Суд разрешил не отвечать на адвокатский запрос о подзащитном под предлогом грифа ДСП

Суд посчитал, что самого наличия обоснования отказа в предоставлении информации достаточно для того, чтобы отказать адвокату в административном иске

В комментарии «АГ» адвокат Леонид Крикун, обратившийся в суд, отметил, что тот мотивировал отказ в удовлетворении исковых требований тем, что ответ на запрос предоставлен, и уклонился от рассмотрения вопроса о законности (незаконности) решения об отказе в предоставлении информации.

Появилась мотивировка решения (имеется у «АГ») Дзержинского районного суда Санкт-Петербурга, который отказал адвокату в признании незаконным отказа СИЗО-3 в предоставлении ответа на адвокатский запрос.

13 мая 2020 г. адвокат МКА «Санкт-Петербург» Леонид Крикун направил в СИЗО-3 адвокатский запрос, в котором попросил предоставить сведения о датах и продолжительности свиданий, предоставленных оперативным сотрудникам и (или) следователям УФСБ России по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области, с обвиняемым Г. без участия его адвокатов в период с 1 марта по 13 мая.

СИЗО-3 отказало Леониду Крикуну в предоставлении запрашиваемых сведений со ссылкой на положения Приказа Минюста России от 23 июня 2002 г. № 94-дсп «Об утверждении инструкции о работе отделов (групп) специального учета следственных изоляторов и тюрем ФСИН России» в связи с тем, что запрашиваемая информация является неотъемлемой частью личного дела обвиняемого, которому присвоен гриф ограниченного пользования «Для служебного пользования».

Леонид Крикун обратился с административным иском к изолятору в Дзержинский районный суд Санкт-Петербурга (документ имеется у «АГ»). Он отметил, что административным ответчиком не были приведены ссылки на конкретные нормы федерального закона, ограничивающие право адвоката на получение запрашиваемой информации.

Защитник указал, что запрашиваемая им информация, как и любая другая, не может являться неотъемлемой частью личного дела лица, содержащегося под стражей. Частью личного дела могут являться конкретные документы, но не содержащаяся в них информация. «Подобная трактовка недопустимости предоставления сведений из личного дела лица, содержащегося под стражей, привела бы к невозможности оказания лицу, содержащемуся под стражей, какой-либо юридической помощи по обжалованию условий его содержания под стражей, в том числе привела бы к невозможности получения вообще каких-либо сведений о наложении на лицо, содержащееся под стражей, взысканий за нарушение условий содержания», – отметил он.

Леонид Крикун обратил внимание на то, что запрашиваемая информация могла быть получена административным ответчиком путем непосредственного исследования документов, не входящих в личное дело обвиняемого: журналов регистрации лиц, посещающих следственный изолятор; журналов регистрации требований о вызове лиц, содержащихся под стражей, на допросы/свидания; журналов регистрации разрешений/ордеров на свидания с лицами, содержащимися под стражей.

Адвокат указал, что необходимость получения вышеуказанных сведений возникла в связи с тем, что в ходе свиданий с адвокатами обвиняемый Г. высказывал жалобы на оказываемое на него давление с целью получения от него признательных показаний по уголовному делу со стороны сотрудников ФСБ на свиданиях в СИЗО-3, которые проходили без участия защитников.

«Считаю, что отказ административного ответчика предоставить ответ на адвокатский запрос направлен на сокрытие совершения в возглавляемом им следственном изоляторе сотрудниками Управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области преступлений, предусмотренных ст. 302 УК РФ», – подчеркнул Леонид Крикун.

Он указал, что отказ ответить на адвокатский запрос нарушает право административного истца, предусмотренное п. 1 ч. 3 ст. 6 Закона об адвокатуре, на сбор сведений, необходимых для оказания юридической помощи, в том числе путем запрашивания справок, характеристик и иных документов от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и иных организаций в порядке, предусмотренном ст. 6.1 этого закона.

Леонид Крикун попросил суд признать незаконным отказ в предоставлении запрашиваемых сведений и обязать предоставить их.

Рассматривая дело, суд также сослался на п. 46 Приказа Минюста России от 23 июня 2005 г. № 94-дсп, согласно которому высылать личные дела лиц, находящихся под стражей, в другие учреждения и органы, а также высылать либо выдавать их физическим или юридическим лицам запрещается. Начальник следственного изолятора может выслать по запросам заверенные копии документов, содержащихся в личных делах подозреваемых, обвиняемых и осужденных, в суды, органы прокуратуры, информационные центры МВД, ГУВД, УВ, в Главный информационный центр МВД России, во ФСИН России, в территориальный орган ФСИН России.

