Адвокаты прокомментировали правовые позиции по уголовным делам из Обзора ВС № 3 за 2021 год

Больше всего правовых позиций посвящено вопросам квалификации преступлений. Также в Обзор традиционно вошли разъяснения по процессуальным вопросам и связанные с назначением наказания

Адвокаты сошлись во мнении, что большинство правовых позиций по уголовным делам, включенных в Обзор, не содержат ответов на актуальные вопросы правоприменения, которых более чем достаточно, либо кардинально новых положений, которые могли бы повлечь «смену курса» правоприменительной практики. В то же время они предоставляют стороне защиты дополнительные возможности для пересмотра судебных актов, явно противоречащих закону.

Как ранее писала «АГ», 10 ноября Президиум Верховного Суда РФ утвердил Обзор судебной практики ВС № 3 за 2021 г. В Обзор в числе прочего вошли разъяснение Президиума ВС касательно квалификации разбоя и 9 правовых позиций Судебной коллегии по уголовным делам ВС – четыре по вопросам квалификации, две – о назначении наказания и три – по процессуальным вопросам.

Вопросы квалификации

В п. 1 Обзора Президиум ВС указал, что при квалификации действий лица по признаку совершения разбоя «с применением оружия» необходимо с учетом положений Закона об оружии и на основании заключения эксперта устанавливать, является ли примененный при нападении предмет оружием (Постановление № 209-П20ПР).

В п. 47 Обзора указано, что, если перед лишением жизни или в процессе совершения убийства к потерпевшему применялось истязание или совершалось глумление над ним, такое убийство признается совершенным с особой жестокостью.

Со ссылкой на разъяснения, данные в Постановлении Пленума от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», Судебная коллегия по уголовным делам напомнила, что при квалификации убийства по п. «д» ч. 2 ст. 105 УК надлежит исходить из того, что понятие особой жестокости связывается как со способом убийства, так и с другими обстоятельствами, свидетельствующими о проявлении виновным особой жестокости. При этом для признания убийства совершенным с особой жестокостью необходимо установить, что умыслом виновного охватывалось причинение смерти потерпевшему с особой жестокостью и его действия свидетельствовали об этом (Определение № 10-УДП21-11-А4).

Как отмечается в п. 48, для квалификации действий лица по ч. 1 ст. 119 УК как угрозы убийством необходимо установить, что указанные действия давали потерпевшему основания опасаться ее осуществления. ВС пояснил, что обязательным признаком угрозы убийством является ее реальность, наличие объективных оснований опасаться ее осуществления. Объективный критерий оценки реальности угрозы устанавливается с учетом обстоятельств, характеризующих обстановку, в которой потерпевшему угрожают, личности виновного, а также их взаимоотношении (Определение № 82-УД21-7-К7).

«Что касается квалификации по ст. 119 УК, хочется подчеркнуть, что состав преступления “угроза убийством” нельзя смешивать с другими составами, тогда как на практике это частично происходит. Так, в данном случае “умысел на создание реальной угрозы жизни и здоровью, умышленно нанес удары ˂...˃” уже образует иной состав преступления, поскольку объективная сторона включает физическое воздействие, которое не охватывается ст. 119 Кодекса», – считает зав. Адвокатской конторой № 44 Свердловской областной коллегии адвокатов Елена Макарова.

Угроза убийством, добавила она, – это, как правило, словесное высказывание угрозы, которую потерпевший воспринимает реально: «Состав преступления уже считается оконченным, поэтому нанесение побоев, действия в драке в частности, не могут охватываться составом угрозы убийством. Следовательно, квалификация в данном случае является спорной, ущемляющей интересы потерпевшего».

В п. 49 Обзора указано, что хищение денежных средств путем оплаты товаров с использованием чужой банковской карты квалифицируется как кража, совершенная с банковского счета (п. «г» ч. 3 ст. 158 УК).

ВС разъяснил, что по смыслу уголовного закона хищение денежных средств, совершенное с использованием виновным электронного средства платежа, образует состав преступления, предусмотренного ст. 159.3 УК, в тех случаях, когда деньги были изъяты путем обмана или злоупотребления доверием их владельца или иного лица. Действующими нормативными актами на уполномоченных работников торговых организаций, осуществляющих платежные операции с банковскими картами, не возлагается обязанность идентифицировать держателя карты по документам, удостоверяющим его личность.

