Эксперты прокомментировали разъяснения ВС по экономическим спорам из Обзора № 4 за 2019 г.

Их, в частности, заинтересовали вопросы банкротства, аренды государственных земельных участков, взыскания административных штрафов с контрагента и подтверждения наличия у представителя высшего юридического образования

Эксперты «АГ» сочли наиболее интересными позиции Суда по вопросам, возникающим при рассмотрении дел о банкротстве. Двое из них положительно оценили разъяснения, защищающие бывшего руководителя организации от субсидиарной ответственности и устанавливающие ограничения для оспаривания актов взаимозачета как сделок, совершенных с предпочтением. Подход, устанавливающий запрет на предложение СРО и кандидатуры арбитражного управляющего на заявителя, аффилированного по отношению к должнику, поддержали три эксперта.

Как ранее писала «АГ», 25 декабря Президиум Верховного Суда утвердил последний в 2019 г. Обзор судебной практики № 4. Более 30 пунктов документа разъясняют сложности, возникающие у арбитражных судов при рассмотрении экономических споров. Эксперты прокомментировали «АГ» наиболее интересные позиции ВС.

Вопросы банкротства

В п. 18 обзора Суд указал, что неисполнение бывшим руководителем обязанности передать документацию должника из-за объективных факторов, не находящихся под контролем экс-директора, не может свидетельствовать о наличии интереса такого руководителя в сокрытии соответствующей информации и, соответственно, являться основанием для применения презумпции вины в доведении должника до банкротства.

Юрист по проектам в области банкротства юридической фирмы VEGAS LEX Валерия Тихонова отметила, что в данном деле ВС подробно раскрывает смысл презумпции, согласно которой непередача руководителем арбитражному управляющему документации должника указывает на наличие причинно-следственной связи между действиями руководителя и невозможностью погашения требований кредиторов. «В большинстве случаев суды формально подходили к оценке данной презумпции. Непередача документации воспринималась как прямое нарушение положений Закона о банкротстве. Доказать отсутствие вины в таком случае было практически невозможно, учитывая, что контролирующие лица часто игнорировали запросы управляющего, предшествующие заявлению о привлечении к субсидиарной ответственности», – рассказала Валерия Тихонова.

Комментируемое определение прямо указывает, что если передача документов не состоялась из-за обстоятельств вне зоны контроля директора, то рассматриваемая презумпция не подлежит применению, подчеркнула эксперт. Кроме того, в данном деле ВС прямо указал, что управляющий обладает достаточными полномочиями для получения изъятой документации. Действуя разумно и добросовестно, управляющий мог направить запросы в правоохранительные органы, чтобы своевременно получить необходимые документы, однако вместо этого он подал заявление о привлечении контролирующего лица к субсидиарной ответственности, что вызывает сомнения в его добросовестности, добавила Валерия Тихонова. «Таким образом, и руководитель, и управляющий обязаны принимать меры для получения изъятой документации. Направляя обособленный спор на новое рассмотрение, ВС обоснованно указал на необходимость проверить действия управляющего и руководителя на предмет добросовестности. Полагаю, данная позиция будет способствовать качественному обмену информации между руководителем и управляющим в рамках процедуры банкротства», – заключила эксперт.

Адвокат, партнер АБ «КРП» Виктор Глушаков согласился с тем, что в судебной практике сформирован подход, согласно которому в отношении руководителя должника, который не передал арбитражному управляющему необходимую информацию и документы, действует презумпция вины в доведении должника до банкротства.

Эксперт отметил, что практически в каждом споре о привлечении к субсидиарной ответственности бывшего руководителя заявители ссылаются на неисполнение таким лицом обязанности по передаче документации. При этом процессы по истребованию документов инициируются арбитражным управляющим, как правило, под влиянием заинтересованного кредитора, с целью создания положительной преюдиции, позволяющей в последующем ссылаться на недобросовестность бывшего руководителя, добавил адвокат. «Разъяснение ВС облегчает процесс доказывания для лиц, привлекаемых к субсидиарной ответственности, поскольку исключает формальный подход, который позволял при наличии факта непередачи документов арбитражному управляющему, говорить о безусловной виновности ответчика», – подытожил Виктор Глушаков.

