КС: Не каждое полученное из-за применения насилия психическое расстройство приравнивается к тяжкому вреду

Суд пояснил, что неглубокие и кратковременные расстройства психики, которые не сопровождаются хроническими или обостряющимися болезненными проявлениями и существенно не повлияли на психическое и социальное благополучие потерпевшего, могут быть несопоставимы с тяжким вредом здоровью

Представитель заявителя жалобы отметила, что в законе для квалифицирующего признака «психическое расстройство» не приведено ни одного медицинского критерия, что дает возможность экспертам произвольно определять степень тяжести и, как следствие, квалификацию статьи для преступления, совершенного против потерпевшего. По мнению одного из адвокатов, в данном постановлении КС довольно понятно изложил свою позицию, которая соответствует закону. Другая полагает, что позиция Суда, обратившая внимание на важность оценки не только физического состояния пострадавшего, но также его психического состояния, имеет большое значение для правоприменительной практики. Третий обратил внимание на неразрешенность вопроса о том, как устанавливается причинная связь между событием и расстройством психики. Четвертый подчеркнул, что КС предлагает суду, рассматривающему уголовное дело заявителя, заново оценить степень тяжести причиненного вреда здоровью заявителя, используя не только медицинские, но и социально-правовые критерии.

11 января Конституционный Суд вынес Постановление № 1-П/2024 по делу о проверке конституционности ч. 1 ст. 111 и ч. 1 ст. 112 Уголовного кодекса РФ, а также п. 3 Правил определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека.

Повод для обращения в Конституционный Суд

В мае 2013 г. пенсионер-инвалид Б. был избит во дворе своего дома. Полученные повреждения и переживания спровоцировали у него тревожное расстройство, которое было квалифицировано судом как вред здоровью средней тяжести. При этом суд не принял во внимание довод потерпевшего о наличии в содеянном признаков более тяжкого преступления – умышленного причинения тяжкого вреда здоровью.

Через восемь лет уголовное дело по факту избиения Б. было прекращено постановлением мирового судьи судебного участка № 59 г. Якутска Республики Саха (Якутия) в связи с истечением срока давности уголовного преследования. Правомерность решения, в том числе в части квалификации содеянного, подтверждена судами апелляционной и кассационной инстанций и Верховным Судом РФ, отказавшим в передаче кассационной жалобы представителя потерпевшего.

В жалобе в Конституционный Суд Б. просил признать ч. 1 ст. 111 и ч. 1 ст. 112 УК РФ, а также п. 3 Правил определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека (утверждены Постановлением Правительства РФ от 17 августа 2007 г. № 52), не соответствующими Конституции, поскольку они в силу своей неопределенности порождают возможность их неоднозначного толкования и произвольного применения при определении степени тяжести того вреда, причиненного здоровью потерпевшего, который выразился в наступлении у него психического расстройства вследствие примененного к нему насилия.

КС уточнил критерии, определяющие степень тяжести причиненного здоровью вреда

Изучив жалобу, Конституционный Суд отметил, что гарантированные Конституцией права на безопасность и личную неприкосновенность защищены уголовным законом, обеспечивающим охрану жизни и здоровья человека. Суд подчеркнул, что особую составляющую здоровья человека представляет психическое здоровье, чем объясняются особенности психиатрической помощи и правил ее оказания в сравнении с общими правилами охраны здоровья граждан (Постановление КС от 13 июля 2022 г. № 31-П и Определение КС от 2 июля 2015 г. № 1544-О).

Суд указал, что, вводя меры противодействия физическому и психическому насилию, устанавливая наказания за посягательства на личность, за причинение вреда здоровью человека во всех его проявлениях, законодатель обязан учитывать высокую значимость психического здоровья для качества жизни человека, для восприятия и реализации его прав, обязанностей и социальных возможностей. Важно обеспечивать эффективную защиту психического здоровья, соразмерность ответственности ценностям, охраняемым законом, при строгом соблюдении принципов равенства и справедливости. Иное означало бы не только нарушение конституционных прав потерпевшего лицом, совершившим противоправное деяние, но и умаление данных прав самим государством, считает КС.

Как поясняется в постановлении, являясь частью механизма уголовно-правовой защиты личности от физического и психического насилия, ст. 111 и 112 УК РФ дифференцируют уголовную ответственность за умышленное причинение вреда здоровью по признаку степени тяжести такого вреда, т.е. с точки зрения последствий для здоровья потерпевшего. Любой вред здоровью уменьшает состояние благополучия человека, однако мера такого уменьшения может быть разной, свидетельствуя о неодинаковой общественной опасности посягательств на здоровье. Согласно Правилам определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, под причиненным здоровью вредом понимается нарушение анатомической целостности и физиологической функции органов и тканей человека в результате воздействия физических, химических, биологических и психических факторов внешней среды, указал Суд.

