Эксперты – об экономических спорах из Обзора ВС № 3 (2021 г.)

Они обратили внимание на определение, согласно которому отказ от иска, совершенный должником в преддверии банкротства, может быть оспорен по банкротным правилам посредством обжалования судебного акта, которым он утвержден  

Один из экспертов отметил, что должник в процедуре банкротства – это добросовестный участник гражданского оборота, по объективным причинам не способный исполнить возложенное на него обязательство; по этой причине процедура банкротства не должна представлять собой легкий способ наживы за счет третьих лиц, увода имущества кредитора. Второй указал, что сам по себе механизм по оспариванию сделок должника направлен на максимальную защиту прав кредиторов, соответственно, сама возможность оспорить отказ от иска должника также направлена на защиту прав кредиторов. Третий обратил внимание, что ВС установил очередность погашения имущественных налогов, начисленных на залоговое имущество при реализации такого имущества. По мнению четвертой, ВС в очередной раз, затрагивая тему экстраординарного обжалования ошибочного взыскания, исключил возможность неправильного применения названного института и смешения его с институтом пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам.

Как ранее писала «АГ», 10 ноября Президиум Верховного Суда РФ утвердил Обзор судебной практики № 3 (2021 г.). Традиционно в обзоре превалируют дела, рассмотренные Судебной коллегией по экономическим спорам.

Практика применения законодательства о банкротстве

В п. 11 обзора вошло Определение № 305-ЭС19-21616 (2), согласно которому залог не прекращается в соответствии с положениями п. 1 ст. 335, п. 6 ст. 367 ГК РФ, если в течение года со дня наступления срока исполнения обеспеченного залогом требования права залогодержателя были подтверждены вступившим в законную силу решением суда.

Как отметила заведующая Адвокатской конторой № 44 Свердловской областной коллегии адвокатов Елена Макарова, должник в процедуре банкротства – это добросовестный участник гражданского оборота, по объективным причинам не способный исполнить возложенное на него обязательство. По этой причине процедура банкротства не должна представлять собой легкий способ наживы за счет третьих лиц, увода имущества кредитора. Она указала, что п. 11 направлен исключительно на защиту интересов кредитора, однако не по причине судейского усмотрения, а на основании судебного решения.

Адвокат МКА «Вердиктъ», арбитр Хельсинкского международного коммерческого арбитража Юнис Дигмар не смог согласиться с позицией Судебной коллегии по экономическим спорам ВС относительно порядка исчисления трехлетнего срока предъявления исполнительного листа к принудительному исполнению.

«По мнению Суда, трехлетний срок подлежит исчислению с даты вступления в законную силу определения государственного суда о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение арбитражного решения третейского суда и до момента обращения в суд с заявлением о включении в реестр требований кредиторов. Полагаю, что в данном случае указанный порядок исчисления процессуальных сроков не соответствует прямым предписаниям, установленным взаимосвязанными положениями ст. 142, 236, 321 АПК и ст. 33 Закона об арбитраже (третейском разбирательстве), поскольку трехлетний срок должен исчисляться с даты возникновения субъективного права залогодержателя (взыскателя) на принудительное исполнение арбитражного решения на согласованных условиях, а равно с даты начала просрочки добровольного исполнения должником мирового соглашения», – указал он. Иное, по мнению Юниса Дигмара, означало бы значительную дискрецию залогодержателя в определении срока предъявления исполнительного листа к исполнению, позволяя залогодержателю за пределами разумных сроков обращаться в компетентный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа и необоснованно, на свое усмотрение, продлевать срок, в течение которого могло быть реализовано его право на обращение взыскания на заложенное имущество либо на подачу заявления о включении в реестр требования, обеспеченного залогом.

В п. 12 Суд указал, что гражданин не может быть освобожден от дальнейшего исполнения требований кредиторов по итогам завершения расчетов с кредиторами в процедурах судебного банкротства или завершения процедуры внесудебного банкротства, если при возникновении или исполнении обязательств перед кредиторами он действовал незаконно или недобросовестно (в частности, осуществлял действия по сокрытию своего имущества, выведению активов, воспрепятствованию деятельности финансового управляющего и т.п. (Определение № 306-ЭС20-20820)).

