ВС разобрался в споре об определении порядка общения отца с недееспособной совершеннолетней дочерью

Верховный Суд указал, что для определения порядка общения следует исходить из интересов дочери, а не истца, не являющегося ее законным представителем

Одна из адвокатов считает, что Верховный Суд поставил точку в неопределенности правоприменения, указав, что положения ст. 66 Семейного кодекса не применяются между родителями и совершеннолетними детьми. По мнению другой, позиция Суда, запрещающая в подобных спорах применять аналогию закона, не устраняет выявленные законодательные пробелы, оставляя ситуацию неразрешенной.

Верховный Суд опубликовал Определение от 21 ноября № 77-КГ23-13-К1, в котором указал, что применение судами аналогии закона без учета прямого указания в п. 2 ст. 61 Семейного кодекса РФ на прекращение родительских прав, предусмотренных гл. 12 Кодекса, по достижении детьми совершеннолетия, а также норм Закона об опеке и попечительстве нельзя считать правильным.

Определение размера алиментов и порядка общения с дочерью

10 сентября 2002 г. брак между родителями девочки – инвалида с детства I группы – Максимом и Еленой Бурлак был расторгнут.

28 февраля 2006 г. мировой судья судебного участка № 20 Советского округа г. Липецка взыскал с Максима Бурлака в пользу Елены Бурлак дополнительные расходы на содержание ребенка в размере 700 руб. ежемесячно со дня вступления решения в законную силу до 1 января 2008 г., а также фактически понесенные дополнительные расходы на лечение дочери в размере более 42 тыс. руб.

5 июля того же года Октябрьский районный суд г. Липецка утвердил мировое соглашение, которым определен порядок общения отца с дочерью.

30 декабря 2019 г. Правобережный районный суд г. Липецка признал девушку недееспособной. 14 февраля 2020 г. администрацией г. Липецка Елена Бурлак была назначена опекуном дочери.

27 мая 2020 г. суд взыскал с Максима Бурлака алименты на совершеннолетнюю нетрудоспособную дочь в размере более 9 тыс. руб. ежемесячно с 25 февраля 2020 г. и до изменения материального или семейного положения с последующей индексацией в соответствии с увеличением прожиточного минимума, а также алименты на бывшую супругу, осуществляющую уход за общим ребенком – инвалидом I группы, в размере более 5 тыс. руб. ежемесячно.

Отменяя решение первой инстанции, апелляция взыскала с Максима Бурлака алименты на дочь в размере около 3 тыс. руб., начиная с 25 февраля 2020 г. и до изменения материального или семейного положения сторон с последующей индексацией при увеличении величины прожиточного минимума. В удовлетворении исковых требований о взыскании алиментов на Елену Бурлак было отказано.

Решением Правобережного районного суда г. Липецка от 21 декабря 2021 г. Максим Бурлак был освобожден от уплаты дополнительных расходов на содержание бывшей супруги в размере 200 руб. ежемесячно. В удовлетворении исковых требований об освобождении от уплаты дополнительных расходов на содержание дочери и изменении размера алиментов Максиму Бурлаку было отказано. Также было отказано в удовлетворении требований Елены Бурлак об изменении размера алиментов.

Из акта обследования условий жизни гражданина, постоянно проживающего на территории РФ, от 5 декабря 2022 г. следовало, что недееспособная дочь проживает с матерью, сестрой, бабушкой и дедушкой в двухэтажном доме с жилплощадью 151,6 кв. м. Собственником дома является бабушка. У девушки есть отдельная комната, отношения в семье доброжелательные. Условия жизни недееспособной удовлетворительные. Ее родители на диспансерных учетах у врача-нарколога, врача-психиатра не состоят, к уголовной ответственности не привлекались. Максим Бурлак не работает, осуществляет уход за Т. Луневой.

Максим Бурлак обратился в суд с иском к Елене Бурлак об определении порядка общения с недееспособным совершеннолетним ребенком. Ссылаясь на то, что ответчик препятствует общению истца с дочерью, он просил определить порядок их общения с дочерью каждые вторник и субботу с 14:00 до 16:30.

