Бывший директор не обязан передавать конкурсному управляющему документы, изъятые у должника в ходе выемки

Верховный Суд подчеркнул, что конкурсный управляющий вправе самостоятельно обратиться в органы внутренних дел с ходатайством о выдаче копий документов, доступ к которым более не имеет руководитель должника

Адвокаты указали, что суды нередко удовлетворяют такие требования управляющих, даже если руководители сообщают об отсутствии подлежащего передачи имущества. Эксперты также согласились с незаконностью переноса обязанности по определению перечня изымаемого имущества на судебного пристава.

Общество «Новая нефтехимия» в марте 2018 г. было признано банкротом. На момент введения конкурсного производства руководителем должника являлся Айрат Тумакаев. Конкурсный управляющий направил ему требование о передаче документов, печатей, штампов, материальных и других ценностей. Тумакаев сообщил, что готов передать все документы, которые у него есть. При этом он предупредил, что 8 коробок с документами были изъяты сотрудниками органов внутренних дел.

Поскольку бывший руководитель не предоставил всю необходимую документацию, управляющий посчитал, что обязанность, предусмотренная п. 2 ст. 126 Закона о банкротстве, исполнена ненадлежащим образом, и обратился в Арбитражный суд Республики Татарстан. В своем отзыве Тумакаев говорил, что он не может передать остальные документы, потому что их изъяли правоохранительные органы. Однако суды трех инстанций посчитали требования управляющего законными и возложили на бывшего директора обязанность передать конкурсному управляющему оставшиеся документы и ценности.

Возражения Айрата Тумакаева были отклонены со ссылкой на то, что из протокола выемки невозможно установить точный перечень изъятых документов. По мнению судов, должностное лицо недостаточно полно описало документацию, поэтому ее невозможно идентифицировать. Первые три инстанции исходили из того, что Законом о банкротстве на руководителя возложена безусловная обязанность по передаче документов и имущества должника. Изначально управляющий не конкретизировал, какие именно документы он хочет получить. Суды указали, что он объективно не мог оценить полноту имеющихся в его распоряжении документов на день подачи заявления в суд и в период его рассмотрения.

Бывший руководитель должника также ссылался на неисполнимость судебных актов в силу того, что еще до их вынесения известно об отсутствии у него документов. Суд округа не согласился с этим, указав, что вопрос о наличии либо отсутствии конкретных документов и ценностей подлежит разрешению на стадии исполнительного производства.

Айрат Тумакаев подал жалобу в Верховный Суд, который в Определении № 306-ЭС19-2986 от 22 июля 2019 г. по делу № А65-27205/2017 поддержал его позицию.

Судебная коллегия по экономическим спорам указала, что пристав-исполнитель ответственен лишь за принудительное исполнение судебного решения. Получив для исполнения исполнительный лист об обязании одного лица передать документы другому лицу, он должен истребовать именно то, что было присуждено. «Подход, занятый окружным судом, по сути, влечет за собой установление существа неисполненного бывшим руководителем обязательства судебным приставом-исполнителем, а не судом, что нарушает принципы правовой определенности и исполнимости судебного акта», – указано в определении. В ходе рассмотрения дела первой инстанцией конкурсный управляющий уточнил свое требование, конкретизировав перечень документов. Однако, отметил ВС, Арбитражный суд Республики Татарстан не рассмотрел вопрос о том, передачу каких документов должен обеспечить Тумакаев.

Коллегия также обратила внимание на тот факт, что при изъятии документов правоохранительными органами возникает объективная невозможность исполнения руководителем обязанности по ее передаче арбитражному управляющему. Это, по ее мнению, исключает возможность удовлетворения требования об исполнении им этой обязанности в натуре. ВС подчеркнул: неполнота сведений, содержащихся в протоколе выемки, не свидетельствует о неисполнении бывшим руководителем своей обязанности.

Верховный Суд еще раз отметил, что вопрос о том, в какой части обязанность по передаче документации не была исполнена Тумакаевым, не мог быть разрешен без установления конкретного перечня изъятых документов. ВС посчитал, что конкурсный управляющий вправе самостоятельно обратиться в органы внутренних дел с ходатайством о выдаче копий документов. Если ему будет отказано, существует возможность обратиться за содействием к суду. Это, подчеркнул Суд, позволяет исключить из перечня истребуемых у руководителя документов те, доступ к которым невозможен по обстоятельствам, не зависящим от него.

Судебная коллегия также напомнила о том, что при истребовании материальных ценностей п. 2 ст. 126 Закона о банкротстве используется только тогда, когда бывший руководитель уклоняется от участия в приемке-передаче имущества, владение которым должник не утратил. Если имущество этого юридического лица незаконно получил его бывший руководитель, то необходимо применять общие способы, предусмотренные гражданским законодательством, – в частности, виндикацию и признание сделки недействительной. Поэтому суды должны были определить, из какого правоотношения возник спор, а также установить владельца имущества, факт передачи прав на него и основания этой передачи. Кроме того, ВС заметил, что в данном деле управляющий не конкретизировал не только перечень документов, но и имущество, подлежащее передаче.