Юнис Дигмар отметил, что Экономколлегия вновь возвращается к вопросу об оценке действий должника при решении вопроса о возможности его освобождения от дальнейшего исполнения требований кредиторов по результатам завершения процедуры банкротства. «И вновь критерием такой оценки выступает добросовестность должника. В рассматриваемом определении, безусловно, фабула дела описана таким образом, что, на первый взгляд, отсутствуют всякие сомнения в недобросовестности должника и, как следствие, обоснованности вывода Суда об отсутствии оснований для освобождения его от долгов. Однако при решении конкретных правовых задач мы видим ссылку на эфемерные понятия, которые измерить правовыми категориями достаточно проблематично», – заметил он.

По словам эксперта, это открывает широкое поле для усмотрения судьи, который может принять за недобросовестность совершение должником абсолютно безобидных с точки зрения формальной логики сделок либо, наоборот, усмотреть основания для освобождения должника от дальнейшей уплаты долгов даже при значительном количестве фактов, свидетельствующих о злоупотреблениях со стороны должника. «Это проблема, которая возникает и, на мой взгляд, будет возникать в отсутствие более или менее разработанных критериев оценки добросовестности. Очевидно, что принципиально сложно такие критерии определить при всем многообразии жизненных ситуаций и, скорее всего, каждый конкретный случай будет решаться индивидуально. Однако это не гарантия того, что в ситуациях с аналогичными фактическими обстоятельствами позиция судов будет идентичной», – посчитал Юнис Дигмар.

В п. 13 ВС заметил, что суд должен поставить на обсуждение сторон вопрос о применении моратория на начисление финансовых санкций за неисполнение денежных обязательств, если ОКВЭД должника, указанный в регистрационных документах, совпадает с видами экономической деятельности, указанными в постановлении правительства о введении моратория (Определение № 305-ЭС20-2302).

Управляющий партнер юридической компании «Королёв и партнеры» Виталий Королёв отметил, что в 2020 г. из-за пандемии пострадало множество отраслей экономики и правительство ввело мораторий на начисление штрафных санкций (неустоек) за просрочку исполнения обязательств. Как пример, можно привести туристическую отрасль, где помимо моратория на начисление штрафных санкций была еще предусмотрена и отсрочка на возврат денежных средств заказчикам за сорванные туристические поездки. «Возникает вопрос: а как быть тем компаниям, в отношении которых заказчики успели получить судебные решения до вступления моратория в силу? Настоящая правоприменительная практика дает разъяснения, каким образом нам и по отношению к кому применять данные меры поддержки в судебном порядке. Другой вопрос, что не всегда основной ОКВЭД является отражением фактической деятельности компании, и получается, что с учетом только одного фактора (основной ОКВЭД) адресная поддержка бизнеса не будет получена теми, кому она необходима. Поэтому, на мой взгляд, помимо основного ОКВЭД необходимо еще учитывать и фактическую сферу деятельности компании», – посчитал юрист.

В п. 14 обзора указано, что расходы на уплату текущей задолженности по земельному налогу и налогу на имущество в отношении предмета залога при банкротстве залогодателя покрываются за счет выручки от реализации заложенного имущества до начала расчетов с залоговым кредитором (Определение № 305-ЭС20-20287).

Юнис Дигмар заметил, что в данном определении Верховный Суд установил очередность погашения имущественных налогов при реализации залогового имущества, придав им приоритетный характер перед правом залогового кредитора на получение удовлетворения из денежных средств, полученных при его продаже. Адвокат указал, что при буквальном прочтении п. 6 ст. 138 Закона о банкротстве нельзя сказать, что федеральный законодатель подразумевал возможность ее истолкования таким образом, что в состав расходов на обеспечение сохранности предмета залога и реализацию его на торгах можно будет включить и имущественные налоги, которые исходя из прямого указания ч. 1 ст. 8 НК являются не более чем обязательным и индивидуально безвозмездным платежом в целях финансового обеспечения деятельности государства.