Он разъяснил, что содержание понятия «психическое состояние», относящегося по своей природе к категориальному аппарату наук, изучающих психическую сферу, конкретизируется судом в каждом уголовном деле на основе подтвержденных доказательствами фактических обстоятельств с помощью специальных познаний экспертов в области психиатрии. Исходя из их выводов о наличии или отсутствии у лица психического расстройства, суд устанавливает изменения в психическом состоянии данного лица, выступающие в качестве правообразующих, правоизменяющих или правопрекращающих юридических фактов, и тем самым обеспечивает справедливое разрешение уголовного дела.

Суд обратил внимание, что нормативно-правовое регулирование в сфере отношений, связанных с оказанием психиатрической помощи, исходит из того, что наличие у лица психического расстройства может по-разному отражаться на его интеллектуальном и волевом уровне, в частности на способности к адекватному восприятию окружающей обстановки, к осознанию себя и к адекватному поведению (Постановление КС от 27 июня 2012 г. № 15-П).

КС указал, что в ч. 1 ст. 111 УК включены признаки тяжкого вреда здоровью, которые, в частности, приводят к невосполнимым последствиям (потеря зрения, речи, слуха, какого-либо органа, утрата органом его функций, прерывание беременности), серьезно ухудшают физическое, психическое, социальное благополучие потерпевшего или функционирование организма, в конечном счете отрицательно и нередко необратимо воздействуя на дальнейшую жизнь потерпевшего, что может быть присуще и психическому расстройству. В свою очередь, ст. 112 УК устанавливает ответственность за умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью, т.е. вреда, не опасного для жизни человека и не повлекшего последствий, перечисленных в ст. 111, но вызвавшего длительное расстройство здоровья либо значительную стойкую утрату общей трудоспособности менее чем на одну треть.

В постановлении подчеркивается, что в силу социальной специфики психических расстройств и не имеющее признаков тяжелого психическое расстройство может самим фактом постановки соответствующего диагноза накладывать серьезные ограничения на возможности реализации гражданином своих прав, равно как и на его социальное благополучие. Наступление у потерпевшего от преступления психического расстройства, включенного в перечень медицинских психиатрических противопоказаний, утвержденный Правительством РФ, сопоставимо в ряде случаев с полной утратой профессиональной трудоспособности.

Оспариваемые положения предполагают в качестве общего правила квалификацию насильственного деяния, повлекшего психическое расстройство потерпевшего, как причинения тяжкого вреда здоровью, который должен устанавливаться с учетом заключения судебно-медицинской экспертизы. Вместе с тем КС указал: если наступившее вследствие причиненных повреждений психическое расстройство потерпевшего свидетельствует – согласно экспертному заключению – о неглубоком и кратковременном расстройстве психики, если отсутствуют основания для признания его недееспособным или ограничения его в дееспособности, если психическое расстройство не сопровождается стойкими или обостряющимися болезненными проявлениями, не создает медицинских противопоказаний к выполнению отдельных видов профессиональной деятельности, то такое психическое расстройство по своим последствиям не может автоматически приравниваться к тяжкому вреду здоровью.

«Когда лечение лица с таким психическим расстройством не порождает заметных угроз его социальному благополучию, тогда пациенты с подобными психическими расстройствами не отличаются принципиально по своему правовому и фактическому положению от пациентов с физическими повреждениями или иными соматическими состояниями, возникшими вследствие примененного насилия. Тем самым могут быть не сопоставимы с тяжелым заболеванием, а значит, и с тяжким вредом здоровью неглубокие и кратковременные расстройства психики, которые не сопровождаются хроническими или обостряющимися болезненными проявлениями и существенно не повлияли на психическое и социальное благополучие потерпевшего», – поясняется в постановлении.

Для физических повреждений – при отсутствии иных указанных в ст. 111 УК последствий – определяющими становятся критерии длительности расстройства здоровья или степени утраты общей трудоспособности, которые учитываются как в этой статье, так и в ст. 112 данного Кодекса. В этой связи и в контексте принципов равенства и справедливости отсутствуют разумные конституционные основания не применять такого рода критерии и в случае причинения повреждений, которые повлекли психические расстройства, сами по себе не повлиявшие существенно на психическое и социальное благополучие потерпевшего. При этом последнее обстоятельство не презюмируется, а подлежит доказыванию в процедурах уголовного судопроизводства, что для определения степени психического расстройства предполагает в том числе проведение судебных экспертиз, уточнил Суд.

Таким образом, КС признал ч. 1 ст. 111 и ч. 1 ст. 112 УК, а также п. 3 Правил определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, не противоречащими Основному Закону, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу они, относя по общему правилу наступление психического расстройства к основаниям для квалификации деяния как причинения тяжкого вреда здоровью, не исключают – в случае если такое психическое расстройство не относится к тяжелым и при этом отсутствуют предпосылки для длительного негативного влияния такого психического расстройства на социальное благополучие потерпевшего – квалификацию данного деяния как причинения вреда здоровью средней тяжести. При этом он постановил пересмотреть дело Б. с учетом правовых позиций, выраженных в постановлении, если для этого нет иных препятствий.

