Добровольное декларирование активов: утрачено ли доверие налогоплательщиков?

Закон вряд ли предполагал превращение архива ФНС в «читальный зал»

Парамонов Дмитрий
Адвокат, руководитель практики международного налогообложения МКА «ФБК Право»

12 Ноября 2019
Судебная практикаУголовное право и процесс

Верховный Суд РФ Постановлением от 24 октября 2019 г. № 78-УКС19-376 отменил постановление судьи ВС РФ, отказавшего в передаче кассационной жалобы гражданина Валерия Израйлита в ВС РФ для оценки правомерности изъятия специальной декларации из ФНС России в целях ее использования в рамках уголовного дела, о чем ранее писала «АГ». Сторонам спора было разъяснено, что вопрос о правомерности использования спецдекларации необходимо решать в рамках судебного следствия по делу.

Напомню, что специальная декларация была изъята на основании решения суда, не усмотревшего препятствий для получения содержащихся в ней сведений (п. 7 ч. 2 ст. 29 УПК РФ). Повторно оценка такой возможности будет производиться в ходе судебного следствия.

Попробуем предположить, каким образом судами может быть оценена возможность использования спецдекларации в качестве доказательства.

В ст. 4 Федерального закона «О добровольном декларировании физическими лицами активов и счетов (вкладов) в банках и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее – Закон) прямо установлено:

• факт представления декларации и документов и (или) сведений, прилагаемых к ней, а также сведений, содержащихся в декларации и прилагаемых к ней документах и (или) сведениях, не могут быть использованы, в частности, в качестве доказательства в рамках уголовного дела, если только сам декларант не приобщает копию декларации к делу (ч. 4 и 5);

• данные, содержащиеся в декларации и документах и (или) сведениях, прилагаемых к ней, признаются налоговой тайной в соответствии с законодательством РФ о налогах и сборах. Режим хранения таких сведений и документов и доступа к ним обеспечивают исключительно налоговые органы. Иные государственные или негосударственные органы и организации не вправе получать доступ к указанным информации и документам – они могут быть истребованы только по запросу декларанта (ч. 6).

Таким образом, приведенные положения Закона не очерчивают строго составы преступлений, на которые они распространяются. Их буквальное толкование позволяет заключить, что никакое уголовное дело не может быть возбуждено на основании данных из спецдекларации.

В то же время Закон содержит норму о том, что ни одна из названных гарантий не применяется, если в отношении лица на момент подачи декларации было возбуждено уголовное дело по специально указанным составам. Очевидно, что законодатель таким образом стремился предупредить возможность оттягивания подачи спецдекларации до последнего момента – она не должна была стать индульгенцией при уже возникших претензиях государства к конкретному лицу по составам, определенным в Законе. Буквальное толкование Закона показывает, что по всем иным составам гарантии продолжают действовать, несмотря ни на что.

Полагаю, что первоначально правоохранительные органы и суды придерживались позиции, согласно которой все гарантии, указанные в Законе, действуют только в отношении прямо перечисленных составов и в других случаях просто не применяются. При этом налоговое законодательство дополнительно уточняет режим налоговой тайны, действующий в отношении спецдекларации, – содержащиеся в ней сведения могут быть истребованы у налогового органа только по запросу самого декларанта (подп. 4 п. 8 ст. 102 НК РФ). Никаких изъятий из этого режима не предусмотрено.

Таким образом, фактическая возможность изъятия спецдекларации, безусловно, противоречит духу законодательства о добровольном декларировании активов. А если разобраться тщательно, – то и букве закона, которым вряд ли предполагалось, что суды или правоохранительные органы превратят архив ФНС, где хранятся специальные декларации, в «читальный зал».

Безусловно, входя в программу добровольного декларирования активов, налогоплательщики должны были понимать, что после раскрытия информации о зарубежных активах к ним могут возникнуть вопросы, связанные с деятельностью международных структур в России. Этот риск нельзя было уменьшить, поскольку количество составов, по которым декларантов нельзя привлечь к ответственности, не очень велико. Однако это не означает, что доверенную государству информацию могут получить любые правоохранительные органы.

Поэтому конкретно в рассматриваемом деле будем рассчитывать на благоразумие суда, который усмотрит порок в доводах обвинения, а также на принципиальность налоговых органов, которые впредь не будут безропотно исполнять неправомерные решения судов, а примут все возможные меры по соблюдению налоговой тайны и обеспечению ее сохранения (подп. 8 п. 1 ст. 32 НК РФ).

Думается, не стоит и говорить, что в целом декларанты входили в программу добровольного декларирования с большой опаской, тщательно взвешивая риски. Отсутствие эксцессов после первого этапа амнистии придало им некоторую уверенность, что государство в лице налоговых органов сдержит свое слово. Однако в свете недавних событий это доверие утрачено. Поскольку жесткие условия третьего этапа декларирования и без того были интересны лишь немногим налогоплательщикам, в сложившейся ситуации рассчитывать на готовность новых декларантов подавать спецдекларации, полагаю, вряд ли стоит.