Суд первой инстанции, руководствуясь ст. 55, 61, 65, 66 Семейного кодекса и п. 8 Постановления Пленума ВС от 27 мая 1998 г. № 10 «О применении судами законодательства при разрешении споров, связанных с воспитанием детей», пришел к выводу, что истец, являясь отцом, имеет право на общение с дочерью. Суд определил порядок общения с совершеннолетней недееспособной дочерью каждую вторую и четвертую субботу месяца с 16:00 до 17:00 во время прогулки в присутствии опекуна с соблюдением рекомендаций врачей и с учетом состояния здоровья дочери. На Елену Бурлак была возложена обязанность сообщать Максиму Бурлаку заблаговременно о наличии обстоятельств, препятствующих общению с дочерью.

Апелляция согласилась с выводом первой инстанции, указав также, что оснований полагать, что общение истца с дочерью причинит вред ее физическому и психическому здоровью, у суда не имелось; доказательства, подтверждающие, что совместное пребывание истца дочерью может быть опасным для жизни или ее здоровья, отсутствуют. Обстоятельств, в силу которых целесообразно исключить общение отца с дочерью, судом не установлено. Кассация согласилась с выводами первой инстанции и апелляцией, оставив их решения без изменений.

ВС направил дело на новое рассмотрение

Елена Бурлак обратилась с кассационной жалобой в Верховный Суд. Изучив материалы дела, Судебная коллегия по гражданским делам ВС напомнила, что в силу ст. 54 Семейного кодекса ребенком признается лицо, не достигшее 18 лет (совершеннолетия). На основании п. 1 ст. 63 Кодекса родители имеют право и обязаны воспитывать своих детей. При этом родительские права, предусмотренные гл. 12 Кодекса, прекращаются, в том числе по достижении детьми возраста 18 лет (совершеннолетия) (п. 2 ст. 61). Гражданин, который вследствие психического расстройства не может понимать значения своих действий или руководить ими, может быть признан судом недееспособным в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством. Над ним устанавливается опека (п. 1 ст. 29 ГК).

Как отметил ВС, дочь заявительницы жалобы является совершеннолетней, признана недееспособной, опекуном является мать. Отношения, возникающие в связи с установлением, осуществлением и прекращением опеки и попечительства над недееспособными или не полностью дееспособными гражданами, регулируются Законом об опеке и попечительстве. В силу ч. 1 ст. 15 данного закона права и обязанности опекунов и попечителей определяются гражданским законодательством, а права и обязанности опекунов и попечителей относительно обучения и воспитания несовершеннолетних подопечных – семейным законодательством. Пунктом 1 ст. 31 ГК предусмотрено, что опека устанавливается для защиты прав и интересов недееспособных или не полностью дееспособных граждан. Опекуны и попечители обязаны заботиться о содержании подопечных, обеспечении их уходом и лечением, защищать их права и интересы (абз. 1 п. 3 ст. 36 ГК).

Судебная коллегия добавила, что, обращаясь в суд с иском, Максим Бурлак ссылался на то, что в интересах ребенка должен быть установлен порядок общения отца с дочерью, поскольку к соглашению о порядке осуществления истцом его родительских прав стороны не пришли. Удовлетворяя заявленные истцом требования, суд первой инстанции, сославшись на то, что нормами семейного и гражданского законодательства принудительный порядок общения родителей с совершеннолетними недееспособными детьми не урегулирован, применил аналогию закона, а именно нормы семейного законодательства, регулирующие порядок общения родителей с несовершеннолетним ребенком. Между тем, указал ВС, применение в данном случае аналогии закона без учета прямого указания в п. 2 ст. 61 Семейного кодекса на прекращение родительских прав, предусмотренных гл. 12 Кодекса, по достижении детьми совершеннолетия, а также норм Закона об опеке и попечительстве правильным признано быть не может.

Согласно п. 1 ст. 65 Семейного кодекса родительские права не могут осуществляться в противоречии с интересами детей. Обеспечение интересов детей должно быть предметом основной заботы их родителей. При осуществлении родительских прав родители не вправе причинять вред физическому и психическому здоровью детей, их нравственному развитию.

