Прекращение уголовного преследования из-за декриминализации деяния не влечет право на реабилитацию

Конституционный Суд отметил, что лицо, в отношении которого уголовное дело прекращено на досудебной стадии в связи с устранением новым уголовным законом преступности и наказуемости инкриминируемого деяния, не лишено возможности обратиться в суд в целях судебной защиты

По мнению одного из адвокатов, определение Конституционного Суда полностью устраняет все неясности, которые могли бы возникнуть в правоприменительной практике при применении ст. 125.1 УПК РФ. Другой полагает, что отдельные выводы КС создают предпосылки «квазиразбирательства», так как, с одной стороны, суд не может провести полноценное разбирательство с оценкой доказательств, с другой, ему необходимо дать оценку наличия общественно опасного деяния, что явно не одно и то же с установлением причастности конкретного лица, тем более на стадии подозрения.

Конституционный Суд РФ опубликовал Определение № 1901-О/2020 по жалобе на ряд норм УПК РФ, регламентирующих вопросы прекращения уголовного дела в связи с декриминализацией.

Повод для обращения в КС

В июле 2017 г. две судебные инстанции частично удовлетворили жалобу Людмилы Кузьминой в порядке ст. 125.1 УПК РФ о признании незаконным постановления следователя по прекращению уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 199 УК РФ, поскольку преступность и наказуемость этого деяния были устранены новым уголовным законом. При этом суды не нашли оснований для применения процедуры реабилитации по рассматриваемому делу.

Во исполнение судебного решения постановление о прекращении дела было отменено, а производство предварительного следствия возобновилось. 21 ноября 2017 г. следствие вновь прекратило уголовное дело по тем же юридическим основаниям, т.е. в связи с декриминализацией деяния.

В связи с этим Людмила Кузьмина оспорила в судебном порядке постановление руководителя следственного органа об отмене постановления о прекращении уголовного дела, постановления следователя о возобновлении предварительного следствия и об установлении срока предварительного следствия, а также о прекращении уголовного дела. Заявительница также просила суд признать наличие оснований для применения процедуры реабилитации. Тем не менее суд оставил без удовлетворения ее жалобу, впоследствии вышестоящие инстанции поддержали его постановление.

В жалобе в Конституционный Суд женщина указала на неконституционность ст. 38 «Следователь», ч. 2 и 3 ст. 125.1 «Особенности рассмотрения отдельных категорий жалоб», ст. 133 «Основания возникновения права на реабилитацию», ст. 162 «Срок предварительного следствия», а также ч. 2 ст. 211 «Возобновление приостановленного предварительного следствия» УПК РФ.

По мнению заявительницы, спорные нормы в контексте правоприменительной практики предоставляют суду возможность по итогам рассмотрения жалобы подозреваемого на постановление следователя о прекращении уголовного дела (основанием которого является устранение преступности и наказуемости деяния новым уголовным законом) разрешать в соответствующем постановлении вопрос о наличии (отсутствии) оснований для применения процедуры реабилитации без приведения сущностной принципиальной оценки всем исследованным по правилам судебного следствия доказательствам как с точки зрения подтверждения каждого из элементов состава преступления в действиях подозреваемого, так и с точки зрения оправдания подозреваемого.

Оспариваемые законоположения, как считает Людмила Кузьмина, также позволяют суду принимать решение об отсутствии оснований для применения процедуры реабилитации исключительно по причине законности и формальной обоснованности постановления о прекращении уголовного дела без судебной оценки неустранимости сомнений в виновности подозреваемого, исходя из собранных к моменту прекращения уголовного дела доказательств. Кроме того, они позволяют руководителю следственного органа после рассмотрения судом жалобы подозреваемого на постановление следователя о прекращении уголовного дела по причине того, что преступность и наказуемость вменяемого деяния были устранены новым уголовным законом, отменять в инициативном порядке постановление, уже признанное судом незаконным, а следователю – возобновлять только лишь в связи с этим (без наличия иных оснований) уголовное преследование, в том числе применяя меры процессуального принуждения к лицу, в отношении которого судом было установлено, что ранее инкриминируемое ему деяние утратило преступность и наказуемость.