«Подобный подход Суда можно назвать обоснованным лишь в том случае, если признать, что указанные налоги – это платеж залогодержателя за правовую охрану его титула государством (в том числе судом) и предоставление в рамках банкротного дела возможности извлечь преимущества из данного титула. Как итог, телеологическое толкование, примененное ВС, скорее можно признать попыткой защиты фискальных интересов путем изъятия у залогодержателя части денежных средств, вырученных от реализации предмета залога, через обоснование несправедливости возложения бремени уплаты налоговых платежей на незалоговых кредиторов», – отметил Юнис Дигмар. По его словам, доводы ВС не лишены логики, однако изменение законодательного регулирования через судебное толкование вышеуказанной нормы должно происходить либо через проверку нормы на ее конституционность, либо путем устранения законодательного пробела внесением соответствующих изменений в Закон о банкротстве.

Согласно п. 15 установленный законом о банкротстве лимит расходов на оплату услуг, оказываемых привлеченными арбитражным управляющим лицами, может быть увеличен по решению суда при документальном подтверждении невозможности выполнения самим арбитражным управляющим тех функций, для которых привлекается специалист; наличия у него требуемой квалификации; соответствия стоимости его услуг рыночным расценкам (Определение № 305-ЭС18-24484 (12)).

В п. 16 ВС указал, что если производство по делу о банкротстве прекращено ввиду отсутствия средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур банкротства, то на стадии проверки обоснованности заявления о признании должника банкротом (до введения первой процедуры банкротства) заявитель по делу о банкротстве, задолженность перед которым подтверждена вступившим в законную силу судебным актом, вправе предъявить требование о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц вне рамок дела о банкротстве (Определение № 307-ЭС21-29).

Виталий Королёв посчитал, что в деле поднимается интересный вопрос о субсидиарной ответственности контролирующих лиц. «Очень часто складывается ситуация, когда должник, злоупотребляя своими правами, увеличивает кредиторскую задолженность и останавливает деятельность, при этом убрав все активы из компании. В такой ситуации у кредитора есть только один вариант действий, чтобы вернуть свое имущество, – это привлечение контролирующих лиц должника к субсидиарной ответственности, что в рамках процесса о признании должника банкротом – достаточно трудоемкая и затратная процедура. Настоящим же определением Судебная коллегия дает нам более короткий и эффективный путь», – подчеркнул он.

Юнис Дигмар заметил, что определение свидетельствует о полном игнорировании нижестоящими судами отраженных в Постановлении Пленума ВС от 21 декабря 2017 г. № 53 разъяснений в части наделения кредитора правом на обращение с требованием о привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности в случае прекращения производства по делу о банкротстве должника-юрлица до введения первой процедуры ввиду отсутствия средств на финансирование банкротства.

«На мой взгляд, указанные разъяснения были включены в постановление Пленума ВС с целью упрощения процедуры привлечения КДЛ к субсидиарной ответственности в обход полноценной, зачастую очень длительной, дорогостоящей и не всегда эффективной процедуры банкротства должника-юрлица, но при наличии достаточных доказательств наличия долга в виде вступившего в законную силу судебного акта о взыскании задолженности. Игнорирование данных разъяснений фактически ведет к понуждению кредитора принять на себя еще большие финансовые затраты, необходимые при проведении банкротных процедур, что, безусловно, не согласуется с целью наиболее полного и своевременного погашения требований кредиторов как за счет имущественной массы самого должника-юрлица, так и за счет имущества контролирующих его лиц», – указал он.

В следующем пункте Коллегия привела позицию из Определения № 302-ЭС20-23984, согласно которой при разрешении вопроса о наличии оснований для привлечения руководителя должника к субсидиарной ответственности суду необходимо установить, имелся ли у руководителя план выхода из кризисной ситуации, следовал ли он данному плану и в какой момент руководителю должно было стать известно, что реализация данного плана не приведет к выходу из кризиса.

Пункт 18 обзора разъясняет, что в случае прекращения производства по делу о несостоятельности должника с сохранением его правоспособности кредитору может быть выдан исполнительный лист на основании определения суда о включении его требования в реестр требований кредиторов должника (Определение № 305-ЭС20-21887).