В п. 19 обзора отмечено, что акты взаимозачета не могут быть оспорены по правилам об оспаривании сделок, совершенных с предпочтением (ст. 61.1 Закона о банкротстве), если такие акты носят сверочный характер и констатируют объем исполненного каждой стороной в рамках одного обязательства при эквивалентности встречных представлений.

Виктор Глушаков обратил внимание на то, что в попавшем в обзор споре оценивались отношения, вытекающие из договора участия в долевом строительстве. При этом ВС исходил из того, что обязательства сторон были исполнены до введения процедуры банкротства, а акты взаимозачета лишь подтверждали этот факт. «Интересно, можно ли подобный подход распространить на иные отношения? Например, на случай, когда взаимные денежные обязательства существовали до начала процедуры банкротства, а акты зачета встречных требований были подписаны в период подозрительности сделок, и при этом стороны не имели претензий друг к другу и считали обязательства погашенными, руководствуясь, например, деловой перепиской?» – задался вопросом эксперт.

Он отметил, что описанная ситуация, бесспорно, не тождественна представленной в п. 19 обзора. «Однако насколько целесообразно обязывать компанию возвращать деньги в конкурсную массу и включаться в реестр требований кредиторов при наличии взаимных обязательств, которые стороны считали исполненными? Любопытно, будут ли суды расширительно толковать данное разъяснение», – размышляет адвокат.

Валерия Тихонова напомнила, что ранее в п. 19 Обзора судебной практики № 2 за 2018 г. ВС закрепил подход, запрещающий в деле о банкротстве подрядчика оспаривание по ст. 61.3 Закона о банкротстве действий, направленных на установление сложившегося в пользу заказчика сальдо взаимных предоставлений по договору подряда. «В п. 19 Обзора № 4 за 2019 г. Суд фактически распространил указанное правило на любые другие сделки», – отметила эксперт.

Она пояснила, что если оспариваемые документы, поименованные как акты взаимозачета, фактически констатировали объем осуществленного обеими сторонами исполнения по единому договору, внося определенность в состояние расчетов между ними, то они не подлежат оспариванию в рамках дела о банкротстве. Такие акты получат иммунитет от оспаривания, если они подписаны по единому договору, сами по себе не влекли наступление правовых последствий, не опосредовали выбытие из имущественной сферы должника какого-либо актива, а носили сверочный характер, т.е. не являлись самостоятельными сделками, добавила Валерия Тихонова.

Кроме того, отметила она, ВС подчеркнул, что в рассмотренном им споре исполнение должника по единому договору носило первоначальный характер, а не последующий, т.е. в такой ситуации в принципе отсутствовал признак предпочтения (ст. 61.3 Закона о банкротстве). По мнению эксперта, сформулированная в п. 19 обзора позиция в целом позволит защитить подобные акты взаимозачета, подписанные должником с независимыми контрагентами. «Вместе с тем недобросовестные и аффилированные с должником лица могут воспользоваться данным способом, чтобы избежать необходимости погашения в конкурсную массу задолженности перед должником путем создания искусственной встречной задолженности и подписания документа, якобы фиксирующего взаимные обязательства», – обозначила существующий риск Валерия Тихонова.

Согласно п. 20 обзора установленное п. 5 ст. 37 Закона о банкротстве правило о том, что при подаче должником заявления о собственном банкротстве он не вправе предлагать саморегулируемую организацию и кандидатуру арбитражного управляющего, на основании п. 1 ст. 6 ГК применяется по аналогии в ситуации, когда кандидатура управляющего и СРО предложены заявителем, аффилированным по отношению к должнику или имеющим возможность иным образом определять его действия.