Поправками в УК (Федеральный закон от 23 апреля 2018 г. № 111-ФЗ) из диспозиции ст. 159.3 было исключено указание, что под таким мошенничеством понимается хищение чужого имущества, совершенное с использованием поддельной или принадлежащей другому лицу кредитной, расчетной или иной платежной карты путем обмана уполномоченного работника кредитной, торговой или иной организации. Этим же законом введена уголовная ответственность по п. «г» ч. 3 ст. 158 УК за кражу с банковского счета (Определение № 5-УДП21-44-К2).

В п. 50 Обзора Суд указал, что для квалификации действий лица как оконченного незаконного сбыта наркотических средств должно быть установлено, что сведения о месте закладки наркотиков, переданные лицом соучастнику преступления, доведены последним до приобретателя этих средств.

Переквалифицируя действия осужденной с п. «а», «б» ч. 3 ст. 228.1 УК на ч. 3 ст. 30, п. «а», «б» ч. 3 ст. 228.1, Судебная коллегия по уголовным делам ВС отметила, что суд первой инстанции, сославшись в обоснование квалификации на п. 13.1 Постановления Пленума ВС от 15 июня 2006 г. № 14 (с последующими изменениями) «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» о том, что незаконный сбыт наркотических средств следует считать оконченным преступлением с момента выполнения лицом всех необходимых действий по их передаче приобретателю независимо от фактического получения им, не принял во внимание, что неустановленное лицо не являлось приобретателем запрещенных веществ.

Кроме того, суд не учел и разъяснения, содержащиеся в п. 13 того же постановления, согласно которым, если лицо в целях осуществления умысла на незаконный сбыт наркотических средств незаконно приобретает, хранит, перевозит, изготавливает, перерабатывает их, тем самым совершает действия, направленные на их последующую реализацию и составляющие часть объективной стороны сбыта, однако по не зависящим от него обстоятельствам не передает указанные средства приобретателю, такое лицо
несет уголовную ответственность за покушение на незаконный сбыт наркотических средств (Определение № 25-УД21-6-К4).

Данный пункт Обзора адвокат, старший партнер АБ «ЗКС» Андрей Гривцов посчитал интересным. «Казалось бы, очевидна ситуация неоконченного преступления, когда у правоохранительных органов не имеется доказательств того, что соучастники сбыта наркотических средств выполнили все необходимые действия по их передаче приобретателю, а на обратное в материалах дела косвенно указывает то, что “закладки” пролежали в месте предполагаемого сбыта больше семи месяцев и были изъяты только сотрудниками правоохранительных органов, – пояснил он. – При этом суды нижестоящих инстанций посчитали, что факт осведомленности потенциальных покупателей о местонахождении наркотиков вообще не надо устанавливать, и вменили фигурантам дела оконченный состав».

Данное решение ВС вполне обоснованно посчитал неверным, поскольку суды нижестоящих инстанций формально подошли к определению действий, входящих в объективную сторону сбыта, добавил адвокат. «Факт уведомления приобретателя о местонахождении наркотических средств имеет важное значение для квалификации данного преступления в качестве оконченного, а недоказанность этого факта не позволяет вменить указанный состав без ссылки на п. 3 ст. 30 УК, – иное существенно противоречило бы положениям общей части УК», – заметил он.

«Вроде бы это основы уголовного права, которые не должны вызывать удивления, но с учетом правоприменительной практики, сложившейся в том числе благодаря активным действиям ВС по борьбе с наркопреступностью, толкующего положения УК далеко не в пользу лиц, привлекаемых к уголовной ответственности по ст. 228.1 УК, указанное решение положительным образом выбивается из общей практики по данной категории дел и должно способствовать тому, что судьи будут более внимательно относиться к определению момента окончания преступления», – заключил Андрей Гривцов.

По мнению старшего партнера КА «Де Юсте», директора Института государства и права Сургутского государственного университета, д.ю.н. Дмитрия Дядькина, в целом разъяснения ВС по вопросам квалификации, включенные в Обзор, указывают на формирование высшей судебной инстанцией подхода к неукоснительному следованию нормам УК и УПК и направлены на формирование в правоприменительной практике подхода точной квалификации деяний.