В п. 19 ВС включил Определение № 305-ЭС21-1766 (1,2), согласно которому отказ от иска, совершенный должником в преддверии банкротства, может быть оспорен по банкротным правилам посредством обжалования судебного акта, которым он утвержден.

Юнис Дигмар отметил, что отказ от иска и судебный акт, которым данный отказ принят и производство по делу прекращено, могут быть оспорены по банкротным основаниям через обжалование соответствующего судебного акта. «В недавнем прошлом, используя высказанные в данном определении правовые позиции, мне удалось предотвратить попытку третьего лица выкупить долг моего доверителя, выступающего кредитором в банкротном деле и довольно успешно оспаривающего сомнительные сделки между должником и конкурирующим кредитором, который фактически управляет данным третьим лицом. Можно с уверенностью сказать, что озвученная мною в обособленном споре позиция, подкрепленная вышеуказанным правовым обоснованием, помогла породить у суда обоснованные сомнения в добросовестности намерений третьего лица, изъявившего желание погасить долг перед моим доверителем, а фактически пытающегося совершить притворную сделку, прикрывающую будущий отказ от оспаривания вышеназванных сомнительных сделок», – рассказал он.

Виталий Королёв отметил, что сам по себе механизм оспаривания сделок должника направлен на максимальную защиту прав кредиторов, соответственно, сама возможность оспорить отказ от иска должника также направлена на защиту прав кредиторов. Необходимо каждый такой случай оценивать отдельно и смотреть, каким образом это повлияло бы на конкурсную массу, добавил он.

Адвокат МГКА «Горбачёв и партнеры» Анастасия Иванова предположила, что в разделе этот пункт является наиболее интересным в «банкротном разделе» обзора. «Правовая позиция имеет положительное значение для рассмотрения дел о банкротстве, поскольку выработала еще один инструмент для борьбы с недобросовестными должниками, которые, на первый взгляд, своими легитимными действиями стремятся вывести активы в преддверии банкротства. Значимость данной правовой позиции объясняется и тем, что при реализации стороной арбитражного процесса своих процессуальных прав, например таких, как отказ от иска, признание иска, заключение мирового соглашения, суд не обязан исследовать вопрос о наличии либо отсутствии у стороны признаков банкротства, что, в свою очередь, не предполагает возможности предотвратить нарушение прав потенциальных кредиторов должника еще на стадии рассмотрения данного вопроса судом первой инстанции. Тогда как при рассмотрении дела о банкротстве стороны, воспользовавшейся когда-то своим процессуальным правом, например на отказ от иска, благодаря толкованиям ВС, кредиторы использовали право на защиту своих имущественных интересов путем оспаривания определения о принятии отказа истца (должника) от иска», – отметила адвокат.

Между тем, посчитала Анастасия Иванова, расширительное толкование «сделки» для случаев оспаривания сделок по «банкротным» основаниям в практике встречается не впервые: ВС еще в 2017 г. в Определении от 18 декабря 2017 № 305-ЭС17-12763 (1,2) по делу № А40-698/2014 сделал аналогичный вывод, что свидетельствует о расширении практики применения положений Закона о банкротстве.

Согласно п. 20 обзора факт причинения вреда корпорации лицом, уполномоченным выступать от ее имени, не может быть признан установленным, если никто из участников (контролирующих лиц) корпорации не понес убытки при условии, что не затронуты права иных заинтересованных лиц (Определение № 308-ЭС21-1740).

В п. 21 указано, что процесс обращения взыскания на заложенное имущество может опосредоваться цепочкой нескольких взаимосвязанных сделок, в результате которых кредитор приобретает право собственности на это имущество и утрачивает право требования к должнику. Такая цепочка сделок, опосредующая внесудебное обращение взыскания на предмет залога, не может быть признана недействительной по признакам причинения вреда имущественным правам кредиторов, если размер денежных требований залогового кредитора превышал стоимость заложенного имущества (Определение № 305-ЭС21-3961 (1-3)).