Основываясь на указанном выше, Суд отменил акты нижестоящих инстанций и направил дело на новое рассмотрение.

Адвокат, партнер Tenzor Consulting Group Антон Макейчук полагает, определение ВС положительно скажется на правоприменительной практике. «К сожалению, нередко встречаются судебные акты, которые исходят из необходимости решать вопрос о наличии или отсутствии истребуемых документов и материальных ценностей только на стадии исполнительного производства», – говорит он.

Адвокат сообщил, что сам сталкивался с такой же логикой судов в Северо-Западном округе: «Доходило до абсурда. На запрос временного управляющего о предоставлении актов налоговых проверок за последние 3 года мы ответили, что не можем их предоставить, потому что такие проверки не проводились. И суд все равно истребовал заведомо несуществующие документы».

Антон Макейчук рассказал, что на стадии исполнительного производства логика судебного пристава-исполнителя проста: «я исполняю судебный акт, а доказывать, что вы что-то не можете предоставить ввиду его отсутствия, нужно было в суде». По мнению адвоката, требование о доказывании отрицательного факта недопустимо. Он указал, что необходимость решать проблему в ходе исполнительного производства влечет за собой ряд негативных последствий, в том числе взыскание исполнительного сбора, ограничение выезда за границу и самое неприятное – привлечение к субсидиарной ответственности.

Адвокат, старший партнер юридической группы «Байбуз и Партнеры» Вадим Байбуз отметил очевидную неисполнимость обжалуемых в этом деле судебных актов. Он подчеркнул, что выводы нижестоящих судов об отсутствии необходимости идентифицировать документацию и имущество, подлежащие передаче, не соответствуют норме закона. «Пристав обязан слепо исполнять то, что прописано в исполнительном документе. Выводы судов о том, что пристав должен самостоятельно определять относимость той или иной документации или вещи, не обоснован. Судебный пристав даже при наличии у него определенной дискреции не может самостоятельно принять решение об изъятии тех или иных предметов», – пояснил адвокат.

Вадим Байбуз также обратил внимание на то, что от этого решения суда по рассматриваемому вопросу в конечном итоге зависит возможность привлечения руководителя должника к субсидиарной ответственности. «Поэтому неполнота сведений, содержащихся в протоколе выемки, должна была быть восполнена другим образом. Например, направлением запроса конкурсным управляющим в орган, осуществивший изъятие», – сообщил он.

Адвокат, партнер и руководитель практики «Арбитражное, налоговое и банкротное право» Коллегии адвокатов г. Москвы № 5 Вячеслав Голенев полагает, что проблема заключается в оценочности категории «конкретизация» перечня документов, которые истребуются. Он пояснил, что этот вопрос решается по-разному в арбитражных судах разных округов: «Например, в Московском округе более жесткий подход к доказыванию управляющим такой непередачи, но строже относятся и к бывшим руководителям должников». Вопрос о степени конкретизации перечня документов и о разграничении сферы ответственности бывшего руководителя и третьих лиц (в частности, при выемке документов) адвокат посчитал ключевым.

Эксперт сообщил, что управляющие нередко истребуют вещи и документы, которых нет у бывших директоров, а суды удовлетворяют такие требования, не обращая внимания на объективные доводы руководителей. При этом «перекладывание» на пристава решения вопроса об отсутствии истребованного адвокат назвал «нетривиальным подходом, который противоречит принципу правовой определенности», и сообщил, что на практике с ним не сталкивался.

Вячеслав Голенев указал, что в последнее время арбитражные суды стали воспринимать доводы о неисполнимости судебных актов по делам о банкротстве. «Предвестником такого подхода стали неоднократные разъяснения ВС о необходимости применять сущностный, а не формальный подход к рассмотрению споров. Именно этот подход нашел отражение в спорах о субсидиарной ответственности и о недействительности сделок по мотиву злоупотребления правом и причинения вреда кредиторам», – рассказал он.

Адвокат обратил внимание на то, что в своем определении ВС разъяснил, как толковать неисполнение обязанности по передаче документов, если они изъяты государственными органами. «Даже при желании бывшего руководителя должника передать документы он этого сделать не может. В этом случае передача невозможна из-за обстоятельств, находящихся вне сферы контроля, вне волевой сферы бывшего руководителя должника. Хотелось бы, чтобы именно это разъяснение чаще использовалось нижестоящими судами для защиты лиц, которые не могут передать документы по независящим от них причинам», – заключил Вячеслав Голенев.