Адвокаты проанализировали проект постановления Пленума ВС о применении норм о компенсации морального вреда

Они обратили внимание на разъяснения в части определения размера компенсации морального вреда, отметив, что данный вопрос вновь оставлен без конкретизации, в то время как установление четких границ нижнего предела компенсации имеет важнейшее значение

В целом эксперты подчеркнули, что давно назрела необходимость в принятии такого документа, и предлагаемый проект постановления призван дать четкие ориентиры всем практикующим юристам, способствует унификации вопросов, освещаемых в нем.

Как ранее сообщалось, 1 ноября Пленум Верховного Суда рассмотрел и отправил на доработку в редакционную комиссию проект постановления «О практике применения судами норм о компенсации морального вреда».

Редакция «АГ» обратилась к экспертам в данной области с просьбой оценить документ и прокомментировать самые значимые, по их мнению, разъяснения, вошедшие в проект.

Долгожданное постановление

Адвокат АП г. Москвы, председатель Коллегии адвокатов системы биоэкологической безопасности и здравоохранения РФ Юрий Меженков отметил, что готовящееся постановление Пленума ВС РФ является долгожданным для всех практикующих юристов. В нем Верховный Суд постарался обобщить многочисленные судебные акты, принятые как им самим, так и нижестоящими судами, добавил он.

Адвокат КА Железнодорожного округа г. Хабаровска Максим Васюхин подчеркнул, что в настоящее время назрела необходимость в принятии такого документа, так как необходимо увеличивать жизненные ситуации, по которым полагается компенсация морального вреда. Он указал, что практика показывает: те жизненные ситуации, которые нашли отражение в обзорах или в постановлениях Пленума ВС РФ, реализуются судами, а остальное судами, как правило, не принимается.

«Безусловно, что компенсация нарушенных прав не может сводиться к простому возмещению ущерба и расходов на защиту, если общество ориентировано на воспитание у своих членов нравственности и морали. В этом случае компенсация страданий человека имеет не меньшее (а иногда и большее) значение, чем восстановление его материального благосостояния. Каждый соблюдающий закон вправе рассчитывать, что и другие будут его соблюдать», – высказался адвокат АБ «А2К» Дмитрий Хомич.

Как отметил адвокат, суды первой инстанции зачастую имеют совершенно разные подходы к реализации права на компенсацию морального вреда, что противоречит принципу единообразия правоприменения и является серьезной проблемой. Дмитрий Хомич добавил, что предлагаемые разъяснения очень своевременны и призваны дать четкие ориентиры всем практикующим юристам.

Партнер АБ FORTIS Юрий Лазарев пояснил, что основные правовые позиции проекта повторяют положения устаревшего постановления 1994 г., однако они представлены в более удобном структурированном виде. Также, как заметил адвокат, в большей степени рассматриваемый проект постановления содержит новые правовые позиции. Наиболее значимыми из них, по мнению Юрия Лазарева, являются разъяснения, связанные с конкретными спорами, которые в том или ином случае позволяют доказать право на компенсацию морального вреда: например, при хищении имущества, при наследовании присужденной компенсации до ее получения умершим и другие.

Адвокат АК «Гражданские компенсации» Ирина Фаст обратила внимание, что Пленум ВС более подробно расписал, что подразумевается под физическими и нравственными страданиями потерпевшего. Она также заметила, что к требованиям разумности и справедливости добавили «соразмерность компенсации последствиям нарушения прав». «В целом такое пояснение делает эту абстрактную формулировку уже не такой безнадежной (п. 25). В некоторых развитых зарубежных юрисдикциях вместо разумности и справедливости как раз используется термин “соразмерность”, у них есть четкое понимание его содержания. Конечно, это не кардинальное и существенное дополнение, но важное», – считает адвокат.

Ирина Фаст указала: согласно п. 46, в случае смерти работника или повреждения его здоровья в результате несчастного случая на производстве члены его семьи имеют право на компенсацию морального вреда работодателем, не обеспечившим условия труда, отвечающие требованиям охраны труда и безопасности. Ранее было много споров по возможности взыскания в пользу не самого пострадавшего, а его близких, поэтому данное разъяснение очень важно, подчеркнула адвокат.

Определение размера компенсации морального вреда

По мнению Ирины Фаст, основной предмет всех споров – размер компенсации морального вреда – вновь оставлен без конкретизации в данном постановлении: «Пока не приняты ни таблицы, ни ориентиры на какие-то другие цифры. Это однозначно сохранит сложности в присуждении компенсаций».

Юрий Лазарев также считает, что одной из главных проблем института компенсации морального вреда является размер компенсации. Если требование не связано со смертью человека или причинением тяжкого вреда здоровью, то рассчитывать на значимый размер компенсации морального вреда зачастую не приходится и компенсация в большинстве случаев подлежат значительному снижению, указал он. «В связи с этим разъяснения Пленума ВС РФ помогают как потерпевшему, поскольку судам необходимо теперь соотносить размер компенсации с уровнем жизни и доходов граждан, так и причинителям вреда, поскольку суд имеет право снизить размер компенсации с учетом их тяжелого финансового положения», – заметил адвокат.