В следующем разъяснении ВС привел позицию из Определения № 303-ЭС21-5541, в котором указал, что положения о банкротстве отсутствующего должника применяются не только в ситуации невозможности установления местонахождения его руководителя (его отсутствия), но и при наличии специальных условий, предусмотренных ст. 230 Закона о банкротстве.

В п. 23 ВС указал, что конкурсный кредитор при обжаловании судебного акта о взыскании с должника денежных средств вправе представлять новые доказательства и доводы в обоснование своей позиции (Определение № 305-ЭС21-2159).

Анастасия Иванова заметила, что ВС в очередной раз, затрагивая тему экстраординарного обжалования ошибочного взыскания, настоящей правовой позицией исключил возможность неправильного применения названного института и смешения его с институтом пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам.

«Экстраординарное обжалование предполагает, что с заявлением обращается лицо, не участвовавшее в деле и не подлежащее привлечению к нему, но права которого затрагиваются в связи с последующим банкротством стороны ответчика, при этом, несмотря на то, что нормы о рассмотрении заявления по новым и вновь открывшимся обстоятельствам применяются к данному институту по аналогии, самостоятельность правового института экстраординарного обжалования ошибочного взыскания обусловливается возможностью представлять новые доводы и доказательства. В связи с чем, поскольку цели института экстраординарного обжалования ошибочного взыскания – исключить аффилированность между кредиторами, кредитором и должником и обеспечить включение в реестр только реально существующей кредиторской задолженности, ВС предоставил больше инструментов для защиты имущественных интересов кредиторов», – подчеркнула она.

Практика применения законодательства о юридических лицах

В п. 24 обзора указано, что повторная процедура исключения из ЕГРЮЛ юридического лица как недействующего не может быть инициирована регистрирующим органом до истечения 12-месячного срока со дня прекращения предыдущей процедуры исключения того же юридического лица (Определение № 305-ЭС21-2734).

По мнению Юниса Дигмара, определение является продолжением тренда, который формирует ВС, на закрепление права конкурсного кредитора на обжалование судебных актов, на которых основаны требования конкурсных кредиторов. «Однако, на мой взгляд, даже предоставляя конкурсному кредитору такое правомочие, существует практическая проблема в его реализации. Так, конкурсный кредитор вправе обжаловать судебный акт в общеустановленном порядке, т.е. подать жалобу в ту инстанцию, в которую мог бы обратиться сам должник при ординарном обжаловании. То есть если должник не стал обращаться с апелляционной жалобой на решение суда первой инстанции, конкурсный кредитор вправе воспользоваться предоставленными ему процессуальными правами и обратиться в суд апелляционной инстанции с соответствующей жалобой, – обратил внимание эксперт. – Представим ситуацию, когда должник использовал все правовые механизмы обжалования – вплоть до второй кассации. Тогда конкурсный кредитор и арбитражный управляющий, даже при наличии вышеуказанного декларируемого права, фактически его лишены, поскольку обжаловать в соответствии с нормами АПК И ГПК уже просто некуда (не считая, конечно, жалобу на отказ в передаче кассационной жалобы на рассмотрение в заседании СКЭС или СКГД ВС либо надзорную жалобу, что объективно не равнозначно шансам указанных лиц при апелляционном или первом кассационном обжаловании). В данном случае высказанная ВС позиция абсолютно бессильна, а конкурсный кредитор или арбитражный управляющий лишен права привести свои доводы, которые в некоторых случаях могут иметь существенное значение при определении наличия либо отсутствия оснований для взыскания с должника спорной задолженности».

Юнис Дигмар посчитал, что есть два способа преодоления вышеуказанной проблемы. Первый – это предоставление конкурсному кредитору или арбитражному управляющему права на обжалование судебного акта суда первой инстанции, на котором основано требование конкурирующего кредитора, начиная с апелляции. Однако здесь возникает вопрос относительно стабильности и общеобязательности состоявшегося судебного решения и возможности излишнего затягивания процесса в случае злоупотребления со стороны недобросовестных кредиторов и лояльных к ним управляющих, имеющих намерение исключить из реестра реального, независимого и неудобного кредитора. Второй – это право арбитражного суда пересматривать вынесенный судебный акт, на котором основано требование конкурсного кредитора, в рамках обособленного спора по включению данного требования в реестр.