«На мой взгляд, это великолепное разрешение ситуации “контролируемого” банкротства, когда имеется интерес в назначении “своего” арбитражного управляющего, – сказал Виктор Глушаков. – Я неоднократно наблюдал ситуации, где кредиторы начинали конкурировать за право ввести в отношении должника процедуру банкротства. Тенденциозным является пример, когда процедура банкротства вводится заинтересованным или аффилированным кредитором с целью поставить у руля процедуры “нужного” должнику арбитражного управляющего». По его мнению, несмотря на примитивность данного способа, он все еще является эффективным.

Адвокат указал, что разъяснение ВС позволяет добросовестным кредиторам защитить свои права на стадии назначения арбитражного управляющего и избежать контролируемого должником банкротства.

Еще одним важным выводом п. 20, по мнению Виктора Глушакова, является указание на то, что отказ раскрыть мотивы выбора арбитражного управляющего или СРО приравнивается к признанию факта заинтересованности. Кредитор вправе предложить кандидатуру арбитражного управляющего или СРО, но обязан объяснить, почему он сделал именно такой выбор, добавил эксперт. «В подходе высшей судебной инстанции все больше разумной логики и меньше формализма. К сожалению, высокая загруженность и обилие информации не позволяют арбитражным судам нижестоящих инстанций применять подобные подходы так, как это задумано Верховным Судом и описано в обзоре», – с сожалением отметил адвокат.

В свою очередь партнер, руководитель практики банкротства юридической фирмы «Арбитраж.ру» Александр Стешенцев обратил внимание на тот факт, что 26 декабря 2018 г. в Дополнении к п. 27.1 Обзора судебной практики по вопросам, связанным с участием уполномоченных органов в делах о банкротстве и применяемых в этих делах процедурах банкротства, утвержденного Президиумом ВС 20 декабря 2016 г., Суд указывал, что временным управляющим в деле о банкротстве не может быть лицо, кандидатура которого предложена кредитором, аффилированным по отношению к должнику.

«Включив в Обзор судебной практики ВС № 4 за 2019 г. п. 20 в предложенной редакции, Суд последовательно раскрыл, что правоприменитель понимает под “возможностью иным образом определять действия должника”, тем самым предоставив добросовестным и незаинтересованным по отношению к должнику участникам дела о банкротстве дополнительный серьезный механизм для борьбы с “контролируемыми” процедурами банкротства», – поделился своим мнением Александр Стешенцев. В том же документе отмечено, что аналогичный подход применим и в ситуации, когда кандидатура временного управляющего, саморегулируемой организации предложены лицом, которое при отсутствии формально-юридических признаков аффилированности имеет возможность давать должнику обязательные для исполнения указания или иным образом определять его действия.

Юрист по проектам в области банкротства юридической фирмы VEGAS LEX Станислав Шибулкин также обратил внимание на тот факт, что п. 20 обзора подтверждает и развивает правовую позицию, выраженную в п. 27.1 Обзора, утвержденного Президиумом ВС 20 декабря 2016 г. По мнению эксперта, позиция Суда направлена на предотвращение конфликта интересов между арбитражным управляющим и конкурсным кредиторами, а также на предоставление дополнительных гарантий независимым кредиторам должников, в том числе что арбитражный управляющий не будет в приоритетном порядке отстаивать интересы должника в ущерб интересам кредиторов.

«Данную тенденцию следует расценивать позитивно, поскольку ВС РФ последовательно развивает позицию, направленную на защиту прав независимых кредиторов и уменьшение влияния должника и аффилированных с ним лиц на процедуру банкротства», – добавил Станислав Шибулкин.