«Так, например, в разъяснениях, данных Президиумом ВС (п. 1 Обзора), указано на необходимость четкого установления с помощью экспертных познаний данных о том, что примененный виновным при разбойном нападении нож, с использованием которого потерпевшему был причинен тяжкий вред здоровью, является оружием. В случае если такие данные в уголовном деле отсутствуют, факт применения участниками разбойного нападения ножа для физического воздействия на потерпевшего является основанием для квалификации содеянного по признаку “с применением предмета, используемого в качестве оружия”», – отметил он.

По мнению адвоката АБ «Забейда и партнеры» Дарьи Константиновой, данный Обзор в очередной раз показал, что ВС не намерен отступать от разъяснений спорных вопросов квалификации, приведенных в постановлениях Пленума ВС. «Ярким примером является отмена приговора и кассационного определения по уголовному делу, связанному с оплатой гражданином товаров в магазинах чужой банковской картой, которое квалифицировали по норме, предусматривающей уголовную ответственность за мошенничество с использованием электронных средств платежа (ч. 2 ст. 159.3 УК)», – отметила она.

Адвокат пояснила, что до недавнего времени подобное деяние имело неоднозначную судебную практику, однако в июне Пленум ВС внес ясность в данную дискуссию, а именно – изменения в Постановление от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», которые указывают на необходимость квалификации подобных случаев исключительно по п. «г» ч. 3 ст. 158 УК. «Объясняется данный подход тем, что в описанном деянии отсутствует обязательная составляющая мошенничества – обман, так как в обязанности продавца-кассира не входит идентификация банковской карты с лицом, который производит оплату. Следовательно, обмана или злоупотребления доверием в подобных случаях нет», – заметила она. Если говорить о ситуациях, где такая обязанность наличествует, добавила Дарья Константинова, то ярким примером является кассир-операционист в банке, в полномочия и обязанности которого как раз входят сверка паспортных данных лица, который запрашивает снятие или перевод денежных средств, и их идентификация с собственником банковской карты.

Назначение наказания

В п. 51 Обзора указано, что совершение преступления в состоянии алкогольного опьянения не является признаком преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 166 УК, в связи с чем оно может учитываться как обстоятельство, отягчающее наказание за данное деяние. ВС пояснил, что по смыслу ч. 2 ст. 63 УК, если отягчающее обстоятельство предусмотрено соответствующей статьей Особенной части УК в качестве признака преступления, то оно само по себе не может повторно учитываться при назначении наказания за данное преступление.

Также отмечается, что совершение преступления в состоянии алкогольного опьянения не является признаком состава преступления, предусмотренного ст. 166 УК, в связи с чем признание его в качестве отягчающего обстоятельства по этому преступлению и одновременное осуждение по ст. 264.1 УК, диспозицией которой предусмотрено нахождение лица в состоянии опьянения, не свидетельствуют о повторном учете такого состояния в качестве отягчающего обстоятельства (Определение № 18-УДП21-58-К4).

Если судом изменена категория преступления с тяжкого на средней тяжести, в результате чего совокупность образуют только преступления небольшой или средней тяжести, окончательное наказание назначается по правилам ч. 2, а не ч. 3 ст. 69 УК, – то есть путем поглощения менее строгого наказания более строгим либо путем частичного или полного сложения наказаний (п. 52 Обзора).

ВС разъяснил, что, поскольку после внесенных в приговор апелляцией изменений два преступления, за совершение которых осужден подсудимый, относятся к преступлениям небольшой тяжести, а третье преступление, входящее в совокупность, отнесено судом к категории преступлений средней тяжести, при назначении окончательного наказания по совокупности преступлений суду апелляционной инстанции следовало руководствоваться положениями ч. 2 ст. 69 УК, которые улучшают положение осужденного, так как допускают в том числе принцип поглощения менее строгого наказания более строгим (Определение № 70-УД21-2).

По мнению Дмитрия Дядькина, данным разъяснением ВС завершил дискуссию о влиянии признаков преступлений, совершенных при идеальной совокупности, на смежные составы преступлений и поддержал доктринальную позицию об учете обстоятельств в каждом отдельном составе преступлений самостоятельно.

