КС напомнил нижестоящим судам, что ходатайство в отношении реабилитированного может подать и адвокат

Высшая инстанция отметила, что ч. 2 ст. 135 УПК не может расцениваться как позволяющая ограничить реабилитированного в праве на квалифицированную юрпомощь на том основании, что право на реабилитацию признано законом за самим этим лицом

Один из адвокатов указал, что определение Конституционного Суда ставит точку в конкретном вопросе и содержит исчерпывающие разъяснения: адвокат может обратиться с требованием о возмещении имущественного вреда в интересах реабилитированного подзащитного. Второй предположил, что решения нижестоящих инстанций принимались автоматически, под диктовкой сложившегося правоприменительного уклона, когда система инерционно сопротивляется признанию ошибки и компенсации вреда пострадавшему от необоснованного преследования.

Конституционный Суд вынес Определение № 1107-О, в котором заметил, что действующие нормы УПК не препятствуют подаче ходатайства о возмещении имущественного вреда, причиненного незаконным уголовным преследованием, через адвоката.

18 декабря 2017 г. Магомедшапи Абдулхалимов был оправдан приговором Советского районного суда г. Махачкалы по предъявленному ему обвинению, за ним было признано право на реабилитацию.

В 2018 г. адвокат, представляющий его интересы по доверенности, обратился в суд с ходатайством о возмещении имущественного вреда, причиненного реабилитированному в результате незаконного уголовного преследования. 15 апреля 2019 г. Советский районный суд г. Махачкалы прекратил производство по данному ходатайству, посчитав, что по смыслу ч. 2 ст. 135 УПК такое обращение может быть подано в суд лишь самим реабилитированным, а не действующим в его интересах адвокатом. Верховный Суд Республики Дагестан оставил постановление первой инстанции без изменения.

Магомедшапи Абдулхалимов обратился в Конституционный Суд с жалобой, в которой указал, что ч. 2 ст. 135 УПК не соответствует Основному закону, поскольку по смыслу, придаваемому ей правоприменительной практикой, не позволяет обратиться в суд с требованием о возмещении имущественного вреда, причиненного незаконным уголовным преследованием, адвокату – представителю реабилитированного.

Изучив жалобу, Конституционный Суд не нашел оснований для ее принятия. Он отметил, что УПК, устанавливая гарантии обеспечения подозреваемому и обвиняемому, подвергаемым уголовному преследованию, права на защиту, предусматривает, что это право они могут осуществлять лично либо с помощью защитника и (или) законного представителя (ч. 1 ст. 16). В качестве защитников по уголовному делу допускаются адвокаты (ст. 49 и 50). Вместе с тем признание за лицом права на реабилитацию не может служить основанием для ограничения его права на участие в деле адвоката в качестве его представителя (ч. 5 ст. 47 УПК).

«Правовой статус и законные притязания реабилитированного на возмещение причиненного ему вреда неразрывно связаны с его предыдущим положением, обусловленным осуществлявшимся в отношении него уголовным преследованием и выдвигавшимся обвинением в совершении преступления, ввиду чего процессуальное положение такого лица является продолжением правового статуса обвиняемого, предполагающего, кроме прочего, право на квалифицированную юридическую помощь и защиту его интересов. Следовательно, это право распространяется и на возмещение реабилитированному причиненного незаконным уголовным преследованием вреда и на восстановление иных его прав», – подчеркнул КС РФ.

Суд заметил, что согласно ч. 5 ст. 135 УПК требование о возмещении имущественного вреда разрешается судьей в порядке, установленном ст. 399 Кодекса для разрешения вопросов, связанных с исполнением приговора, ч. 4 которой, в свою очередь, прямо предусматривает, что осужденный может осуществлять свои права с помощью адвоката. Пленум Верховного Суда, отметил КС, разъяснил, что с учетом ч. 4 ст. 399 УПК вопросы, связанные с исполнением приговора, могут рассматриваться судом по ходатайству адвоката (п. 30 Постановления от 20 декабря 2011 г. № 21 «О практике применения судами законодательства об исполнении приговора»). При этом в соответствии с подп. 5 п. 2 ст. 2 Закона об адвокатуре, оказывая юридическую помощь, адвокат участвует в качестве представителя или защитника доверителя в уголовном судопроизводстве и, выступая в таком качестве, преследует не личные интересы, а интересы представляемого им лица.