«В настоящее время в рамках подобного рода обособленных споров арбитражный суд не вправе рассматривать разногласия между должником, управляющим и конкурсными кредиторами относительно состава и размера “просуженной” задолженности, что, в свою очередь, не всегда отвечает процессуальному принципу состязательности, в том числе предполагающему возможность конкурирующего кредитора возражать против требования кредитора при фактическом исчерпании механизмов обжалования решения, на котором основано требование включающегося кредитора», – отметил Юнис Дигмар.

Практика применения гражданского законодательства

В п. 25 ВС указал, что арендная плата не подлежит взысканию в случае, когда арендатор не имел возможности использовать участок по назначению по причине, за которую он не отвечает (Определение № 305-ЭС20-7170).

Анастасия Иванова отметила, что в данной правовой позиции ВС исключил формализм при разрешении спора о взыскании задолженности по арендной плате, что положительно отразится на дальнейшем развитии правоприменительной практики, поскольку взыскание арендной платы при условии обоснования невозможности использовать арендатором предмета аренды недопустимо, несмотря на факт передачи объекта недвижимости арендатору.

«С учетом системного толкования норм права о договоре аренды и общих положений ГК в правоприменительной практике, в частности, ВС неоднократно упоминался вывод о взаимном характере арендных правоотношений, в связи с чем данное условие является основным при оценке исполнимости условий договора аренды каждой стороной. Между тем взыскание задолженности по договору аренды с учетом доводов арендатора о невозможности использовать арендованное помещение по назначению должно оцениваться судами в каждом конкретном случае с учетом совокупности доказательств. В связи с чем понимание “невозможности использования предмета аренды” стоит оценивать также с точки зрения характера предмета аренды, его назначения и с учетом добросовестного поведения арендатора, который предпринимал попытки урегулировать вопрос и получить реальную возможность пользоваться объектом аренды или же бездействовал», – отметила Анастасия Иванова.

Таким образом, при условии, что имеет место быть ситуация, при которой арендатор не имеет возможности по независящим от него причинам пользоваться арендованным помещением по назначению, стоит иметь ввиду не только фактическую невозможность, но и юридическую, как в настоящем споре, подчеркнула она.

Практика применения законодательства об энергоснабжении и оказании коммунальных услуг

Как отмечается в п. 26 обзора, в случае выхода из строя или утраты прибора учета электрической энергии организация-потребитель обязана восстановить учет в течение двух месяцев с момента выхода прибора учета из строя вне зависимости от исчисления расчетного периода (Определение № 307-ЭС20-17293).

Споры, связанные с содержанием общего имущества в МКД и управлением многоквартирным домом

В п. 27 ВС указал, что после исключения сведений о многоквартирном доме из реестра лицензий субъекта РФ по основаниям, предусмотренным ч. 5–54 ст. 198 ЖК РФ, управляющая организация в силу ч. 3 ст. 200 ЖК РФ исполняет обязанности по управлению МКД до дня возникновения обязательств по управлению таким домом у новой управляющей организации. Вместе с тем, если указанные сведения внесены в реестр лицензий субъекта Российской Федерации на основании ч. 3 ст. 198 ЖК в связи с прекращением договора управления многоквартирным домом, то управляющая организация не может быть понуждена к исполнению обязанности по управлению таким домом (Определение № 303-ЭС20-23313).

Согласно п. 28 наличие у административного органа полномочий на проведение проверки правомерности принятия общим собранием собственников помещений в многоквартирном доме решения по способу формирования фонда капитального ремонта не свидетельствует о наличии у него права самостоятельно устанавливать ничтожность решения общего собрания собственников помещений без обращения в суд с соответствующим заявлением в установленном порядке и с соблюдением сроков, установленных ч. 6 ст. 46 ЖК РФ (Определение № 301-ЭС21-2180).

