ВС указал на недопустимость выборочной проверки оспариваемых сделок

Суд пришел к выводу, что из-за выборочной оценки предпочтительности, подозрительности и притворности пострадали задачи судопроизводства, а кредитор не получил судебной защиты

По мнению одного из экспертов, из-за ошибок нижестоящих инстанций осталась без внимания и правовой оценки та сделка, которая привела к возможности получения отдельными кредиторами преимущественного удовлетворения своих требований. Другая выразила беспокойство по поводу излишне широкого применения судами норм о взаимосвязанности сделок. Третий эксперт считает, что указание на неполучение судебной защиты наделяет первую инстанцию большой дискрецией при повторном рассмотрении дела.

Верховный Суд указал, что для обеспечения судебной защиты прав кредитора необходимо оценить каждый его довод относительно недействительности всех оспариваемых сделок (Определение от 4 июня 2020 г. № 305-ЭС19-20282 по делу № А40-210795/2016).

Из трех потенциально взаимосвязанных сделок три инстанции признали недействительной только одну

В марте 2016 г. Павел Смаглий и Глеб Кузнецов по договору займа передали Александру Лысюку по 11 млн руб. каждый. В мае 2016 г. те же лица в обеспечение обязательств заемщика заключили договор залога десяти объектов недвижимости. В случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательств Павел Смаглий и Глеб Кузнецов получили право реализовать имущество во внесудебном порядке.

Долг необходимо было вернуть до 1 июня 2016 г., однако уже 17 мая было заключено соглашение о передаче Смаглию и Кузнецову заложенного имущества со ссылкой на неисполнение обязательств заемщиком. Через неделю Росреестр зарегистрировал право долевой собственности залогодержателей на соответствующую недвижимость.

В ноябре 2016 г. в отношении Александра Лысюка арбитражный суд возбудил дело о банкротстве, а в феврале 2017 г. признал его банкротом. После этого в АС г. Москвы поступили заявления финансового управляющего и Максима Кудрина, одного из кредиторов. Они просили признать заем, залог и соглашение о передаче заложенного имущества недействительными сделками. Заявители ссылались на притворность, подозрительность и предпочтительность сделок (п. 2 ст. 170 ГК, п. 2 ст. 61.2 и ст. 61.3 Закона о банкротстве).

Первая инстанция признала недействительным лишь соглашение о передаче заложенного имущества и, применив последствия его недействительности, взыскала с залогодержателей по 2,2 млн руб. Это 20% от стоимости залогового имущества, которые согласно п. 1 ст. 138 Закона о банкротстве предназначены для погашения требований кредиторов первой и второй очереди в случае недостаточности иного имущества должника.

В удовлетворении требований о признании договоров займа и залога недействительными суд отказал из-за недоказанности прикрытия оспариваемым договором другой сделки и наличия какой-либо прикрываемой сделки. С таким подходом согласились апелляция и суд округа.

Верховный Суд защитил кредитора

Максим Кудрин направил жалобу в Судебную коллегию по экономическим спорам ВС РФ. Кредитор полагал, что суды нарушили нормы права, поскольку не рассмотрели его доводы о недействительности договора залога по признакам подозрительности и предпочтительности, установленным в Законе о банкротстве.

Изучив материалы дела, ВС заметил, что кредитор ссылался на наличие в договоре залога предусмотренных Законом о банкротстве признаков подозрительной сделки и сделки с предпочтением. Максим Кудрин говорил о том, что залог подпадал под шестимесячный период, предшествовавший возбуждению дела о банкротстве, и был направлен на обеспечение исполнения обязательства Александра Лысюка перед займодавцами как отдельными кредиторами, возникшего до совершения залога. Заявитель также ссылался на наличие у должника на дату заключения договора залога обязательств перед иными кредиторами, в том числе 7,4 млн руб. перед Максимом Кудриным. Он уверен, что цель заключения договора залога – вывод единственного ликвидного имущества.

Удовлетворение требований кредитора могло бы в большей мере защитить его права, позволив «наполнить» конкурсную массу за счет реализации спорного имущества, заметил Верховный Суд. Однако первая инстанция эти доводы не оценила, никаких выводов по ним не сделала и свою позицию не мотивировала, подчеркнул он. Экономколлегия обратила внимание на то, что Максим Кудрин последовательно указывал на эту судебную ошибку в апелляционной и кассационной инстанциях, но его доводы и там остались без оценки.