КС указал, что закрепленное в ч. 2 ст. 48 Конституции право пользоваться помощью адвоката (защитника) конкретизирует более общее право, предусмотренное ч. 1 той же статьи, – право каждого на получение квалифицированной юридической помощи. Поэтому ее ч. 2, дополнительно гарантирующая право на свободу и личную неприкосновенность, не может толковаться как ограничивающая в возможности получить квалифицированную юридическую помощь адвоката лицо, имеющее право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями или бездействием органов государственной власти и их должностных лиц, – такая возможность должна быть предоставлена каждому нуждающемуся лицу, тем более тому, в отношении которого признано право на реабилитацию. Иное, по мнению Суда, умаляло бы конституционное право каждого на получение квалифицированной юридической помощи, которое не может быть ограничено ни при каких обстоятельствах, и противоречило бы ч. 3 ст. 55 и ч. 3 ст. 56 Конституции.

Высшая инстанция заметила, что из того же исходит и Верховный Суд, согласно письму которого, полученному КС, по смыслу взаимосвязанных положений ч. 2 ст. 47, ч. 2 ст. 133 и п. 1 ч. 1 ст. 399 УПК тем же, что и осужденный, правом осуществлять свои права с помощью адвоката (ч. 4 ст. 399 Кодекса) наделен и оправданный (реабилитированный).

Таким образом, резюмировал КС, ч. 2 ст. 135 УПК, применяемая в системе действующего правового регулирования, не может расцениваться как позволяющая ограничить реабилитированного в праве на квалифицированную юридическую помощь – включая возможность адвоката обратиться в интересах реабилитированного в суд с требованием о возмещении имущественного вреда – на том основании, что право на реабилитацию признано законом за самим этим лицом (обвиняемым, оправданным). Иное истолкование данной нормы лишало бы заинтересованных лиц возможности в полной мере пользоваться гарантированными им Конституцией правом на получение квалифицированной юридической помощи и правом на судебную защиту, вело бы к умалению конституционных прав, не отвечало бы предписаниям ст. 45, 46, 48, 53, 55 и 56 Конституции.

Кроме того, КС РФ принял во внимание, что Магомедшапи Абдулхалимов, как следует из дополнительно полученной информации, в 2019 г. самостоятельно обратился в суд с ходатайством о возмещении причиненного в результате уголовного преследования имущественного вреда. Рассмотрение этого обращения по существу с участием адвоката заявителя все еще продолжается. 12 мая 2020 г. Верховный Суд Республики Дагестан, рассмотрев без участия Магомедшапи Абдулхалимова апелляционную жалобу представляющего его интересы адвоката на постановление Советского районного суда г. Махачкалы от 5 февраля, которым отказано в удовлетворении указанного ходатайства ввиду отсутствия достаточных доказательств, подтверждающих фактически произведенные расходы на юридическую помощь, и придя к выводу, что данное постановление не может быть признано законным, обоснованным и мотивированным, отменил его и направил дело на новое судебное разбирательство в суд первой инстанции.

В заключение КС указал, что для разрешения поставленного заявителем вопроса не требуется вынесения предусмотренного ст. 71 Закона о Конституционном Суде итогового решения в виде постановления.

В комментарии «АГ» адвокат АБ «А2К», г. Казань, Дмитрий Хомич указал, что определение Конституционного Суда ставит точку в конкретном вопросе и содержит исчерпывающие разъяснения: адвокат может обратиться с требованием о возмещении имущественного вреда в интересах реабилитированного подзащитного. По его мнению, именно определенность правового механизма реализации права, предусмотренного ст. 135 УПК РФ, позволяет назвать обоснованным и вывод суда об отсутствии оснований для вынесения итогового решения в виде постановления.

Дмитрий Хомич заметил, что мотивировочная часть определения содержит полноценный и качественный анализ законодательства и практики по вопросу реализации права реабилитированного на возмещение материального вреда. «Добавить к приведенному анализу просто нечего. Именно такой должна была быть мотивировочная часть кассационного определения, если бы адвокатом был выбран другой механизм защиты интересов своего доверителя. В случае кассационного обжалования, оспариваемые судебные решения были бы, безусловно, отменены. Такой вывод следует из доводов исследованного по делу письма ВС РФ», – указал он.

Дмитрий Хомич заключил, что подобное определение могло бы стать дополнительным аргументом в пользу доводов защиты при дальнейшем обжаловании постановленных по делу судебных решений, если бы право на обращение в суд в порядке ст. 135 УПК РФ уже не было самостоятельно реализовано реабилитированным.

Управляющий партнер ООО «Консалтинговая группа “Статус”» Алексей Федяров посчитал, что юридически ситуация элементарна. «КС предсказуемо разъяснил, что ст. 135 УПК не позволяет ограничивать реабилитированного в праве на квалифицированную юридическую помощь. Адвокат должен иметь возможность обратиться в интересах реабилитированного в суд с требованием о возмещении имущественного вреда», – заметил он.

Алексей Федяров предположил, что решения нижестоящих инстанций принимались автоматически, под диктовкой сложившегося правоприменительного уклона, когда система инерционно сопротивляется признанию ошибки и компенсации вреда пострадавшему от необоснованного преследования.