информационная атака через СМИ является классической игрой «в одни ворота», когда процессуальный противник лишен возможности опровергнуть те сведения, которые приводятся в публикациях. И неважно, касаются они недопустимых доказательств, сведений о личности или иных обстоятельств, информация о которых не подлежит доведению до коллегии присяжных заседателей. Любое, даже недопустимое доказательство, если оно так или иначе было доведено до сведения присяжных, должно совершенно официально становиться законной темой анализа и опровержения сторонами процесса. Тут, как говорится, экспертному сообществу есть над чем подумать – каким образом это можно было бы сформулировать в виде предложений по изменению законодательной базы.

Пока же стороне защиты приходится приспосабливаться к описанной ситуации информационного неравенства сторон, придумывать авторские, нестандартные формы защиты в сложившихся обстоятельствах. Следует отметить, что такие формы защиты находятся. В частности, в ряде случаев сторона защиты по некоторым делам переходит в контрнаступление, создает в сети «Интернет» собственные информационные ресурсы для освещения своей точки зрения и берет на вооружение методы информационной борьбы, ранее доступные и практикуемые лишь обвинением. Именно этому был посвящен мой доклад в декабре 2018 г. на ежегодной конференции ФПА РФ «Адвокатура. Государство. Общество».