ВС защитил права арендаторов государственных земельных участков

В п. 22 Верховный Суд указал, что отсутствие предусмотренного договором уведомления от арендодателя об изменении регулируемой арендной платы не освобождает арендатора от обязанности заплатить за аренду в размере, установленном соответствующими нормативными правовыми актами, но в силу положений ст. 406 ГК РФ позволяет ему оспаривать правомерность начисления арендодателем неустойки за нарушение сроков внесения этой платы.

Ведущий юрист Содружества земельных юристов Марина Строкань рассказала «АГ», что в арендных правоотношениях с участием публичного субъекта к арендатору предъявляются повышенные требования в части осмотрительности при исполнении обязанности по внесению арендных платежей. «Судебная практика Верховного Суда сформировала четкую позицию по вопросу уведомления арендатора об изменении арендной платы в связи с корректировкой нормативных правовых актов, регулирующих порядок расчета такой платы, и необходимости заключения дополнительного соглашения», – сообщила эксперт.

Марина Строкань пояснила, что, поскольку размер арендной платы за публичные участки корректируется в связи с изменением соответствующих нормативных правовых актов, ненаправление арендодателем уведомления об изменении арендной платы не имеет правового значения для разрешения спора в части взыскания основного долга. «Добросовестность арендатора и его платежная дисциплина обусловлены на сегодняшний день степенью его самостоятельности в своевременном получении информации об изменении порядка расчета арендной платы. Договоры аренды с публичными органами действительно предусматривают обязанность арендодателя направлять соответствующее уведомление об изменении порядка, на что обращает внимание и Верховный Суд, однако риск неблагоприятных последствий неисполнения этой обязанности все же несет арендатор», – указала юрист.

Соответственно, в арендных отношениях с публичным субъектом арендатору следует держать на контроле вопрос изменения порядка определения арендной платы, в случае неполучения уведомления, резюмировала она. В то же время, подчеркнула Марина Строкань, расширяя сферу ответственности арендатора, Верховный Суд оставил за ним право оспорить начисление арендодателем неустойки за нарушение сроков внесения арендной платы. Судебная коллегия исходит из того, что арендодатель, не направивший арендатору соответствующее уведомление, теряет право требовать неустойку как просрочивший кредитор в соответствии со ст. 406 ГК, отметила эксперт.

«Для применения данной нормы и освобождения должника от ответственности необходимо, чтобы просрочка кредитора лишила должника возможности надлежащим образом исполнить свое обязательство. Позиция коллегии представляется логичной: своевременное внесение арендной платы арендатором возможно при исполнении обязанности арендодателя по направлению уведомления. Отсутствие уведомления не снимает обязанности по выплате арендных платежей, однако делает невозможным соблюдение сроков, в связи с чем требования о взыскании неустойки за просрочку платежей не будут иметь правовых оснований», – прокомментировала подход ВС Марина Строкань.

При этом, по ее словам, существует и иное мнение. Так, Первый арбитражный апелляционный суд в Постановлении от 21 октября 2019 г. по делу № А43-16651/2019 посчитал, что именно на должнике лежит первичная обязанность совершения необходимых действий и принятия разумных мер по исполнению обязательства. Суд счел правомерными требования о взыскании неустойки, поскольку ответчик для исполнения своей обязанности по внесению арендных платежей, действуя добросовестно, мог обратиться к истцу за получением уведомлений об изменении размера и порядка начисления размера арендной платы. То обстоятельство, что истец не уведомил арендатора об увеличении размера арендной платы, как это предусмотрено договором, по мнению Первого арбитражного апелляционного суда, не может рассматриваться как просрочка кредитора, поскольку арендная плата является регулируемой, изменение условий договоров аренды произошло независимо от воли сторон договоров аренды и без внесения в текст договоров подобных изменений.

«Такую прокредиторскую позицию сложно назвать справедливой, поскольку баланс интересов сторон при такой расстановке сил явно нарушается, за арендодателем фактически закрепляется возможность злоупотребления в части неуведомления арендатора. Ограничение арендодателя в праве взыскания неустойки за просрочку обязательства по арендной плате, транслируемое Верховным Судом в обзоре, в большей мере соотносится с принципом добросовестности и разумности участников гражданских правоотношений», – заключила Марина Строкань.

