ВС указал, как определять момент наступления признаков неплатежеспособности поручителя

При этом суд подчеркнул, что кассация не может отменить решения нижестоящих судов без опровержения принятых теми доказательств

По мнению одного эксперта «АГ», Верховный Суд фактически сформулировал позицию, согласно которой при рефинансировании кредита долг на стороне поручителя не прекращается, хотя формально имеют место два отдельных договора поручительства, заключенные в обеспечение исполнения разных кредитных обязательств. Другая отметила, что осталось неясным, почему при довольно стандартной фабуле дела окружной суд проигнорировал выводы нижестоящих судов.

Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда вынесла Определение № 304-ЭС21-9960 по делу № А67-1997/2019 об оспаривании сделки дарения квартиры, совершенной за два с половиной года до введения процедуры банкротства физлица-дарителя.

В октябре 2016 г. Елена Хайкис подарила трехкомнатную квартиру своей матери Надежде Огневой. Другие близкие родственники также получили в дар от женщины ряд недвижимых объектов в 2016–2017 гг. В апреле 2019 г. арбитражный суд возбудил процедуру банкротства в отношении Елены Хайкис, позднее финансовый управляющий обратился в суд для оспаривания договора дарения квартиры в пользу матери. Он указал, что эта безвозмездная сделка была совершена в трехлетний период подозрительности и направлена на причинение вреда имущественным правам кредиторов.

В ходе судебного разбирательства Елена Хайкис сообщила суду, что целью отчуждения имущества в пользу ее матери являлось не причинение вреда имущественным правам кредиторов, а обеспечение имущественных интересов ребенка на случай ее смерти. Однако она не смогла пояснить, как при выбытии имущества из семьи обеспечиваются интересы ребенка.

Суд удовлетворил заявление финансового управляющего, признав спорный договор недействительным, и вернул квартиру в конкурсную массу должника. Впоследствии апелляция поддержала определение первой инстанции. Суды посчитали, что на момент дарения квартиры Елена Хайкис уже отвечала признаку недостаточности имущества, а интересы ребенка на случай смерти должника могли быть обеспечены изъявлением воли не в договоре дарения, а в завещании.

Обе инстанции отметили, что женщина владела мажоритарными долями участия в уставных капиталах ООО «Счастье есть», «Радуга чудес» и «Розница-Маркет». Однако стоимость этих долей, отраженная в отчете оценщика, выполненном по заказу представителя должника, была признана судами недостоверной, поскольку анализ финансового состояния подконтрольных ей обществ свидетельствовал о негативных тенденциях их развития с 2015 г. Так, балансы обществ не отражали реальное положение дел, а сами ООО на момент совершения оспариваемой сделки не могли осуществлять хозяйственную деятельность без привлечения кредитных средств. Впоследствии все они были признаны банкротами, поэтому Елена Хайкис, под чьим контролем находились упомянутые организации, не могла не знать об их фактическом имущественном положении.

Кроме того, пояснили суды, на момент передачи имущества в дар ПАО «Сбербанк» уже являлось кредитором Елены Хайкис по кредитным обязательствам подконтрольного ей ООО «Счастье есть», поручителем которого она являлась. Требования банка к должнику превышали 29 млн руб., эта задолженность была погашена за счет кредитных средств, предоставленных тем же банком в рамках новой кредитной линии, открытой также под поручительство Елены Хайкис.

В свою очередь, окружной суд отменил судебные акты нижестоящих инстанций и отказал в удовлетворении требования финансового управляющего. Кассация сочла, что на момент дарения должник не отвечала признаку недостаточности имущества и не имела таких обязательств перед Сбербанком, которые не были бы впоследствии погашены.

В связи с этим Сбербанк обжаловал постановление окружного суда в Верховный Суд. Изучив материалы дела, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС напомнила со ссылкой на п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве, что для признания недействительным подозрительного договора, заключенного за три года до принятия заявления о признании должника банкротом, необходима совокупность обстоятельств: причинение вреда имущественным правам кредиторов вследствие совершения сделки, наличие у должника цели причинения вреда и осведомленность другой стороны сделки об этой противоправной цели на момент заключения договора (п. 5 Постановления Пленума ВАС РФ от 23 декабря 2010 г. № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Закона о банкротстве).

В рассматриваемом случае, отметил ВС, первая инстанция и апелляция надлежащим образом проверили возражения Елены Хайкис по поводу того, что сделка не причинила вред кредиторам, и обоснованно отвергли ее доводы. Получение Хайкис заемных средств от Сбербанка для погашения обязательств подконтрольного ей общества фактически представляло перекредитование, которое не привело к реальному погашению долгов перед банком, так как его требования включены в реестр и остаются неисполненными.

«С учетом того, что Елена Хайкис в ситуации недостаточности имущества для расчетов с кредиторами подарила квартиру своей матери, то есть передала право собственности на недвижимость безвозмездно заинтересованному лицу, суды пришли к выводу о совершении сделки в целях причинения вреда кредиторам, признав Надежду Огневу лицом, осведомленным о противоправной цели заключения договора. Суд округа, не опровергая доказательства, оцененные нижестоящими судами, отменил определение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции и отказал в удовлетворении заявления, сочтя, что на момент дарения Елена Хайкис не отвечала признаку недостаточности имущества и не имела таких обязательств перед Сбербанком, которые не были бы впоследствии погашены», – отмечено в определении Суда.

Таким образом, отметил ВС, окружной суд принял постановление на основании обстоятельств, не соответствующих тем, что были установлены судами первой и апелляционной инстанций, чем нарушил требования ст. 286 АПК РФ. В связи с этим Суд отменил постановление окружного суда, оставив в силе судебные акты первой и апелляционной инстанций.