КС не нашел оснований для рассмотрения вопроса по существу

Отказывая в принятии жалобы к рассмотрению, Конституционный Суд отметил, что решение о прекращении уголовного преследования в связи с отсутствием в имевшем место деянии состава преступления в случае, когда преступность и наказуемость этого деяния были устранены новым уголовным законом до вступления приговора в законную силу, констатирует отсутствие таковых по смыслу нового уголовного закона. Соответственно, это не влечет для лица каких-либо уголовно-правовых последствий, напротив, оно направлено на защиту прав последнего и само по себе не может рассматриваться как причинение ему вреда, так как уголовное преследование в отношении подозреваемого, обвиняемого прекращается.

«При этом условием прекращения в отношении лица уголовного дела и уголовного преследования со ссылкой на отсутствие в инкриминируемом ему деянии состава преступления является наличие установленного и подтвержденного в уголовно-процессуальных процедурах, осуществленных в надлежащем процессуальном порядке, самого запрещенного уголовным законом деяния, в связи с совершением которого было возбуждено уголовное дело, что предполагает, по меньшей мере, установление обстоятельств, позволяющих дать этому деянию правильную правовую оценку с учетом доказательств, собранных в зависимости от стадии уголовного судопроизводства и достаточных для выдвижения подозрения или первоначального обвинения. Отсутствие же самого деяния, содержащего признаки преступления, влечет прекращение уголовного дела за отсутствием события преступления (п. 1 ч. 1 ст. 24 УПК РФ)», – отмечено в определении.

Суд пояснил, что по общему правилу преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния, а временем совершения преступления признается время его совершения независимо от времени наступления последствий (ст. 9 УК РФ). Следовательно, решение о прекращении уголовного дела в случае, когда до вступления приговора в законную силу преступность и наказуемость соответствующего деяния были устранены новым уголовным законом, фиксирует, с одной стороны, наличие самого деяния, содержавшего признаки преступления, а с другой – отсутствие в таком деянии преступности и наказуемости по смыслу нового уголовного закона. В таком случае прекращение уголовного преследования – хотя и со ссылкой отсутствие в деянии состава преступления – не порождает у подозреваемого или обвиняемого права на реабилитацию.

В связи с этим, разрешая по жалобе лица, подозревавшегося, обвинявшегося в совершении деяния, преступность и наказуемость которого устранены новым уголовным законом, вопрос о законности и обоснованности постановления о прекращении в отношении него уголовного дела и уголовного преследования, суд должен проверить, имело ли место деяние, квалифицировавшееся прежним уголовным законом как преступление, обосновано ли подозрение или обвинение данного лица в его совершении, утратило ли совершенное деяние преступность. Иное, подчеркнул КС, свидетельствовало бы об окончательности и неоспоримости утверждений правоохранителей относительно совершения декриминализованного деяния лицом, уголовное преследование которого прекращено, и о правильности квалификации деяния.

Высшая судебная инстанция пояснила, что суд не вправе вторгаться в вопрос о доказанности вины этого лица, поскольку его невиновность в совершении преступления презюмируется, а виновность может быть установлена лишь в приговоре, вынесенном после рассмотрения уголовного дела по существу. «Таким образом, лицо, в отношении которого уголовное дело прекращено на досудебной стадии уголовного судопроизводства в связи с устранением новым уголовным законом преступности и наказуемости инкриминируемого ему деяния, не лишено возможности путем обращения в суд реализовать свое право на судебную защиту. Суд же не освобождается от необходимости выяснения позиций сторон по делу и согласно ст. 125.1 УПК РФ обязан проверить законность и обоснованность данного решения, а также на основании доводов, изложенных в жалобе, законность и обоснованность возбуждения уголовного дела, привлечения лица в качестве подозреваемого, обвиняемого и применения к нему мер процессуального принуждения путем исследования в судебном заседании имеющихся в уголовном деле доказательств, свидетельствующих о фактических обстоятельствах уголовного дела, по правилам, установленным гл. 37 этого же Кодекса», – отметил КС.

Он добавил, что по результатам рассмотрения жалобы судья выносит постановление, содержащее решение либо об удовлетворении жалобы и о признании незаконным постановления о прекращении уголовного дела или уголовного преследования по основаниям, указанным в ч. 2 ст. 24 или ч. 3 ст. 27 данного Кодекса, и о наличии (об отсутствии) оснований для применения процедуры реабилитации, либо об оставлении жалобы без удовлетворения.