«Понятно, что в каждом деле нужно разбираться индивидуально, но цель подобного постановления я вижу в установлении четких, недвусмысленных критериев оценки вреда. Тот же уголовный кодекс, несмотря на все разнообразие обстоятельств преступления, предусматривает конкретные нижние пределы наказания. Почему такие критерии нельзя установить подобным постановлением? Почему пострадавший должен зависеть исключительно от настроения судьи и от уровня жизни в регионе, где он проживает? Подобные недостатки можно было бы не учитывать, если бы у нас было прецедентное право. Но в нашей системе понятные всем границы нижнего предела компенсации имеют важнейшее значение. Установление таких границ позволит пользоваться постановлением сразу, без долгой его обкатки на практике и возможных правок», – прокомментировал Дмитрий Хомич.

Юрий Меженков обратил внимание, что в п. 30 указано, что сумма компенсации морального вреда должна помочь потерпевшему устранить страдания либо сгладить их остроту. При этом судам при определении суммы компенсации стоит ориентироваться на обычный уровень жизни и общий уровень доходов граждан. «Получается опять усредненный подход – “средняя температура по больнице”, в то время как компенсация морального вреда должна учитывать не усредненные параметры, а индивидуальный уровень жизни и дохода гражданина, уровень жизни членов его семьи. В противном случае говорить о справедливой компенсации не представляется возможным», – считает он.

Также адвокат заметил, что не нашли своего отражения хоть какие-нибудь критерии расчета морального вреда. По мнению Юрия Меженкова, все вновь отдано на откуп судам первой инстанции. Он считает, что подобная неясность и неопределенность уже не одно десятилетие мешает нормальному развитию института компенсации морального вреда, что порождает другие проблемы: некомпетентность и вседозволенность чиновников, некачественное оказание медицинской помощи, судебные и процессуальные ошибки уголовного и административного судопроизводства, общее недовольство граждан судебной системой и т.д.

«Мне представляется, что наши законодатели и верховная судебная власть при отсутствии собственных идей могли бы обратиться к опыту западных стран, где институт компенсации морального вреда насчитывает уже сотню лет. Это серьезная работа, которую, конечно же, не может выполнить только ВС РФ. Здесь необходим комплексный подход с привлечением практикующих юристов, судей, врачей, страховщиков, оценщиков и т.д. Такая работа должна проводиться на уровне Правительства РФ, чтобы получился объемный просчитанный документ, содержащий цифры, основанные на объективных критериях оценки, исключающий возможность свободного толкования», – полагает Юрий Меженков.

Моральный вред, причиненный гражданину преступлением против собственности

Ирина Фаст считает значимым, что при подготовке проекта постановления была учтена позиция Конституционного Суда РФ, изложенная в Постановлении № 45-П/2021 (дело, когда санитар отказывался выдавать заявителю жалобы тело умершей матери и требовал за выдачу тела деньги). Тогда КС признал не соответствующей Конституции ч. 1 ст. 151 ГК в той мере, в какой она служит основанием для отказа в компенсации морального вреда, причиненного гражданину преступлением против собственности.

Так, согласно п. 17 проекта постановления, факт причинения морального вреда потерпевшему от преступления, в том числе преступления против собственности, не нуждается в доказывании, если судом на основе исследования фактических обстоятельств дела установлено, что это преступление нарушает личные неимущественные права потерпевшего либо посягает на принадлежащие ему нематериальные блага. По мнению Ирины Фаст, п. 4–5, 17 проекта помогут избежать необоснованных отказов, как, например, в ситуации заявителя жалобы в КС.

Ответственность медицинских организаций

Юрий Меженков считает интересным п. 48, в котором дается прямое указание судам, каким образом необходимо рассматривать дела с участием медицинских организаций. В этом пункте реализуется презумпция вины в гражданском праве, о чем в своих определениях неоднократно писали судьи ВС РФ. В частности, отмечается необходимость медицинской организации доказать отсутствие вины и правомерность своих действий.

Ирина Фаст полагает, что в проекте разъяснений хорошо расписаны пункты про компенсацию морального вреда вследствие оказания некачественной медицинской помощи. «Поподробнее расписали про бремя доказывания, возможно, это поможет минимизировать ситуации с переложением бремени доказывания на наиболее слабую сторону в споре – пациента или его родственников. Также право на компенсацию за членами семьи отдельно прописали с учетом множества позиций ВС РФ по этому, казалось бы, очевидному вопросу. Однако в данном вопросе опустили самые важные разъяснения о косвенной причинно-следственной связи, а ведь большинство судебных отказов связано именно с этим спорным моментом», – поделилась адвокат.

Распространение оценочных суждений, причиняющих моральный вред

Согласно п. 51 проекта постановления, установив, что истцом заявлено требование о компенсации морального вреда, причиненного распространением оценочных суждений, мнений, убеждений, суд может удовлетворить его, если суждения, мнения, убеждения ответчика были высказаны в оскорбительной форме, унижающей честь и достоинство истца.

