Адвоката не стали привлекать к ответственности за негативные высказывания в адрес коллеги

При повторном рассмотрении дисциплинарного дела Совет АП КО согласился с квалифкомиссией в том, что адвокат может неодобрительно высказываться в адрес коллеги, если критика является объективно единственной возможностью защитить интересы доверителя в суде

В комментарии «АГ» президент АП Костромской области Николай Жаров указал, что в ситуациях, когда адвокат считает, что коллега осуществлял защиту пассивно, необходимо сказать об этом, однако высказывания должны быть такими, чтобы они не задели профессиональное самолюбие адвоката.

18 декабря Совет АП Костромской области опубликовал второе обезличенное решение по дисциплинарному производству в отношении адвоката Ш., возбужденному по жалобе адвоката АП Ярославской области Х., – оба защищали одну доверительницу на разных стадиях процесса. Х. пожаловался на то, что Ш. в суде апелляционной инстанции допустила в его отношении неуважительные, порочащие честь, достоинство и деловую репутацию высказывания. При первом рассмотрении дисциплинарного дела квалификационная комиссия усмотрела в действиях Ш. нарушение КПЭА, однако совет не согласился с заключением и направил дело на пересмотр.

Как ранее писала «АГ», адвокат АП Ярославской области Х. на стадии следствия и в ходе судебного разбирательства в суде первой инстанции осуществлял защиту Л.B., которая обвинялась по ч. 5 ст. 33, ч. 3 ст. 285 УК РФ. В дальнейшем в суде апелляционной инстанции защиту осуществляла адвокат Ш.

В судебных заседаниях Ш. указывала, что «адвокат Х. действовал вопреки воле доверителя», «осуществлял пассивную защиту», «фактически отказался от осуществления защиты Л.B.», «не выполнил возложенные на него обязанности и лишил Л.B. права на эффективную защиту» и т.д.

Также Ш. указывала, что «адвокат Х. как в суде первой инстанции, так и в апелляционной жалобе фактически поддерживал и обосновывал позицию, выраженную в обвинительном заключении органов уголовного преследования и в приговоре суда, а не позицию Л.В., заявленную в судебном разбирательстве, не заявил в суде ни одного ходатайства в интересах подзащитной, не задал ни одного вопроса, почти всегда был согласен с оглашением показаний свидетелей обвинения».

Как следует из апелляционного определения, все заявленные адвокатом Ш. доводы были проверены судебной коллегией по уголовным делам Костромского областного суда и не нашли своего подтверждения.

О высказанной Ш. критике в его адрес Х. узнал от прокурора. Изучив апелляционное определение и ознакомившись с материалами уголовного дела, он пришел к выводу, что Ш. вела себя некорректно, допускала нарушения Закона об адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката. В своей жалобе он сослался на ст. 8 и 15 КПЭА и указал, что адвокатская деятельность, осуществляемая Ш., порочит честь и достоинство адвоката, умаляет авторитет адвокатуры, и просил привлечь ее к дисциплинарной ответственности.

Признание квалифкомиссией нарушения

Адвокат Ш. представила письменное объяснение относительно жалобы адвоката Х., в которой указала, что в соответствии с материалами уголовного дела Л.В. ни на следствии, ни в суде первой и второй инстанций не признавала себя виновной в преступлении. На это обстоятельство сослался в приговоре и суд первой инстанции, указав, что «Л.В. вину не признала».

Ш. указала, что адвокат Х. в апелляционной жалобе, поданной «в интересах Л.В.», не оспаривая квалификацию ее деяния, указывал: «В приговоре указано, что вину Л.В. не признала, хотя данное утверждение суда противоречит действительности», называет смягчающим ее вину обстоятельством «совершение преступления в результате служебной зависимости». Просит суд «снизить размер назначенного Л.В. наказания до двух лет лишения свободы с применением ст. 73 УК РФ». Ш. отметила, что Х. тем самым, вопреки позиции Л.В., не оспаривает ее вину, подтверждая ее виновность в преступлении, и в жалобе говорит о смягчающих обстоятельствах.