На этом основании Суд пришел к выводу, что три инстанции не защитили права кредитора и не выполнили задачи судопроизводства. Акты АС г. Москвы, Девятого арбитражного суда и АС Московского округа были отменены, а дело – направлено на новое рассмотрение в первую инстанцию. При этом ВС подчеркнул, что суду следует рассмотреть по существу доводы кредитора о подозрительности и предпочтительности оспариваемых им сделок и представленные в их обоснование доказательства.

Эксперты обратили внимание на разные аспекты определения ВС

Партнер Bryan Cave Leighton Paisner (Russia) LLP Иван Веселов заметил, что кредитор и финансовый управляющий просили признать недействительными ряд последовательно совершенных должником сделок, конечной целью которых был вывод единственного ликвидного имущества должнику.

«Делая выводы о недействительности соглашения о передаче имущества кредиторам и отсутствии оснований для признания недействительным договора займа по причине установления его реальности, суды не дали оценки оспариваемому договору залога как сделке, совершенной с предпочтением, т.е. по специальным основаниям. Однако очевидно, что именно договор залога нарушил очередность удовлетворения требований кредиторов, так как создал для отдельных кредиторов (займодавцев) возможность удовлетворения своих требований преимущественно перед другими кредиторами», – пояснил эксперт.

По его мнению, необходимо было учесть, что договор залога заключен в течение шести месяцев до принятия заявления о признании должника банкротом. «Сделки с предпочтением, совершенные в указанный период, могут быть признаны недействительными по упрощенной процедуре доказывания. В рассматриваемом случае суду достаточно было установить, что сделка направлена на обеспечение исполнения обязательства должника перед отдельными кредиторами, возникшего до совершения оспариваемой сделки (ст. 61.3. Закона о банкротстве)», – отметил Иван Веселов.

Если же сделка совершена не ранее чем за три года и не позднее чем за шесть месяцев до принятия заявления о признании должника банкротом, то для признания ее недействительной необходимо установить совокупность всех обстоятельств, предусмотренных п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве, напомнил эксперт. Это, в частности, наличие у должника цели причинить вред, осведомленность стороны о наличии такой цели и факт причинения вреда кредиторам должника. Указанное разъяснение содержится в Постановлении Пленума ВАС РФ от 23 октября 2010 г. № 63 о некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Закона о банкротстве, однако суды при рассмотрении дела его проигнорировали, указал юрист.

«Ошибка судов заключается в том, что они не дали правовой оценки на предмет недействительности каждой из оспариваемых сделок, формально ограничившись оценкой обстоятельств фактической выдачи займа. В результате этого осталась без внимания и правовой оценки сделка, которая непосредственно привела к возможности получения отдельными кредиторами преимущественного удовлетворения своих требований. Полагаю, что при новом рассмотрении суды устранят допущенные нарушения и учтут как указания судебной коллегии, так разъяснения, содержащиеся в Постановлении Пленума ВАС РФ № 63», – заключил Иван Веселов.

Адвокат, советник Dentons Мария Михеенкова подчеркнула, что заявители ссылались сразу на несколько оснований недействительности сделок: предпочтительность, подозрительность и притворность. Суды трех инстанций удовлетворили заявления только в части требований об оспаривании обращения взыскания на залог, так что по результатам кредиторы должника могли рассчитывать лишь на 20% цены вырученного, добавила она.

«С необходимостью оценки доводов относительно возможной подозрительности и предпочтительности договора залога сложно спорить. С учетом конкретных обстоятельств дела, насколько можно судить по текстам судебных актов, эти доводы заслуживают внимания: заключение договора залога и почти сразу – реализация, обращение взыскания на предмет залога на следующий день после его регистрации. Однако, резюмируя свои выводы, ВС указал на необходимость анализа подозрительности и предпочтительности всех оспариваемых договоров, т.е. не только договора залога, но и третьей сделки должника – договора займа», – заметила Мария Михеенкова.

Между тем, подчеркнула она, договор займа был заключен за рамками периодов подозрительности для сделок с предпочтением (максимум шесть месяцев до принятия заявления о банкротстве к производству), что формально должно препятствовать его оспариванию по данному основанию.