Юрий Меженков считает, что данный пункт дает возможность бороться с потребительским экстремизмом, в т.ч. защищает адвокатов. «Не секрет, что бывают ситуации, когда доверители, недовольные судебным решением, размещают в сети Интернет нелицеприятные отзывы об адвокатах, используя при этом выражения, унижающие честь и достоинство адвоката, заявляя в дальнейшем, что это их личное оценочное суждение о профессиональных способностях защитника. Надеюсь, что данным постановлением будет положен конец этой порочной практике, поскольку сейчас адвокаты являются самыми незащищенными участниками рынка профессиональных юридических услуг», – прокомментировал он.

Моральный вред, причиненный уголовным преследованием

Максим Васюхин отметил, что нравственные страдания сложно доказывать, так как у них нет внешнего проявления и они не всегда сказываются на состоянии здоровья. Но несмотря на это, ВС РФ дал ориентир судам на то, потеря каких социальных связей как факт уже является основанием для удовлетворения требований о компенсации морального вреда в рамках незаконного лишения свободы, пояснил он. Так, речь идет об изменении привычного образа жизни, о лишении возможности общаться с родственниками и оказывать им помощь, о распространении и обсуждении в обществе информации о привлечении лица к уголовной ответственности, о потере работы и затруднении в трудоустройстве по причине отказов в приеме на работу, сопряженных с фактом возбуждения уголовного дела, а также об ограничении участия лица в общественно-политической жизни.

Адвокат обратил внимание, что в таких случаях при определении размера компенсации надлежит учитывать в том числе длительность и обстоятельства уголовного преследования, тяжесть инкриминируемого преступления, длительность и условия содержания под стражей, однократность и неоднократность такого содержания, вид и продолжительность назначенного уголовного наказания, вид исправительного учреждения, личность истца (в частности, образ жизни и род занятий истца, привлекался ли истец ранее к уголовной ответственности), нарушение поддерживаемых истцом близких семейных отношений с родственниками и другими членами семьи, лишение его возможности оказания необходимой им заботы и помощи, степень испытанных нравственных страданий (п. 42).

Максим Васюхин также указал, что ВС РФ закрыл правовой пробел в тех случаях, когда в законе нет прямого указания на возможность компенсации морального вреда, причиненного незаконными решениями, действиями (бездействием) органов и лиц, наделенных публичными полномочиями (п. 2).

Адвокат подчеркнул, что Верховный Суд уделил внимание случаям, когда имеются основания для компенсации морального вреда, причиненного уголовным преследованием, но не обусловленные наличием именно оправдательного приговора. Например, в случае переквалификации действий лица, в отношении которого осуществлялось уголовное преследование, на менее тяжкое обвинение; при отмене меры пресечения в виде заключения под стражу в связи с переквалификацией содеянного на менее тяжкое обвинение, по которому данная мера пресечения применяться не могла, и др. (п. 39).

«В настоящее время следствие практикует квалификацию преступления по максимально возможной статье с заключением под стражу. Однако в преступлениях экономической направленности судебная практика непредсказуема ввиду уменьшения судом суммы ущерба или переоценки финансово-экономического положения организации. Поэтому деяние может быть переквалифицировано на менее тяжкое с изменением категории преступления, по которому заключение под стражу не предусмотрено законом. В таких случаях само незаконное задержание и последующая компенсация морального вреда являются статистическим браком для следственных органов», – разъяснил эксперт.

В связи с этим Максим Васюхин полагает, что институт компенсации морального вреда при переквалификации преступлений может выступить неким «постправовым» механизмом борьбы с неоправданными заключениями под стражу, а также неким сигналом следственным органам о необходимости думать о последствиях избираемых ими мер пресечения.

Неразрешенные вопросы

Юрий Меженков с сожалением отметил, что в проекте постановления есть пункты, которые не добавили ясности, а скорее, наоборот, только усложнят судебные процессы о компенсации морального вреда. Так, он указал, что в п. 12 вновь оставили неразрешенным вопрос о компенсации морального вреда, причиненного источником повышенной опасности. В частности, по словам адвоката, ВС РФ не учел, что суды общей юрисдикции, особенно в первой инстанции, часто выносят решения о компенсации морального вреда в пользу пешеходов, нарушивших ПДД и получивших в результате этого травму, возлагая при этом ответственность на добросовестного водителя только потому, что он владеет источником повышенной опасности (автомобилем).

По мнению Юрия Меженкова, необходимо вносить изменения в действующее законодательство. «Предоставить гражданам возможность передавать по наследству или уступать право требования компенсации морального вреда без судебного акта. Подобный комплексный подход не только позволит развить институт компенсации морального вреда, но и даст толчок в развитии других институтов гражданского общества», – считает адвокат.

Дмитрий Хомич полагает, что долгожданное постановление ВС все же нуждается в доработке. Он считает, что текст проекта излишне перегружен отсылками к различным нормам закона, всем давно известным и применяемым на практике. «Полагаю, что смысловая нагрузка постановления должна превалировать над ликбезом, совершенно в нем ненужным», – пояснил адвокат.

Анжела Арстанова