Ш. указала, что результатом ее защиты стало значительное изменение приговора как в части квалификации, так и в части назначенного наказания.

На заседании Квалифкомиссии АП Костромской области адвокат Ш. не оспаривала, что все указанные в жалобе высказывания она действительно произнесла. Она пояснила, что делала это, осуществляя защиту доверителя и указывая суду на ошибки, допущенные предшествующим защитником.

Комиссия сочла, что как каждое из этих высказываний в отдельности, так и все они в совокупности формируют у их адресата (суда и иных лиц, присутствующих в зале судебного заседания) негативный образ адвоката Х. как защитника. Также они свидетельствуют об отсутствии почтения к нему со стороны адвоката Ш., как того требует правило об уважительном отношении адвокатов друг к другу, и отрицают наличие у Х. профессиональных достоинств защитника. Некоторые из этих высказываний содержат также утверждения о нарушении адвокатом Х. профессионального долга защитника, то есть о нарушении им этических правил адвокатской профессии.

В то же время квалифкомиссия указала, что высказывание адвоката Ш. «не заявил в суде ни одного ходатайства в интересах подзащитной, не задал ни одного вопроса, почти всегда был согласен с оглашением показаний свидетелей обвинения» – не является само по себе неуважительным либо порочащим адвоката Х., поскольку представляет собой констатацию фактов, не содержащую ни негативной оценки, ни какой-либо интерпретации этих фактов не в пользу адвоката Х. Квалифкомиссия пояснила, что в случае, когда последующий защитник обнаруживает вопиющие нарушения прав подзащитного, допущенные, по его мнению, предшествовавшим защитником, он вправе обратиться с жалобой на коллегу, если иной возможности исправить эти ошибки в интересах подзащитного не имеется.

По мнению квалифкомиссии, допустив неуважительные, порочащие честь, достоинство и деловую репутацию Х. высказывания, Ш. нарушила п. 1 и подп. 1 п. 2 ст. 15 КПЭА.

Несогласие совета с выводами квалифкомиссии

На заседании Совета АП Костромской области в ноябре Х. указал, что критика Ш. по форме является для него унизительной. Вместе с тем совет отметил, что из материалов дела действительно усматривается, что позиция Х. не совпадала с позицией подзащитной Л.В. Сам адвокат настаивал на том, что его позиция была согласована, просто он не отобрал у доверительницы расписку об этом согласовании.

В свою очередь Ш. указала, что в судебном заседании она высказывала свое профессиональное мнение по состоявшемуся приговору суда, заявляла ходатайства о нарушении права на защиту Л.В., в связи с чем приводила доказательства таких нарушений, допущенных адвокатом Х. Она пояснила, что имела целью отменить приговор Л.В. и вернуть дело прокурору в связи с нарушением права на защиту, то есть совершала действия, предусмотренные уголовно-процессуальным законом.

Адвокат Ш. отметила, что оценка формы ее высказываний без оценки их содержания невозможна, поскольку решающее значение при рассмотрении дисциплинарного дела имеют обоснованность замечаний, высказанных адвокатом, и контекст, в котором они были выражены.

Вынося решение, совет палаты отметил, что согласно заключению квалифкомиссии спорные высказывания оценивались лишь по форме, то есть сами по себе, без учета контекста, в который они были включены адвокатом Ш., а также без учета обстоятельств уголовного дела, которые, по утверждению Ш., и явились причиной произнесения ею этих высказываний.

Поскольку оспариваемые высказывания касаются профессиональной деятельности адвоката Х. как защитника подсудимой Л.В., Совет АП КО посчитал, что дисциплинарное дело не может быть разрешено путем оценки поведения лишь одной стороны дисциплинарного спора – адвоката Ш. без какой-либо оценки поведения другой стороны. Совет отметил, что квалифкомиссия не устанавливала, соответствовали ли действительности высказывания Ш., однако без установления этого обстоятельства разрешение дисциплинарного дела невозможно.