Учтены интересы потребителя электроэнергии

В соответствии с п. 27 сетевая организация вправе провести проверку прибора учета не в месте его установки, в том числе посредством передачи прибора на экспертизу, если у нее имеются обоснованные сомнения в исправности прибора и при этом нет технической возможности выявить неисправность на месте. В таком случае сетевая организация обязана уведомить потребителя о предстоящей экспертизе, чтобы предоставить последнему возможность защиты его прав и законных интересов и составить акт не позднее предусмотренного законодательством максимального срока для проведения проверки.

Старший юрист практики по проектам в энергетике юридической фирмы VEGAS LEX Александр Киселёв отметил, что п. 27 обзора касается значительной части споров в области электроэнергетики, число которых растет из года в год. По его словам, тематика расчета объема безучетного потребления электрической энергии является камнем преткновения для профессиональных участников рынка – сетевых организаций и гарантирующих поставщиков, с одной стороны, и непрофессиональных участников – рядовых потребителей, с другой.

Эксперт отметил, что само по себе определение обязательств, которые возникают из безучетного потребления, несет в себе множество нерешенных юридических вопросов. Так, не ясно, какую правовую природу имеет обязательство потребителя по возмещению финансовых потерь сетевых организаций и поставщиков электрической энергии, которые потенциально могли возникнуть из-за нарушений учета: является ли оно неосновательным обогащением, задолженностью с применением особого порядка расчета либо штрафными санкциями за нарушение договорных обязательств по поддержанию приборов учета в надлежащем состоянии.

Как сообщил Александр Киселёв, судебная практика не позволяет дать однозначный ответ и на ряд других вопросов. В частности, не понятно, как добросовестный потребитель может оспорить применение к нему положений о безучетном потреблении. Не ясно, возможно ли оспаривание акта о выявлении такого потребления, и если возможно, то по каким правилам.

Отсутствует определенность в вопросе о том, допустимо ли оспаривание действий по выставлению счета об оплате безучетного потребления при наличии нарушений, которые не позволяют считать саму процедуру выявления такого потребления соблюденной. Невозможно четко сказать, соответствует ли допустимость определения размера задолженности потребителя в особом расчетном порядке требованиям добросовестности и недопустимости злоупотребления правом в случае непреднамеренного нарушения порядка учета, которое не повлияло на возможность определения фактического потребления иными способами.

«Тем не менее п. 27 обзора вносит определенность относительно срока составления акта о безучетном потреблении и процедуры проведения экспертизы прибора учета, который принадлежит потребителю», – полагает Александр Киселёв. По его словам, ВС исходит из того, что сетевая организация обязана предоставить потребителю возможность присутствовать при вскрытии любых пломб и знаков визуального контроля, нанесенных на прибор учета, а также самого прибора учета, собственником которого он является. При исследовании прибора у потребителя должна быть возможность использовать средства фотосъемки, видеозаписи, а также аргументированно возражать в случае несогласия с результатами исследования и проверки в целом и получить прибор для возможного последующего экспертного исследования.

«Скрупулезный подход Верховного Суда к процедурным вопросам можно только приветствовать. Такая четкая регламентация позволит соблюсти баланс интересов профессиональных и непрофессиональных участников рынка и снизит вероятность судебных ошибок при рассмотрении аналогичных споров», – заключил Александр Киселёв.

Законодательство о налогах и сборах

В п. 30 Суд указал, что налоговый орган, длительное время осуществлявший администрирование предпринимателя как плательщика налогов по УСН и обладающий информацией о нарушении порядка начала применения этого специального налогового режима, утрачивает право на принудительный перевод субъекта на общую систему налогообложения со ссылкой на то, что последний не уведомил ФНС о переходе на УСН в установленные законом сроки (подп. 19 п. 3 ст. 346.12 НК).