Комментарий представителя

Представитель заявителя, председатель МКА «Норма» Екатерина Белова в комментарии «АГ» отметила, что в жалобе в КС был поднят вопрос об отсутствии медицинской характеристики квалифицирующих признаков применительно к психическим расстройствам. «Доверитель до настоящего времени испытывает последствия совершенного в отношении него преступления (хроническое психическое расстройство). Согласно проведенному по делу заключению судмедэкспертизы ему был причинен средний тяжести вред здоровью (“…возникающее вследствие психического расстройства нарушение личностного функционирования в разных сферах жизнедеятельности”). В данной ситуации потерпевший Б., являющийся пенсионером и инвалидом, при оценке причиненного вреда через критерий трудоспособности оказался утратившим возможность доступа к правосудию, так как срок привлечения по ч. 1 ст. 112 УК истек», – пояснила она.

Вместе с тем, как подчеркнула Екатерина Белова, «психическое расстройство» является квалифицирующим признаком тяжкого вреда здоровью (ст. 111 УК), а не медицинским критерием данного квалифицирующего признака. Однако в законе для квалифицирующего признака «психическое расстройство» не приведено ни одного медицинского критерия, что дает возможность экспертам самим по аналогии или «на глаз» определять степень тяжести и, как следствие, квалификацию статьи для преступления, совершенного против потерпевшего, полагает адвокат.

Адвокат указала, что заявитель просил КС обозначить конституционно-правовой смысл оспариваемой нормы как не допускающей иного толкования причинения психического расстройства, кроме как признания причинения такого вреда здоровью тяжким. «По сути, позиция КС в постановлении сводится к тому, что если комиссия экспертов (с участием врача-психиатра и (или) врача-нарколога) в своем заключении укажет, что психическое расстройство не относится к тяжелым и при этом отсутствуют предпосылки для его длительного негативного влияния на социальное благополучие потерпевшего, то деяние подлежит квалификации по ст. 112, во всех иных случаях (т.е. при отсутствии детального описания как самого психического расстройства, так и его последствий, в заключении судмедэксперта) – по ст. 111 УК РФ», – разъяснила Екатерина Белова. Она добавила, что по делу Б. единственно возможный вариант дальнейшего развития событий, по ее мнению, – это возвращение дела прокурору и назначение повторной судмедэкспертизы.

Адвокаты проанализировали постановление

Адвокат МКА «Лескалье» Дмитрий Клинков заметил, что в жалобе заявитель фактически высказался о несогласии с квалификацией преступления, посчитав, что любое психическое расстройство, вызванное применением насилия, автоматически должно приравниваться к тяжкому вреду здоровью, но это не так: «Не все психические заболевания не подлежат лечению. КС верно указал, что не каждое психическое расстройство, пусть возникшее и в ходе получения каких-либо телесных повреждений, может квалифицироваться как тяжкий вред здоровью, если при этом отсутствуют предпосылки для длительного негативного влияния такого психического расстройства на социальное благополучие потерпевшего, что устанавливается только соответствующей экспертизой».

Адвокат указал, что УК РФ не может самостоятельно конкретизировать, какое психическое расстройство относится к какой степени вреда здоровью, так как для этого нужны специальные медицинские познания. Аналогично как и эксперт не может сделать выводы о наличии либо отсутствии какого-либо преступления, добавил он.

По мнению эксперта, затронутая тема на практике встречается нечасто по преступлениям, предусмотренным ст. 111, 112 УК. «Если и встречается, то всегда проводится соответствующая экспертиза психического здоровья, устанавливается взаимосвязь между причиненными телесными повреждениями и наступлением психических расстройств, устанавливается их тяжесть. При наступлении тяжелых психических заболеваний они, как правило, квалифицируются как тяжкий вред здоровью, и права потерпевшего начинает отстаивать уже его представитель», – пояснил Дмитрий Клинков.

Адвокат Адвокатской конторы № 10 Нижегородской областной коллегии адвокатов Ирина Батурина отметила, что КС подробно исследовал вопрос о степенях тяжести вреда здоровью, причиненного потерпевшему вследствие совершенного в отношении него преступления и повлекшего развитие у гражданина психического расстройства. Она пояснила, что ранее критерий длительности расстройства здоровья и степени утраты общей трудоспособности применялся в основном для оценки тяжести вреда здоровью, причиненного в результате нанесенных пострадавшему физических повреждений. КС в рассматриваемом постановлении высказался о возможности применения данного критерия также к случаям, когда совершенное преступление вызвало длительное психическое расстройство у пострадавшего лица. «Правовая позиция КС, обратившего внимание на важность оценки не только физического состояния пострадавшего, но также его психического состояния, на мой взгляд, имеет большое значение для правоприменительной практики как в уголовном судопроизводстве, так и в сфере гражданских правоотношений», – заключила эксперт.