Согласно п. 47 приказа работником спецотдела разрешается в отдельных случаях знакомить осужденного с содержанием имеющихся в его личном деле копий приговоров, определений и постановлений судов, а также характеристик. Ознакомление осужденного с этими документами производится в служебных помещениях путем прочтения ему вслух, о чем на документах делаются соответствующие отметки.

Сослался суд и на п. 48 приказа, согласно которому личные дела подозреваемых, обвиняемых и осужденных могут выдаваться для временного пользования лицам, инспектирующим деятельность следственного изолятора, прокурору, осуществляющему надзор за исполнением законов в СИЗО, сотрудникам отделов следственного изолятора: оперативного и по воспитательной работе среди подозреваемых, обвиняемых и осужденных под расписку в журнале учета выдачи дел с возвратом в день выдачи. При возвращении дел в этом журнале производится соответствующая отметка.

Суд отметил, что административный ответчик сообщил причину отказа в предоставлении информации, в связи с чем несогласие заявителя с ограничением его доступа к ее получению посредством ответа на адвокатский запрос не свидетельствует о незаконности действий административных ответчиков.

Первая инстанция указала, что согласно п. 62 Постановления Пленума ВС от 27 сентября 2016 г. № 36 «О некоторых вопросах применения судами Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации» суд не осуществляет проверку целесообразности оспариваемых решений, действий (бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, иных органов, организаций, наделенных отдельными государственными или иными публичными полномочиями, должностных лиц, государственных и муниципальных служащих, принимаемых, совершаемых ими в пределах своего усмотрения в соответствии с компетенцией, предоставленной законом или иным нормативным правовым актом.

Таким образом, суд отказал в удовлетворении административного иска.

В комментарии «АГ» Леонид Крикун подчеркнул, что суд мотивировал отказ в удовлетворении исковых требований тем, что ответ на запрос предоставлен, и уклонился от рассмотрения вопроса о законности (незаконности) решения об отказе в предоставлении информации. Адвокат уже обжаловал решение.

Советник ФПА РФ Евгений Рубинштейн, комментируя ситуацию, отметил, что сами по себе сведения о посещении сотрудниками оперативных или следственных подразделений обвиняемого, находящегося в СИЗО, не относятся к какой-либо тайне и не могут относиться к сведениям с ограниченным доступом. «Подтверждением этого является тот факт, что ни административный ответчик, ни суд не сослались на нормативный акт, который бы предусматривал иное. В свою очередь, то обстоятельство, что несекретные сведения содержатся в документации, относящейся к ограниченному доступу и предназначенной “для служебного пользования”, не меняет статуса этих сведений. Приоритетными для правильного разрешения сложившейся ситуации должны быть характеристика сведений и их отнесение к какой-либо тайне (т.е. наделение их специальным правовым статусом), а не местонахождение или использование этих сведений в какой-либо документации. Тем более что, как следует из решения суда, к ограниченному доступу относится личное дело на содержащегося под стражей лица, т.е. совокупность документов, а не отдельные сведения об этом лице», – указал он.

Иное, по мнению Евгения Рубинштейна, приводило бы к абсурду, поскольку в личном деле указываются как Ф.И.О. лица и его идентификационные данные (пол, возраст, паспортные данные и т.п.), так и другие сведения. «По логике суда, если Ф.И.О. содержащегося под стражей и его анкетные данные находятся в личном деле, то и они относятся к ограниченному доступу и не могут быть сообщены его защитнику. Наконец, само лицо, содержащееся под стражей, как следует из мотивировочной части решения суда, вправе знакомиться с отдельными документами, находящимися в личном деле. При такой нормативной регламентации вообще сложно обосновать отказ в выдаче информации защитнику, если обвиняемый, содержащийся под стражей, вправе с ней знакомиться», – посчитал он.

Евгений Рубинштейн заметил, что, по сути, происходит подмена сведений, обладающих особым правовым статусом, сведениями, хранящимися в документации с ограниченным доступом. «И вместо того чтобы обосновывать тезис об отнесении запрашиваемой информации к одной из видов тайн, правоприменитель указал на то, что эти сведения хранятся в личном деле, к которому ограничен доступ», – резюмировал он.