Оценив позицию ВС, адвокат АП г. Москвы Марина Дарьина отметила, что в последнее время участились случаи привлечения предпринимателей к ответственности за неподачу уведомления о переходе на УСН. «Такое заявление носит уведомительный характер, а в Налоговом кодексе отсутствуют санкции за его неподачу. Именно поэтому налоговики изобрели такой способ наказания невнимательного бизнесмена: при обнаружении отсутствия заявления они доначисляют налоги малому бизнесу по общей системе налогообложения, а также штрафы, пени», – рассказала адвокат.

По ее словам, в 2018 г. ВС уже обращал внимание на то, что налоговый орган не вправе предъявлять претензии вновь созданному объекту предпринимательства о несвоевременной подаче заявления о применении УСН, если ранее фактически признал обоснованность применения специального режима таким бизнесменом. Однако, отметила Марина Дарьина, мнения нижестоящих судов разделились. Одни утверждали, что заявление носит уведомительный характер, а предприниматель может уведомить по-разному, в том числе путем подачи декларации по УСН и фактическим применением этого льготного режима: «В таком случае суды подтверждали тезис о том, что налоговые органы должны добросовестно осуществлять контроль. В то же время иные арбитражные суды придерживались формальной позиции: нет уведомления – нет льгот, а значит, необходимо отчитаться по общей системе налогообложения».

По мнению адвоката, в п. 30 обзора ВС сделал акцент на том, что налоговые органы не вправе принудительно переводить с УСН на общий режим налогообложения в случае обнаружения ошибки при использовании такого режима. «Остается надеяться, что случаев злоупотребления налоговыми органами правом станет меньше, а арбитражные суды займут единую позицию по этому вопросу», – заключила Марина Дарьина.

Согласно следующему разъяснению машины и оборудование, выступавшие движимым имуществом при их приобретении и правомерно принятые на учет в качестве отдельных инвентарных объектов, не облагаются налогом на имущество организаций (п. 31 обзора).

«По мнению налогового органа, такие объекты относятся к зданиям и сооружениям. Суд не поддержал эту точку зрения и указал на то, что оборудование является движимым имуществом, поэтому к нему применяются льготы, которые предусмотрены подп. 8 п. 4 ст. 374 и п. 25 ст. 381 НК. Однако в соответствии с Законом о внесении изменений в части первую и вторую Налогового кодекса от 3 августа 2018 г. указанные нормы с 1 января 2019 г. не применяются», – заметила Марина Дарьина.

Пунктом 32 обзора установлено, что суммы субсидий, полученные унитарным предприятием на частичное возмещение затрат по содержанию и ремонту объектов имущества муниципального образования, не подлежат включению в налоговую базу по НДС. Марина Дарьина указала, что в данном деле Судебная коллегия по экономическим спорам пояснила, что в налоговую базу по НДС могут быть включены субсидии, если они предоставлены в целях возмещения недополученных доходов. Если же субсидии возмещают затраты, то основания включения их в базу по НДС отсутствуют, так как соответствующие операции не связаны с реализацией.

«Субсидирование расходов – способ целевого финансирования налогоплательщика материнской компанией и является покрытием расходов, а не способом реализации. Очень странно, что налоговые органы заняли такую позицию в отношении муниципального предприятия. Ведь еще в 2005 г. они утверждали, что не облагается НДС финансовая помощь, если она не связана с платой за реализацию. ВС лишь подтвердил правильность выводов, сделанных ранее самим налоговым органом», – отметила эксперт.

В п. 33 подчеркивается, что нормы о налоге на прибыль организаций не устанавливают предельный размер затрат налогоплательщика на контроль за финансово-хозяйственной деятельностью дочерних хозяйственных обществ, учитываемый при налогообложении, а также предписаний о каком-либо распределении данных расходов между различными видами доходов налогоплательщика.