Верховный Суд подчеркнул, что в п. 2 Постановления Пленума ВС от 27 мая 1998 г. № 10 указывается на обязанность суда при подготовке к судебному разбирательству правильно определить обстоятельства, имеющие значение для разрешения спора и подлежащие доказыванию сторонами, обратив особое внимание на те, которые характеризуют личностные качества родителей, а также их взаимоотношения с ребенком.

ВС напомнил, что в соответствии с ч. 1 ст. 12 ГПК правосудие по гражданским делам осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Суд, сохраняя независимость, объективность и беспристрастность, осуществляет руководство процессом, разъясняет лицам, участвующим в деле, их права и обязанности, предупреждает о последствиях совершения или несовершения процессуальных действий, оказывает лицам, участвующим в деле, содействие в реализации их прав, создает условия для всестороннего и полного исследования доказательств, установления фактических обстоятельств и правильного применения законодательства при рассмотрении и разрешении гражданских дел (ч. 2 ст. 12). Согласно ч. 2 ст. 56 ГПК суд определяет, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой стороне надлежит их доказывать, выносит обстоятельства на обсуждение, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались.

При таких обстоятельствах, разъяснил Верховный Суд, с учетом приведенных положений процессуального закона именно на суд возлагается обязанность определения предмета доказывания как совокупности обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения дела. Предмет доказывания определяется судом на основании требований и возражений сторон, а также норм материального права, регулирующих спорные отношения.

Судебная коллегия подчеркнула, что с учетом заявленных Максимом Бурлаком исковых требований и подлежащих применению норм материального права одним из юридически значимых обстоятельств для правильного разрешения судом спора являлось не только установление наличия или отсутствия оснований, на которые указывал в своем исковом заявлении Максим Бурлак, для определения порядка общения с совершеннолетней дочерью, но и выяснение вопроса о том, будет ли такое общение отвечать интересам дочери. ВС добавил, что принимать решение об удовлетворении или отказе в удовлетворении исковых требований Максима Бурлака об определении порядка общения с дочерью суду следовало, исходя из прав и интересов недееспособной дочери, а не истца, не являющегося ее законным представителем. Однако обстоятельства, касающиеся обеспечения интересов дочери сторон, суд оставил без исследования и правовой оценки.

Как заметил Верховный Суд, в обоснование своих возражений против общения Максима Бурлака с дочерью ее мать и опекун ссылалась на то, что дочь с детства является инвалидом первой группы, страдает крайне тяжелыми заболеваниями, способности к общению не имеет. Отец спустя четыре месяца после рождения дочери исчез из ее жизни, за 21 год видел ее несколько раз, а после утверждения судом мирового соглашения от 5 июля 2006 г., которым был определен порядок общения отца с дочерью, видел ее единственный раз. Никаких взаимоотношений между дочерью и ее биологическим отцом не существует, он для нее чужой человек, общение с которым принесет дочери только нравственные страдания. Кроме того, истец никогда не интересовался ребенком, уклоняясь от исполнения своих родительских обязанностей в отношении дочери, грубо нарушил законные права и интересы ребенка, в то время как, по утверждению Елены Бурлак, она никогда не препятствовала Максиму Бурлаку в общении с дочерью – тот по своей воле устранился от общения с ней, не заботился о дочери и ее здоровье, участия в воспитании не принимал.

Судебная коллегия указала, что данные обстоятельства, а также обстоятельства, касающиеся нравственных и личностных качеств ответчика, суд не проверил, не определил в качестве имеющих значение для дела, они не вошли в предмет доказывания и, соответственно, остались без правовой оценки, что является следствием неправильного применения судом к отношениям сторон норм Семейного кодекса об осуществлении родительских прав и нарушения норм ГПК о доказательствах и доказывании. Кроме того, добавил ВС, суду при разрешении спора об определении порядка общения Максима Бурлака с совершеннолетней недееспособной дочерью, исходя из сложившейся семейной ситуации, представлений девушкой о своей семье и ее членах, с которыми она проживает, следовало поставить на обсуждение сторон вопрос, будет ли такое общение отвечать интересам дочери, и при необходимости специальных знаний для ответа на него привлечь специалистов или обсудить со сторонами и другими лицами, участвующими в деле, возможное назначение экспертизы по делу (судебно-психологической, психолого-педагогической).