Споры, связанные с оказанием услуг по обращению с твердыми коммунальными отходами

Пункт 29 обзора разъясняет, что при заключении с региональным оператором договора об оказании услуг по обращению с твердыми коммунальными отходами собственник ТКО вправе выбрать один из двух способов коммерческого учета: исходя из нормативов их накопления, выраженных в количественных показателях объема, либо исходя из количества и объема контейнеров для накопления ТКО, установленных в местах накопления твердых коммунальных отходов (Определение № 305-ЭС21-54).

Практика применения природоресурсного законодательства

В п. 30 документа указано, что заключение охотхозяйственного соглашения на основании решения суда само по себе не исключает внесения обязательной единовременной платы, предусмотренной ч. 5 ст. 71 Закона об охоте и о сохранении охотничьих ресурсов (Определение № 302-ЭС21-4268).

Вред, причиненный водному объекту в результате неисполнения обязанности по подъему затонувшего судна, подлежит возмещению собственником судна, указал Суд в п. 31 обзора (Определение № 307-ЭС21-1344).

Практика применения законодательства о защите конкуренции

Как указано в п. 32, несогласие антимонопольного органа с целесообразностью установления заказчиком определенных критериев и порядка оценки заявок участников закупки, проводимой в соответствии с Законом о закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц, само по себе не может являться основанием для вывода о нарушении заказчиком требований закона (Определение № 305-ЭС20-24221).

В п. 33 обзора ВС указал, что заказчик, осуществляющий закупку по нормам Закона о закупках товаров, работ, услуг, не вправе устанавливать различные правила сравнения ценовых предложений участников закупки в зависимости от используемой тем или иным участником системы налогообложения (Определение № 307-ЭС20-21065).

По мнению Юниса Дигмара, данное разъяснение спорное. Оно может поставить участников закупки, применяющих ОСН, в заведомо неравное положение с предпринимателями, применяющими упрощенную систему налогообложения. «Верховный Суд, ориентируя нижестоящие суды на обязательность сравнения ценовых ставок с НДС и без НДС, априори создает ситуацию, когда организация на общей системе для конкурирования с “упрощенцами” должна ставить цену наравне или ниже предложенных конкурентами цен, при этом закладывая в эту цену НДС, возможность возмещения которого на данном этапе не является очевидной. В любом случае сравнение должно происходить в отношении цен, очищенных от данного косвенного налога. Иное означало бы, что лица, применяющие ОСН, будут объективно лишены возможности паритетно конкурировать с лицами, применяющими УСН», – посчитал он.

Практика применения законодательства о налогах и сборах и об обязательных страховых взносах во внебюджетные фонды

При оценке правомерности применения освобождения движимого имущества от налогообложения значение имеет то, выступали ли спорные объекты основных средств (машины и оборудование) движимым имуществом на момент их приобретения, а также правомерность их принятия к учету в качестве отдельных инвентарных объектов, отметил Верховный Суд в п. 34 обзора.

При этом он указал, что сами по себе критерии прочной связи вещи с землей, невозможности раздела вещи в натуре без разрушения, повреждения вещи или изменения ее назначения, а также соединения вещей для использования по общему назначению, используемые гражданским законодательством, не имеют определяющего значения при решении вопроса об освобождении от налогообложения движимого имущества. Их использование не позволяет разграничить инвестиции в обновление производственного оборудования и создание некапитальных сооружений от инвестиций в создание (улучшение) объектов недвижимости – зданий и капитальных сооружений (Определение № 308-ЭС20-23222).

Пунктом 35 разъясняется, что открытие конкурсного производства в отношении поставщиков товаров (работ, услуг) само по себе не может являться безусловным основанием для лишения налогоплательщиков-покупателей права на вычет суммы НДС, предъявленного в цене (Определение № 308-ЭС21-364).

Далее ВС привел позицию из Определения № 301-ЭС21-784, указав, что суммы налога, предъявленные в ходе строительства, могут быть приняты к вычету налогоплательщиком, ранее применявшим упрощенную систему налогообложения, если объект строительства не использовался для извлечения выгоды в период применения упрощенной системы налогообложения, а облагаемые НДС операции возникли после перехода налогоплательщика на общую систему налогообложения.