Младший юрист корпоративной и арбитражной практики АБ «Качкин и Партнеры» Екатерина Тульская отметила, что определение является очередным примером так называемой подразумеваемой позиции высшей судебной инстанции. «То есть в судебном акте Экономическая коллегия ВС РФ не формулирует четко и недвусмысленно позицию. Это дает возможность нижестоящим судам вольно толковать изложенный подход. На этот раз позиция высшей судебной инстанции касается вопроса о моменте возникновения обязанности из договора поручительства с целью определения момента наступления признаков недостаточности имущества и неплатежеспособности поручителя», – полагает она.

По словам эксперта, наличие признака недостаточности имущества вместе с заинтересованностью сторон, в частности отношениями родства, и безвозмездным характером договора дарения являются обстоятельствами, которые составляют состав недействительности, предусмотренный ст. 61.2 Закона о банкротстве (сделка, совершенная с целью причинения вреда имущественным правам кредиторов), и позволяют сделать вывод о том, что имел место вывод активов в ситуации, предшествующей взысканию по договору поручительства.

«При этом если заинтересованность сторон и безвозмездный характер сделки в данном деле не вызывают сомнений, то наличие признака недостаточности имущества на момент заключения договора дарения не так очевидно. Классической является позиция, в соответствии с которой обязанность поручителя возникает уже в момент заключения договора, однако до момента просрочки основного должника по обеспечиваемому обязательству находится в состоянии “подвешенности”. В этом смысле просрочка выступает условием права (conditio juris), при наступлении которого наступает обязанность поручителя, и последний должен предоставить исполнение в адрес кредитора. Вопрос о том, в какой из этих моментов (заключение договора поручительства или просрочка основного должника) на стороне поручителя образуется пассив, при котором можно говорить о наступлении признака недостаточности имущества поручителя, является неоднозначным», – отметила Екатерина Тульская.

По ее словам, с одной стороны, обязанность Елены Хайкис как поручителя, действительно, возникла уже при заключении договора (она была «связана» договором и не могла проигнорировать требование банка о погашении долга), а с другой стороны, помимо того что кредит мог быть погашен и самим обществом – основным должником, банк также мог и не обращаться к Хайкис с требованием об исполнении (и тогда поручительство прекратилось бы по истечении срока действия договора). «В судебной практике нет единообразия в данном вопросе, в ней встречаются одинаково часто обе позиции. В некоторых случаях суды пытаются “усидеть на двух стульях” одновременно, указывая, что на момент совершения сделки поручитель должен был узнать о финансовом состоянии должника и оценить его возможность самостоятельно исполнить обязательство или и вовсе не мог не знать о том, что основной должник допустит просрочку», – пояснила юрист.

Екатерина Тульская добавила, что в рассматриваемом деле ВС РФ определяет момент возникновения долга и, как следствие, возникновение признака недостаточности имущества по моменту заключения договора поручительства. «На мой взгляд, это правильно, поскольку поручительство является способом переложения риска банкротства должника с кредитора на поручителя. Поручитель уже при заключении договора принимает на себя риск того, что должник не сможет исполнить обязательство. При этом ключевым в данном определении является вывод Верховного Суда РФ о том, что последующее перекредитование общества-должника в том же банке, обеспеченное другим договором поручительства, также заключенным с Еленой Хайкис, не свидетельствует о реальном погашении задолженности перед банком. Другими словами, ВС РФ пошел еще дальше и фактически сформулировал позицию, в соответствии с которой при рефинансировании кредита долг на стороне поручителя не прекращается, хотя формально имеют место два отдельных договора поручительства, заключенные в обеспечение исполнения разных кредитных обязательств», – резюмировала юрист.

По ее мнению, такую позицию стоит, безусловно, поддерживать, поскольку она хоть и противоречит букве закона, по которой в момент погашения первого кредита обеспечивающее его поручительство должно было прекратиться, но полностью соответствует его смыслу. «Если реального погашения задолженности не произошло, то и нет оснований для дифференциации обязательств, обеспечивающих экономически один и тот же долг. Следование противоположному подходу приведет к тому, что недобросовестные участники будут искусственно смещать момент наступления недостаточности имущества, что в конечном счете приведет к отказу банков рефинансировать кредиты», – подытожила эксперт.

Юрист, исполнительный директор УК «Помощь» Анна Ларина назвала верным вывод Верховного Суда о наличии оснований для оспаривания договора дарения в соответствии с п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве. «Компании должника, по кредитам которых она поручалась, показывали негативные тенденции с 2015 г. Собственник бизнеса понимала высокую вероятность того, что кредиты не будут погашены, а на ее имущество будет обращено взыскание. Отчуждение должником имущества в 2016–2017 гг. в пользу близких родственников – всего было заключено семь договоров дарения – очевидно было продиктовано ее желанием сохранить свои активы. Более того, сама должник не скрывала этого, сообщив в суде первой инстанции, что целью заключения договора дарения квартиры с матерью являлось обеспечение имущественных интересов ребенка на случай ее смерти. Правда, пояснить суду, каким образом выбытие имущества из семьи обеспечит интересы ребенка и почему для этого недостаточно завещания, должник не смогла. Первая и апелляционная инстанции подробно проанализировали все возражения должника, указав на их необоснованность», – пояснила она. По словам эксперта, осталось неясным, почему при довольно стандартной фабуле дела кассационная инстанция проигнорировала выводы нижестоящих судов, но Верховный Суд исправил эту ошибку.