Верховный Суд напомнил, что в соответствии с п. 1 ст. 10 ГК не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом).

ВС заметил: по утверждению законного представителя совершеннолетней недееспособной, обращение истца в суд с требованием об установлении порядка общения с дочерью обусловлено его интересом к принадлежащему недееспособной дочери недвижимому имуществу, а не к ней самой, что свидетельствует, по мнению представителя, о злоупотреблении Максимом Бурлаком своими правами по отношению к дочери. Как указал Верховный Суд, учитывая, что девушка является совершеннолетней, ее опекун, действуя в защиту прав и интересов подопечной, возражает против общения отца с дочерью, правовых норм, обязывающих совершеннолетних недееспособных детей общаться с родителями, проживающими отдельно, не имеется, у суда отсутствовали правовые основания для удовлетворения заявленных требований по нормам Семейного кодекса. Таким образом, Судебная коллегия по гражданским делам ВС отменила решения трех инстанций, направив дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Комментарии адвокатов

В комментарии «АГ» адвокат АП Краснодарского края Татьяна Третьяк указала, что Верховный Суд «поставил точку» в неопределенности правоприменения, дав четкий ответ, что положения ст. 66 Семейного кодекса между родителями и совершеннолетними детьми применяться не могут и в каждом конкретном случае следует в первую очередь учитывать права и законные интересы недееспособного участника процесса, его нуждаемость в общении с истцом.

Она также указала, что в российском законодательстве до настоящего времени отсутствуют нормы права, регулирующие споры о порядке общения родителей с совершеннолетними недееспособными детьми, и наоборот. «В статье В.А. Микрюкова “Аналогия закона и аналогия права в практике разрешения семейно-правовых споров” приводится многочисленная региональная судебная практика, расходящаяся во мнениях о возможности в таких спорах применять по аналогии нормы Семейного кодекса, а именно ст. 66», – добавила Татьяна Третьяк.

Адвокат, партнер и руководитель практики семейного права и наследственного планирования BGP Litigation Виктория Дергунова отметила, что Судебная коллегия по гражданским делам ВС обратила внимание на два основания, препятствующие удовлетворению требований истца. Во-первых, невозможность применения в данном деле аналогии закона, так как в силу прямого указания п. 2 ст. 61 Семейного кодекса родительские права прекращаются в связи с достижением ребенком совершеннолетия. Законодательством также не предусмотрен механизм, обязывающий совершеннолетних недееспособных детей общаться с родителями, проживающими отдельно. Во-вторых, суды нижестоящих инстанций должным образом не исследовали и не оценили обстоятельства, касающиеся обеспечения интересов совершеннолетнего недееспособного лица, что любопытно с точки зрения предмета доказывания.

«В частности, Суд предлагает оценивать не интересы родителя, желающего установить порядок общения, а интересы совершеннолетнего недееспособного лица. Указанная позиция Верховного Суда согласуется с нормами императивного законодательства и основана на п. 2 ст. 61 Семейного кодекса, которая, по сути, определяет момент, с которого родитель перестает быть законным представителем ребенка, – полагает эксперт. – И если второе основание, приведенное ВС, в полной мере согласуется со стандартами гражданского судопроизводства, то первое представляется спорным с точки зрения регулирования семейных правоотношений».

«Отсутствие специальной правовой нормы, относящейся к предмету рассматриваемого дела, и формальное предписание ВС, запрещающее в подобных спорах применять аналогию закона, не развивают судебную практику и не устраняют выявленные законодательные пробелы, оставляют ситуацию неразрешенной, “консервируя” ее на неопределенный срок, что, на мой взгляд, не отвечает базовой цели судопроизводства – защите прав граждан», – посчитала Виктория Дергунова.

Марина Нагорная