По словам Марины Дарьиной, ранее судебная практика по этой категории дел была однообразной: налоговые органы традиционно оспаривали экономическую обоснованность и реальность осуществленных внутригрупповых сделок, в том числе анализировали цены сделок по правилам трансфертного ценообразования на предмет их соответствия принципу «вытянутой руки». В этом же случае налоговый орган пошел иным путем – вычел из налоговой базы, которая облагалась по ставке 20%, часть понесенных затрат, сославшись на то, что расходы по управлению «дочкой» непосредственно связаны с получением дивидендов, которые подлежат налогообложению по ставке, отличной от общего порядка (0%).

«Я впервые сталкиваюсь с таким способом оспаривания внутригрупповых затрат налогоплательщика. ВС не оценил креатив налогового органа и занял позицию налогоплательщика, указав, что Налоговый кодекс не предусматривает разделения расходов по типу полученных доходов. Суд верно подчеркнул, что дивиденды являются внереализационными доходами от участия, а не доходом от реализации», – заметила Марина Дарьина.

Взыскание административного штрафа с контрагента

В п. 41 обзора разъяснено, что хозяйствующий субъект, осуществляющий торговую деятельность по продаже продовольственных товаров через торговую сеть, не лишен возможности взыскать с поставщиков в качестве убытков наложенные на него за реализацию некачественной продукции административные штрафы.

Юрист Арбитражной практики юридической фирмы VEGAS LEX Станислав Матюшов сообщил «АГ», что ранее, несмотря на скудность судебной практики оспаривания постановлений о привлечении к административной ответственности по ч. 7 ст. 14.42 КоАП, в аналогичных ситуациях при возмещении расходов, не связанных с исполнением договора, суды различным образом подходили к объективной стороне данного административного правонарушения.

«При этом несомненно справедливый подход Верховного Суда не является новым. Например, к аналогичным правовым выводам ранее приходил Арбитражный суд Краснодарского края в своем решении от 18 марта 2019 г. по делу № А32-42419/2018. Примечательно, что указанный судебный акт после его отмены судом апелляционной инстанций был оставлен в силе постановлением Арбитражного суда Северо-Кавказского округа от 16 октября 2019 г. уже с учетом содержания комментируемого определения Верховного Суда РФ», – отметил эксперт.

Процессуальные сложности

Верховный Суд также представил в обзоре ответы на вопросы, возникающие у арбитражных судов при рассмотрении дел.

Отвечая на вопрос № 2, о том, вправе ли арбитражный суд после поступления дела из суда общей юрисдикции, а суд общей юрисдикции – после поступления дела из арбитражного суда передать его на рассмотрение арбитражного суда того же уровня или другого суда общей юрисдикции в случаях, предусмотренных ч. 2 ст. 39 АПК РФ, ч. 2 ст. 33 ГПК РФ и ч. 2 ст. 27 КАС РФ, ВС указал, что это возможно, только если возникнут предусмотренные соответствующим процессуальным законодательством основания.

Управляющий партнер юридической компании «Генезис» Артем Денисов пояснил, что необходимость разъяснения указанного вопроса связана с несовпадением оснований для передачи дела на рассмотрение другого суда в разных процессах. Так, в КАС отсутствует предусмотренное п. 2 ч. 2 ст. 33 ГПК и п. 2 ч. 2 ст. 39 АПК положение, согласно которому дело подлежит передаче в другой суд, если обе стороны заявили ходатайства о его рассмотрении спора по месту нахождения большинства доказательств. При этом АПК дополнительно предусматривает основание, которого нет ни в гражданском ни в арбитражном процессе, – если будет установлено, что лицом, участвующим в деле, является арбитражный суд, рассматривающий этот спор, дело по общему правилу передается в АС Московской области (ч. 3.1 ст. 38 АПК).