Кроме того, совет указал, что из заключения квалифкомиссии не ясно, считает ли она спорные высказывания адвоката Ш. сведениями о фактах уголовного дела или выражением ею публичной негативной оценки адвокатской деятельности Х. по защите Л.В. «При таких обстоятельствах дисциплинарное производство должно быть направлено на новое разбирательство в квалификационную комиссию», – заключил совет АП.

Пересмотр дисциплинарного дела

При повторном рассмотрении дисциплинарного дела адвокат Х. в заседании Квалифкомиссии АП КО подчеркнул, что неприличность формы выражения Ш. своего мнения он усматривает в том, что она упоминала его имя, а также в том, что свое мнение Ш. выражала в утвердительной форме.

В свою очередь Ш. указала, что оспариваемые Х. высказывания сделаны ею в ходе выступлений в судебном заседании при обосновании позиции стороны защиты по уголовному делу по вопросу о соблюдении при рассмотрении дела в суде первой инстанции права подсудимой Л.В. на защиту. Одна часть высказываний сделана при обосновании своего отношения к обжалованному приговору и доводам апелляционной жалобы, другая часть – при обосновании позиции стороны защиты по разрешаемым судом ходатайствам, третья часть – в судебных прениях в качестве возражений на доводы государственного обвинителя.

Квалифкомиссия посчитала, что все оспариваемые адвокатом Х. высказывания Ш. являются профессиональным мнением Ш. (мнением защитника осужденной Л.В.) по вопросам, рассматриваемым и разрешаемым судом в ходе судебного разбирательства в суде апелляционной инстанции. Указывается, что адвокат Х. при рассмотрении дисциплинарного дела не привел каких-либо доводов, которые могли бы поставить под сомнение этот вывод.

Квалифкомиссия отметила, что в соответствии с п. 2 ст. 18 Закона об адвокатуре Ш. не может быть привлечена к дисциплинарной ответственности за выраженное ею в ходе уголовного судопроизводства профессиональное мнение, если только форма, в которой это мнение выражено, не была оскорбительной либо иным образом неприличной.

По мнению комиссии, утвердительная (предположительная, вопросительная) форма сообщения суду адвокатом Ш. сведений о том, как, по ее мнению, Х. защищал подзащитную Л.В., имела бы значение для разрешения настоящего дисциплинарного дела, если бы Х. доказал, что оспариваемые им высказывания не являются профессиональным мнением Ш., и если бы им был поставлен вопрос о проверке достоверности этих высказываний. «Между тем адвокат Х. вообще не желал проверки высказываний адвоката Ш. на соответствие их действительности и свое мнение относительно соответствия этих высказываний материалам уголовного дела сообщить квалификационной комиссии отказался, сославшись лишь на то, что доводы о нарушении им права Л.В. на защиту были признаны судом апелляционной инстанции необоснованными», – указано в заключении квалифкомиссии.

Она также отметила, что в то время, когда Ш. сообщала суду свое мнение относительно защиты Х., апелляционного определения по этому уголовному делу еще не существовало. Поэтому при оценке допустимости оспариваемых Х. высказываний адвоката Ш., сделанных до вынесения этого апелляционного определения, оно учитываться не может. Кроме того, квалификационная комиссия посчитала, что может не учитывать апелляционное определение по той причине, что предметом разбирательства по дисциплинарному делу, как он обозначен самим заявителем, является не сама по себе правота или неправота выраженного Ш. профессионального мнения, а лишь допустимость формы, в которой оно выражено.