В п. 37 (в документе ошибочно п. 36. – Прим. ред.) ВС указал, что для исчисления земельного налога в отношении участков, образованных вследствие разделения единого земельного участка, может быть учтена кадастровая стоимость первоначального земельного участка, установленная решением суда в размере его рыночной стоимости (Определение № 309-ЭС20-21650).

Юнис Дигмар посчитал, что разъяснение имеет практическое значение, поскольку исходя из сформированной ВС позиции при разделении земельного участка, кадастровая стоимость которого установлена решением суда в размере ее рыночной стоимости, исчисление кадастровой стоимости вновь образованных земельных участков для целей определения размера земельного налога происходит на основе уже установленной кадастровой стоимости первоначального участка. «Вполне обоснованная позиция, позволяющая собственнику объекта недвижимого имущества добросовестно рассчитывать, что при разделении земельного участка у него будет отсутствовать не только необходимость пересчета кадастровой стоимости, но и возможный риск увеличения налогового бремени», – заключил он.

Как отметил Суд в п. 38, налогоплательщик при исчислении налога на прибыль за текущий период вправе учесть расходы, не учтенные в предыдущих налоговых периодах и приведшие к излишней уплате налога, в том числе если допущенная ошибка (искажение) в определении периода учета расходов привела к уменьшению убытков прошлых лет, подлежащих переносу на текущий налоговый период (Определение № 306-ЭС20-20307).

В п. 39 указано, что налогоплательщик, использующий формальный документооборот с участием компаний, заведомо не ведущих реальной экономической деятельности («технических» компаний), вправе учесть фактически понесенные расходы при исчислении налога на прибыль в случае предоставления им (наличия у налогового органа) сведений и документов, позволяющих вывести фактически совершенные хозяйственные операции из не облагаемого налогами оборота. Расчетный способ определения суммы налога в указанных случаях не применяется (Определение № 309-ЭС20-23981).

Как разъяснено в п. 40, трехлетний срок исковой давности для обращения в суд с иском о возврате излишне уплаченных страховых взносов на обязательное пенсионное страхование исчисляется с даты представления расчета по страховым взносам за соответствующий расчетный период, но не позднее срока, установленного для уплаты страховых взносов (Определение № 309-ЭС20-22962).

Практика применения положений КоАП

В п. 41 ВС привел позицию из Определения № 308-ЭС21-1175, согласно которой срок давности привлечения к административной ответственности по ч. 1 ст. 9.5 КоАП РФ начинает течь с момента прекращения строительства объекта.

В следующем пункте обзора Суд указал, что в силу примечания к ст. 11.33 КоАП РФ индивидуальные предприниматели, совершившие правонарушение, предусмотренное данной нормой, несут административную ответственность как юридические лица, следовательно, размер назначаемого им административного штрафа не может составлять менее половины минимального размера административного штрафа, предусмотренного для юридических лиц (Определение № 305-ЭС20-23482).

Практика применения положений административного законодательства

В п. 43 отмечается, что при проверке законности отказа административного органа в предоставлении государственной услуги суды не вправе руководствоваться одними лишь формальными основаниями, минуя исследование иных обстоятельств, имеющих существенное значение для дела (Определение № 305-ЭС20-23195).

Процессуальные вопросы

В финальной части раздела рассмотрены три процессуальных вопроса. Так, согласно позиции из п. 44, суд передает дело по подсудности, согласованной должником и кредитором в основном договоре, если установит, что договор поручительства заключен в целях изменения договорной подсудности (Определение № 305-ЭС20-23627).

В п. 45 сказано, что на истца не могут быть возложены судебные расходы, понесенные ответчиком, в случае, когда требование им удовлетворено добровольно в ходе судебного разбирательства, а истец не воспользовался своим правом на отказ от иска (Определение № 305-ЭС21-4049).

В завершающем раздел разъяснении указано, что в случае нарушения имущественных интересов лица обеспечительными мерами в результате предоставления встречного обеспечения такое лицо вправе обратиться в арбитражный суд с требованием о взыскании компенсации в соответствии с ч. 1 ст. 98 АПК РФ (Определение № 307-ЭС20-10839).