По мнению адвоката АП г. Москвы Юрия Ершова, сама идея того, что психические расстройства по своей тяжести бывают различными и это подлежит учету, вряд ли будет вызывать разумные возражения. По существу вопроса он отметил, что согласно выводам Конституционного Суда понятие «психическое расстройство» конкретизируется судом в каждом уголовном деле на основе подтвержденных доказательствами фактических обстоятельств с помощью специальных познаний экспертов в области психиатрии. «То, что специалистами в психиатрии будет названо психическим расстройством, то им и будет, и это весьма далеко от “недвусмысленности и предсказуемости” уголовной ответственности, о которой пишет КС», – полагает адвокат.

Он подчеркнул, что в постановлении приводится ответ Национального медицинского исследовательского центра психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского на запрос КС РФ, в соответствии с которым понятие «психическое расстройство» носит универсальный характер, включает в себя все болезни, сопровождающиеся нарушениями психики, независимо от их видов и особенностей, от тяжести и длительности. Юрий Ершов полагает, что к таким болезням могут отнести и излишне большую любовь к кофе, и приверженность к народным методам лечения, и даже ошибки математического счета. «Пока за рамками осмысления остается вопрос, как устанавливается причинная связь между событием и расстройством психики: те, кто сталкивался с судебно-психиатрическими экспертизами, допросами их авторов в суде, вероятно, убедились, что никаких научных методов установления такой связи не существует. Как правило, утверждается, что связь имеется или в редких случаях – что ее нет. Юристы воспринимают такие утверждения за истину, так как “не являются специалистами в вопросах психиатрии”», – прокомментировал адвокат.

Адвокат АБ «Онегин» Дмитрий Бартенев указал, что исходя из обстоятельств дела, изложенных в постановлении, квалифицируя возникновение у заявителя психического расстройства в качестве вреда здоровью средней тяжести, суд исходил из того, что данное психическое расстройство привело к длительной и стойкой дезадаптации средней степени, но не повлекло при этом возникновение тяжелого психического расстройства.

Как пояснил адвокат, КС рассмотрел, во-первых, вопрос о том, соответствует ли Конституции – с точки зрения принципа правовой определенности – указание в диспозиции ч. 1 ст. 111 УК на возникновение «психического расстройства» как основания для квалификации деяния в качестве умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, без конкретизации характера (степени тяжести) такого расстройства. Во-вторых, КС разобрался, может ли возникновение психического расстройства быть квалифицировано в качестве вреда здоровью средней тяжести, несмотря на то что в диспозиции ст. 112 УК РФ психическое расстройство не поименовано, но, напротив, прямо указано в ст. 111 данного Кодекса.

По его мнению, Конституционный Суд пришел к ожидаемому выводу о том, что любое психическое расстройство не может автоматически приравниваться к тяжкому вреду здоровью, поскольку характер и последствия психического расстройства могут быть разными. В то же время, как заметил адвокат, КС указал, что если психическое расстройство, возникшее вследствие преступного посягательства, не является тяжелым и не оказывает существенного влияния на социальное благополучие потерпевшего, такое деяние может быть квалифицировано как причинение вреда здоровью средней тяжести.

Дмитрий Бартенев считает интересным в данном постановлении рассуждение КС о том, что уголовно-правовая квалификация деяния как причинения тяжкого вреда здоровью в связи с возникновением психического расстройства должна учитывать не только сам характер такого расстройства с точки зрения медицины, но и его социально-правовые последствия для конкретного индивида. Соответственно, даже если психическое расстройство, возникшее вследствие преступного деяния, не является само по себе тяжелым, но повлекло или может повлечь профессиональные или иные ограничения для потерпевшего, по смыслу указанного постановления это также должно учитываться при квалификации деяния с точки зрения ст. 111 УК.

«Именно поэтому в резолютивной части постановления указывается на необходимость пересмотра дела заявителя. Таким образом, КС предлагает суду, рассматривающему уголовное дело, заново оценить степень тяжести причиненного вреда здоровью заявителя, используя не только медицинские, но и социально-правовые критерии, детализированные в постановлении. По моему мнению, на практике учесть данные указания вряд ли будет возможно, поскольку социально-правовые последствия психического расстройства в значительной степени зависят от индивидуальной ситуации потерпевшего, от его профессионального выбора и иных, причем нередко изменяющихся обстоятельств, и не находятся в прямой причинно-следственной связи с совершенным в его отношении деянием», – полагает Дмитрий Бартенев.

Анжела Арстанова