Квалифкомиссия сослалась на Постановление ЕСПЧ по делу «Фонд против расизма и антисемитизма против Швейцарии» (жалоба № 18597/13), в котором указывается, что если высказывание является оценочным суждением, пропорциональность вмешательства может зависеть от того, существует ли достаточные «фактические обоснования» для обжалуемого высказывания, и, если нет, указанное оценочное суждение может оказаться чрезмерным.

Отметила комиссия и то, что в соответствии с п. 2.7 Общего кодекса правил для адвокатов стран Европейского сообщества, руководствуясь нормами законодательства и правилами профессиональной этики, адвокат всегда обязан действовать в интересах доверителя, которые для него превалируют над его собственными и интересами коллег-юристов.

В заключении указывается, что материалы дисциплинарного дела с очевидностью свидетельствуют о том, что для мнения Ш. о нарушении адвокатом Х. в суде первой инстанции права на защиту подсудимой имелось более чем достаточно, как называет это ЕСПЧ, «фактических обоснований». Адвокат Ш. в своих выступлениях в подтверждение заявленного ею довода о нарушении права Л.В. на защиту ссылалась исключительно на материалы уголовного дела и никаких общих характеристик личности Х. как человека и как адвоката не давала. Все слова, которые использовала Ш. в своей речи, являются либо общеупотребимыми, либо относятся к профессиональной юридической терминологии.

Квалификационная комиссия также отметила, что если адвокат оказывается перед выбором между необходимостью защитить интересы доверителя и необходимостью в интересах доверителя же и при наличии для этого «фактических обоснований» подвергнуть критике коллегу, неодобрительно или даже обидно высказавшись о нем в суде и задев тем самым его профессиональное самолюбие, адвокат может отдать приоритет интересам первого лишь в случае, когда критика коллеги является объективно единственной возможностью защитить интересы доверителя в суде и когда фактическую основу для такой критики создал сам коллега.

Таким образом, квалификационная комиссия посчитала, что оснований для привлечения адвоката Ш. к дисциплинарной ответственности не имеется.

Решение совета АП

На заседании Совета АП Костромской области адвокат Х. не явился, ходатайств об отложении рассмотрения дела не представил. Ш. поддержала выводы, изложенные в заключении квалифкомиссии.

Оценив выводы с учетом отношения к ним адвокатов Х. и Ш., совет посчитал их обоснованными и подтвержденными материалами дисциплинарного производства. Таким образом, совет решил прекратить дисциплинарное производство в отношении адвоката Ш. вследствие отсутствия в ее действиях (бездействии) нарушения норм законодательства об адвокатуре и (или) КПЭА.

В комментарии «АГ» президент АП Костромской области Николай Жаров отметил, что это первое дисциплинарное производство, рассмотренное в палате по жалобе адвоката.

Он указал, что в процессе рассмотрения дисциплинарного дела неоднократно возникал вопрос о том, являются ли такие высказывания нарушением. «В первый раз решили, что нельзя говорить так, как сказала адвокат Ш. Тогда и в совете, и в квалифкомиссии возник вопрос о том, как можно, однако ответа на него не нашлось», – отметил Николай Жаров.

Президент АП КО заметил, что если бы Ш. попросила отложить судебное разбирательство месяца на четыре со словами о том, что она написала жалобу в адвокатскую палату о нарушениях, допущенных предыдущим защитником, и необходимо подождать пока ее рассмотрят – никто бы ждать не стал. По мнению Николая Жарова, в таких ситуациях молчать нельзя, так как неизвестно, какой эффект на защиту это окажет. При этом он отметил, что высказывания должны быть такими, чтобы они не задели профессиональное самолюбие другого адвоката.

Николай Жаров отметил, что общих правил по поводу того, как должны вести себя адвокаты, в том числе когда они защищают разных подсудимых и их интересы расходятся, нет. «Мы сформулировали правило, может, еще какая-нибудь комиссия сформулирует, к чему-нибудь придем, к каким-то формулировкам, которые можно будет ввести в Кодекс», – указал он.