Кроме того, сам по себе заем в пользу должника только в исключительных случаях может отвечать признакам подозрительности или предпочтительности, поскольку как таковой не влечет умаления имущества должника или преимущественного удовлетворения требований каких-либо из его кредиторов, указала адвокат. «Поэтому оспариваться он может исключительно как составная часть цепочки взаимосвязанных сделок. Истцы, действительно, заявляли этот довод, однако в целом тенденция последнего времени по широкому применению понятия “взаимосвязанности” сделок вызывает некоторое беспокойство. В конечном итоге все хозяйственные операции юридического лица так или иначе связаны между собой, и широкое признание сделок недействительными как “элементов цепочки” ставит под угрозу деятельность и добросовестных контрагентов будущих должников», – убеждена Мария Михеенкова.

В то же время, заметила она, ВС не дал какой-либо оценки доводам относительно притворности сделок. «Этот довод суды отклонили, поскольку из заявлений истцов неясно, какую же именно сделку, по их мнению, прикрывали оспариваемые сделки. Такое основание отклонения доводов о притворности сделок является распространенным в судебной практике. Однако было бы интересно услышать позицию ВС по данному вопросу в этом деле, в том числе потому, что обращение к общегражданским основаниям недействительности сделок все чаще используется истцами в рамках банкротных споров, зачастую с целью обхода специальных сроков оспоримости сделок Закона о банкротстве. Такую тенденцию нельзя признать положительной. Надеемся, Верховный Суд примет меры по ее исправлению», – указала адвокат.

Безусловно, добавила она, стоит поддержать напоминание ВС о том, что суд должен мотивировать свое решение, в том числе отклонение тех или иных доводов участников процесса. «Это требование, которое в той или иной мере игнорируется с прискорбной регулярностью», – подчеркнула эксперт.

Юрист «Арбитраж.ру» Нелли Коляденко отметила, что после передачи кассационной жалобы на рассмотрение Верховного Суда она в своем блоге предположила, что все акты нижестоящих инстанций будут отменены. «При этом неподдельный интерес вызывают основания, по которым ВС РФ посчитал необходимым отправить дело на новое рассмотрение, и возможные последствия его определения для данного обособленного спора», – сказала она.

Зачастую, пояснила эксперт, Верховный Суд, отменяя судебные акты и направляя дело на новое рассмотрение, прямо в своем определении указывает, на какие обстоятельства или доказательства следует обратить внимание суду первой инстанции при повторном рассмотрении дела, особенно когда речь идет об оспаривании сделки. «В анализируемом же определении Экономколлегия сделала вывод, что при рассмотрении данного обособленного спора конкурсный кредитор в целом не получил судебной защиты своих прав, в связи с чем задачи судопроизводства арбитражными судами не выполнены и при новом рассмотрении необходимо по существу оценить доводы и доказательства, представленные конкурсным кредитором в обоснование своих требований о подозрительности и предпочтительности оспариваемых им сделок должника», – отметила Нелли Коляденко.

Формулировка о неполученни заявителем судебной защиты, по ее мнению, наделяет суд первой инстанции более широкой дискрецией при повторном рассмотрении дела с точки зрения не только оценки обстоятельств заключения спорного договора залога, но и договора целевого займа: «Несмотря на то что его реальность проверялась и была установлена судами, из чего следует, что при новом рассмотрении оценке подлежат все сделки в целом, заключенные между должником и заинтересованными лицами незадолго до возбуждения процедуры банкротства». То есть, пояснила Нелли Коляденко, повторной проверке подлежит и договор целевого займа на общую сумму 22 млн руб., ведь именно в обеспечение возврата указанного займа и была запушена вся последующая цепочка сделок, которая в итоге привела к тому, что дорогостоящее ликвидное имущество выбыло из конкурсной массы должника.

«Будет интересно посмотреть, какой же подход изберут суды при повторном рассмотрении обособленного спора, учитывая посыл Верховного Суда. Формальный, при котором дадут оценку доводам конкурсного кредитора и, вероятнее всего, признают недействительным вместе с соглашением о передаче залогового имущества и сам договор залога. Или все-таки другой вариант – попытаются установить обстоятельства и целесообразность заключения всего комплекса сделок, которые, судя по всему, имели своей конечной целью вывод имущества должника из конкурсной массы», – заключила Нелли Коляденко.