В судебной практике также возник вопрос, сохраняют ли силу определения об обеспечении иска и о применении мер предварительной защиты после передачи дела из суда общей юрисдикции в арбитражный суд или из арбитражного суда в суд общей юрисдикции? Дополнительно ВС потребовалось решить, вправе ли суд, в который передано дело, отменить обеспечительные меры или меры предварительной защиты, а также заменить одну меру другой (вопрос № 3 обзора).

Верховный Суд пришел к выводу, что после передачи дела из суда общей юрисдикции в арбитражный суд или из арбитражного суда в суд общей юрисдикции определения об обеспечении иска, о применении мер предварительной защиты сохраняют свою силу. При этом ранее принятые другим судом меры могут быть отменены или одна из них может быть заменена другой судом, в который передано дело.

Станислав Матюшов полагает, что необходимость такого разъяснения, по всей видимости, продиктована особенностью ч. 1 ст. 144 ГПК, согласно которой обеспечение иска может быть отменено тем же судьей или судом, в то время как в соответствии с ч. 1 ст. 97 АПК такие полномочия предоставлены суду, рассматривающему дело. «Разъяснения справедливые и ожидаемые, поскольку в данном случае производство по делу не прекращается в силу новой редакции п. 1 ч. 1 ст. 150 АПК и п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК, а значит, отсутствуют основания для автоматической отмены обеспечительных мер», – пояснил юрист.

В ответе на вопрос № 4 ВС указал, что в случае передачи арбитражным судом дела в суд общей юрисдикции в порядке, предусмотренном ч. 4 ст. 39 АПК РФ, вынесенное арбитражным судом определение об обеспечении иска может быть обжаловано в арбитражный суд апелляционной инстанции в срок, не превышающий месяца со дня его вынесения.

«Разъяснение понятно и логично. Во взаимосвязи с ответом на вопрос № 3 ВС описывает порядок действий в случае несогласия с решением суда по ходатайству об обеспечении иска: пересмотр судебных актов осуществляется по подведомственности, а решение вопроса об отмене или замене обеспечительных мер относится к компетенции суда, рассматривающего дело», – оценил позицию Суда Станислав Матюшов. При этом, по его мнению, в суды апелляционной и кассационной инстанций, скорее всего, будут направлять не все материалы дела, а только документы, касающиеся обеспечительных мер: «В противном случае в условиях реформы судов общей юрисдикции такая ситуация может стать инструментом затягивания производства по делу. Например, определение Хабаровского районного суда Хабаровского края, переданное в Арбитражный суд Хабаровского края, подлежит обжалованию в Пятый апелляционный суд общей юрисдикции (г. Новосибирск) и далее в Девятый кассационный суд общей юрисдикции (г. Владивосток), каждый раз возвращаясь в г. Хабаровск».

ВС также ответил на актуальный вопрос о подтверждении наличия у представителя высшего юридического образования (вопрос № 6). Суд указал, что соблюдение требований о наличии высшего юридического образования у лиц, выступающих представителями в суде, может подтверждаться дипломом бакалавра, специалиста и магистра, а также дипломом об окончании аспирантуры (адъюнктуры) по юридической специальности, дипломом кандидата наук или доктора наук. При этом наличие образования, полученного до вступления в силу Закона об образовании, может подтверждаться иными документами, выданными в соответствии с ранее действовавшим правовым регулированием.

Артем Денисов отметил важность указания Суда на то, что может быть представлен не только оригинал документа об образовании, но и его надлежащим образом заверенная копия. При представлении надлежащим образом заверенной копии представление оригинала не требуется. В качестве примеров надлежащего заверения ВС привел удостоверение копии нотариусом, судьей, в чьем производстве находится дело, а также организацией, от которой исходит соответствующий документ, и работодателем представителя. По мнению эксперта, необходимо учитывать, что в силу прямого указания ВС суд вправе даже при представлении надлежащим образом заверенной копии потребовать для ознакомления оригинал документа.