Как отметил Андрей Гривцов, вопросы, связанные с назначением наказания, традиционно попадают в Обзор, поскольку являются наиболее сложными для правоприменителей, что подтверждается статистикой измененных апелляционной и кассационной инстанциями судебных решений: 87% и 82% соответственно – это проценты от числа измененных решений, где судебные акты менялись в связи с неправильно назначенным наказанием. «То есть в подавляющем большинстве случаев решение суда нижестоящей инстанции изменяется только из-за того, что они неверно толкуют нормы уголовного права, регулирующие вопросы назначения наказания», – пояснил адвокат.

По его мнению, это во многом связано со значительным усложнением процедуры назначения наказания путем увеличения количества правил, имеющих формальные критерии. «Несмотря на их внешнюю простоту, в общей сложности можно сформулировать около 60 специальных правил назначения наказания, в связи с чем практика не всегда справляется с их правильным применением», – заметил Андрей Гривцов. Он добавил, что Верховный Суд постоянно проводит работу по обеспечению единообразного применения уголовного законодательства в части назначения наказания. «Для этого и включаются в Обзор указанные положения, в которых нет ничего революционного, а есть лишь очередное указание судьям нижестоящих инстанций на то, как правильно применять неоднозначные нормы, связанные с назначением наказания», – подчеркнул адвокат.

Процессуальные вопросы

В п. 53 Обзора отмечается, что по смыслу ч. 4 ст. 29 УПК при установлении судом апелляционной или кассационной инстанции нарушений закона, допущенных при рассмотрении уголовного дела, он вправе вынести частное определение в адрес председателя нижестоящего суда только в том случае, когда нарушения обусловлены ненадлежащим выполнением председателем своих обязанностей по организации работы суда.

При этом Коллегия напомнила, что в соответствии с указанной нормой если при рассмотрении уголовного дела будут выявлены обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, нарушению прав и свобод граждан, а также другие нарушения закона, допущенные при производстве дознания, предварительного следствия или при рассмотрении дела нижестоящим судом, то суд вправе вынести частное определение или постановление, обратив внимание соответствующих органов и должностных лиц на данные обстоятельства и факты нарушений закона, требующие принятия необходимых мер. Суд также вправе вынести частное определение (постановление) и в других случаях, если посчитает необходимым. При этом в частном постановлении (определении), согласно требованиям ч. 4 ст. 7 и ч. 4 ст. 29 УПК, должны быть конкретно указаны установленные судом нарушения закона и лица, допустившие эти нарушения, а также приведены доказательства, на которых основаны выводы суда (Определение № 18-УД20-81).

В п. 54 Верховный Суд указал, что оказание адвокатом юридической помощи лицу, чьи интересы противоречат интересам другого лица, которому он также оказывал юридическую помощь по данному делу, является обстоятельством, исключающим участие адвоката в деле в качестве защитника (Определение № 45-УД21-23-К7).

Коллегия пояснила, что в силу п. 1 ч. 1 ст. 72 УПК защитник подлежит отводу, если оказывает или ранее оказывал юридическую помощь лицу, чьи интересы противоречат интересам его подзащитного. По смыслу закона указанные обстоятельства являются основанием отвода независимо от того, в чем выражалась эта помощь и оказывалась она по тому же или иному делу. В обоснование своей позиции ВС привел п. 10 Постановления Пленума от 30 июня 2015 г. № 29 «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве», где указано, что при наличии любого из обстоятельств, указанных в ст. 72 УПК, участие защитника исключается во всех стадиях уголовного судопроизводства. Если между интересами обвиняемых, защиту которых осуществляет один адвокат, выявятся противоречия (признание обвинения одним и оспаривание другим по одним и тем же эпизодам дела; изобличение одним обвиняемым другого и т.п.), такой адвокат подлежит отводу (п. 3 ч. 1 ст. 72 УПК, подп. 2 п. 4 ст. 6 Закона об адвокатуре, п. 1 ст. 13 КПЭА).

«Несмотря на то что в ст. 72 УПК прямо не запрещено оказывать юридическую помощь указанным лицам, на практике встает вполне резонный вопрос о противоречии их интересов друг другу, который при отсутствии четких законодательных критериев отдается на разумное усмотрение участников судопроизводства исходя из фактических обстоятельств дела», – заметил Андрей Гривцов.