Конституционный Суд также указал на недопустимость продолжения в таком случае досудебного производства по уголовному делу и направления его в суд в обычном порядке, предназначенном для решения вопроса об уголовной ответственности обвиняемого, что вело бы к продолжению уголовного преследования за деяние, преступность и наказуемость которого уже устранены.

Адвокаты разошлись в оценке выводов Суда

Адвокат АП Свердловской области Сергей Колосовский назвал абсолютно понятными и правильными выводы КС РФ. По его мнению, необходимость рассмотрения данного вопроса обусловлена последовательным устранением «белых пятен» в правовых конструкциях, связанных с реабилитацией граждан, подвергшихся необоснованному или незаконному уголовному преследованию.

«Законодатель предусматривает ряд нереабилитирующих оснований прекращения уголовного дела – например, принятие акта амнистии или истечение срока давности. При этом процессуальный закон определяет, что если обвиняемый возражает против прекращения уголовного дела по нереабилитирующим основаниям, то уголовное преследование продолжается в общем порядке и, в конечном счете, суд либо выносит оправдательный приговор с признанием права на реабилитацию, либо выносит обвинительный приговор, исключающий возможность реабилитации, однако освобождает осужденного от наказания», – пояснил он.

Сергей Колосовский отметил, что ситуация, предусмотренная ч. 2 ст. 24 УПК, – декриминализация деяния до вынесения приговора – не укладывалась в описанную логику. «Очевидно, что после устранения наказуемости деяния новым законом продолжение уголовного преследования становится невозможным в силу хотя бы отсутствия материальных оснований такого преследования – невозможности даже определить обвинение. Следовательно, декриминализация деяния влечет безусловное прекращение уголовного дела, независимо от позиции потерпевшего», – резюмировал он.

Адвокат добавил, что вышеуказанное основание также являлось нереабилитирующим. «Поэтому его применение без предоставления обвиняемому возможности судебного оспаривания правомерности уголовного преследования противоречило конституционным гарантиям права каждого на защиту достоинства личности, чести и доброго имени от незаконного и необоснованного уголовного преследования, на обеспечение государством доступа к правосудию и компенсации причиненного ущерба. Именно в связи с выявлением данной коллизии 19 ноября 2013 г. Конституционным Судом было принято Постановление № 24-П, в котором Суд обратил внимание на данные противоречия и указал на обязанность государства обеспечить лицу, уголовное преследование в отношении которого прекращено в связи с декриминализацией, право на судебную проверку законности и обоснованности привлечения к уголовной ответственности», – подчеркнул Сергей Колосовский.

По словам эксперта, во исполнение такого постановления КС РФ в 2015 г. в УПК была введена ст. 125.1, установившая процедуру, в соответствии с которой суд по жалобе лица, уголовное преследование которого прекращено в связи с декриминализацией деяния, проводит судебное следствие в порядке гл. 37 УПК, после чего принимает решение о законности либо незаконности (необоснованности) уголовного преследования и, в зависимости от вывода по данному вопросу, о праве лица на реабилитацию либо об отсутствии такового. «Поскольку при применении данной нормы, как и любой новеллы законодательства, в правоприменительной практике возникли вопросы, они и были разрешены Конституционным Судом в комментируемом определении, содержание которого логично, понятно и полностью соответствует изложенной выше парадигме. Оно полностью устраняет все неясности, которые могли бы возникнуть в правоприменительной практике при применении ст. 125.1 УПК», – подытожил Сергей Колосовский.

Партнер АБ «КРП» Михаил Кириенко отметил, что Конституционный Суд подтвердил невозможность подмены приговора нереабилитирующим решением о прекращении уголовного дела (преследования) на досудебной стадии. «Особенно хотелось бы обратить указание КС РФ, что решением о прекращении “презюмируется невиновность”», – подчеркнул он.

По словам эксперта, выводы Суда относительно вопросов времени совершения преступления, обратной силы уголовного закона и правовых последствия декриминализации для возникновения права на реабилитацию не вызывают сомнений, тем более это вполне устоявшийся подход в правоприменительной практике. «В свою очередь, судебная оценка решения о прекращении уголовного дела в связи с декриминализацией создает предпосылки “квазиразбирательства”, так как, с одной стороны, суд не может провести полноценное разбирательство с оценкой доказательств, с другой, ему необходимо дать оценку наличия общественно опасного деяния, что явно не одно и то же с установлением причастности конкретного лица, тем более на стадии подозрения», – убежден Михаил Кириенко.