В целом, пояснил он, исходя из позиции, сформулированной Пленумом ВС в Постановлении от 30 июня 2015 г. № 29, оказание адвокатом юридической помощи свидетелю не ограничивает возможность осуществления им полномочий защитника обвиняемого по одному и тому же уголовному делу. Иная ситуация складывается, когда этот свидетель раньше являлся подозреваемым. «В данном случае, несомненно, усматриваются признаки формального противоречия интересов доверителей, в связи с чем любопытно, как это осталось незамеченным вплоть до решения ВС», – отметил адвокат.

По его мнению, данное определение повлияет на то, что суды и органы предварительного следствия, опасаясь отмены судебного решения, будут находить «конфликт интересов» даже там, где его и в помине нет.

По мнению управляющего партнера, адвоката АБ «FORTIS» Вячеслава Земчихина, ВС в очередной раз подтвердил приверженность позиции, при которой нарушением права на защиту считается работа адвоката, направленная на защиту лиц по одному делу, чьи интересы противоречат друг другу. «Дело в том, что подобная порочная практика продолжает встречаться, – пояснил адвокат. – Изучая материалы уголовных дел, я наблюдаю, что коллеги по одному делу ведут защиту и обвиняемого, и свидетелей. Такое чаще встречается, если адвокат ведет защиту на основании соглашения. Не знаю, чем руководствуются адвокаты в этих ситуациях. Скорее всего, они не видят очевидных противоречий в показаниях допрашиваемых лиц, но как быть в ситуации, если свидетель при допросе в рамках судебного следствия вспомнит какие-то новые факты либо конкретизирует “старые” таким образом, что его показания со всей очевидностью будут вступать в противоречие с позицией обвиняемого?»

В таком случае, добавил Вячеслав Земчихин, адвокат окажется в очень сложной этической и правовой ситуации, и нарушение права на защиту почти неминуемо: «Необходимо учитывать, что судебное решение может быть поставлено под угрозу отмены, а это не всегда выгодно стороне защиты, тем более если принятое решение устраивает доверителя».

«Судебная коллегия по уголовным делам ВС в очередной раз напомнила о невозможности участия адвокатов по делам, в которых они могут иметь иной интерес помимо защиты доверителя. В обсуждаемом деле такое нарушение было допущено, так как адвокат обвиняемого ранее по этому же делу представлял интересы свидетеля, чьи показания легли в основу обвинения. В подобных случаях адвокат подлежит незамедлительному отводу, так как нарушает УПК, Закон об адвокатуре и КПЭА. Также интересно, почему данное нарушение не усмотрели суды, в которых проходило рассмотрение по существу, и по какой причине адвокат не заявил отвод изначально, осознавая, что это является прямым нарушением вышеперечисленных норм. Однако, к сожалению, на эти вопросы мы вряд ли сможем получить ответы», – добавила Дарья Константинова.

В заключительном пункте данного раздела Обзора (п. 55) приведена позиция ВС о том, что суд не вправе ссылаться в подтверждение своих выводов на имеющиеся в уголовном деле доказательства, если они не были исследованы судом и не отражены в протоколе судебного заседания. Коллегия пояснила, что в соответствии со ст. 240 УПК в судебном разбирательстве все доказательства по делу подлежат непосредственному исследованию, а приговор может быть основан лишь на тех доказательствах, которые были исследованы в судебном заседании. Свою позицию Суд обосновал также ссылкой на п. 4 Постановления Пленума от 29 ноября 2016 г. № 55 «О судебном приговоре».

Отменяя акты апелляции и кассации по данному делу, ВС обратил внимание, что, принимая решение о виновности осужденного, суд первой инстанции сослался в приговоре на доказательства, которые, как следует из протокола заседания, не оглашались судом и, соответственно, не были исследованы. Коллегия также напомнила, что доказательства могут быть положены в основу выводов и решений по делу лишь после их проверки и оценки по правилам ст. 87 и 88 УПК (Определение № 13-УД21-2-К2).

Данное разъяснение, по мнению Дарьи Константиновой, достаточно полезно и в очередной раз подтверждает тот факт, что суды не вправе ссылаться в обоснование своих выводов на доказательства, которые хоть и находятся в материалах уголовного дела, однако не были исследованы и озвучены в судебном заседании. «Подобные ситуации являются прямым нарушением ст. 240 УПК РФ, которая гласит, что приговор суда может быть основан лишь на тех доказательствах, которые были исследованы в судебном заседании. Данное положение также закреплено в п. 4 Постановления Пленума ВС № 55 “О судебном приговоре”. Однако перед тем, как идти обжаловать решение суда в вышестоящую инстанцию, необходимо запросить у суда, вынесшего решение, письменный и аудиопротоколы судебного заседания, а затем, в случае существенного несоответствия содержания, – подать замечание», – пояснила адвокат.

«В практике нашего бюро был случай, когда по аналогичному поводу апелляция отменила приговор, поэтому рассматриваемое решение ВС будет полезным для практикующих адвокатов, которые смогут в аналогичной ситуации обжаловать решение суда с уверенностью в том, что апелляционная инстанция будет обязана отменить подобный приговор», – заключила Дарья Константинова.

Вячеслав Земчихин заметил, что в разделе Обзора, посвященном процессуальным вопросам, обращает на себя внимание тенденция по отмене состоявшихся судебных решений по уголовному делу ввиду неисследования судами доказательств, которые были положены в основу приговора. «Очень часто такое нарушение случается вследствие технических причин, – пояснил Вячеслав Земчихин. – Секретарь судебного заседания попросту забывает отразить сведения об исследовании судом тех или иных доказательств в протоколе судебного заседания. При этом информацию об исследовании судом этих доказательств можно обнаружить в аудиозаписи заседания».

Адвокат рассказал, что в его практике присутствовали подобные случаи, но ни в одном из них суды апелляционной и кассационной инстанций не удовлетворяли ходатайство об исследовании аудиозаписей заседания первой инстанции, хотя теоретически там могли содержаться сведения об исследовании отсутствующих в протоколе судебного заседания доказательств. «Это, в свою очередь, позволило бы идентифицировать такое серьезное нарушение в качестве простой технической ошибки и не отменять приговор с возвращением дела на новое рассмотрение. Однако судебная практика почему-то пошла по пути лишь констатации отсутствия в письменном протоколе судебного заседания сведений об исследовании доказательств как достаточного основания для отмены приговора. Не скажу, что это плохо для стороны защиты. Напротив, одно лишь формальное нарушение может “сломать” приговор и “подарить” защите еще один шанс отстоять при новом рассмотрении права доверителя», – отметил он.

По мнению Дмитрия Дядькина, Обзор не содержит кардинально новых положений по уголовным делам, которые могли лечь в основу «смены курса» существующей правоприменительной практики, однако отдельные положения могут быть восприняты адвокатским сообществом в качестве эффективных инструментов при осуществлении защиты либо представительства доверителей в уголовном процессе.

Андрей Гривцов также считает, что большинство изложенных в Обзоре правовых позиций по уголовным делам нельзя назвать ни принципиально новыми, ни отвечающими на актуальные вопросы отечественного правоприменения, которых сейчас более чем достаточно. «Проблема в том, что в Обзор были включены дела, в которых Верховный Суд не рассматривал действительно дискуссионные вопросы, встречающиеся на практике, продолжая заниматься исправлением достаточно банальных ошибок конкретных судов, а именно: неверное определение содержания признака “с особой жестокостью” в ч. 2 ст. 105 УК; невозможность подтверждения судами своих доводов доказательствами, которые не были исследованы в заседании и не нашли отражения в протоколе; неверная квалификация хищения денежных средств путем оплаты товаров с использованием чужой банковской карты и т.д.», – пояснил он. Данные вопросы, полагает адвокат, несомненно, интересны сами по себе, но практика по ним в целом уже сложилась и лишь в некоторых отдельных случаях вызывает замешательство правоприменителей, поэтому не совсем понятно, почему такие вопросы вообще попадают в Обзор, который по содержанию должен немного отличаться от учебника по уголовному праву.

«Несмотря на то что в Обзоре хотелось бы видеть нечто иное, его наличие – несомненно, положительное явление, поскольку позволяет скорректировать судебную практику, пусть и точечно, давая дополнительные возможности стороне защиты для пересмотра явно противоречащих закону судебных решений», – подытожил Андрей Гривцов.

Татьяна Кузнецова