О праве усыновленного на доступ к информации о биологических родителях

ВС признал возможность получить эти сведения, если есть существенный интерес

Оленичев Максим
Cтарший юрист «Команды 29», правовой советник ЛГБТ-инициативной группы «Выход»

10 Сентября 2018
Судебная практикаСемейное право

23 августа Верховный Суд РФ вынес решение об удовлетворении кассационной жалобы Ольги Ледешковой на решения судебных инстанций, отказавших ей в получении сведений о биологических родителях.

Впервые Верховный Суд России рассмотрел дело, в котором проявилась коллизия правовых норм: с одной стороны, права на неприкосновенность частной жизни биологического родителя, а с другой – права удочеренной на доступ к информации о ее живых биологических родителях. Перед судом стояла непростая задача – какому праву отдать приоритет и установить, в какой части одно право может ограничить другое, но он в целом справился с этой задачей.

Предыстория

Ольга Ледешкова уже более 5 лет безуспешно пытается отыскать сведения о ее биологической матери: ее интересуют фамилия, имя, отчество, дата и место рождения одного из родителей. Когда ей исполнился месяц, родная мать отказалась от родительских прав на нее, и Ольгу (тогда – Светлану) удочерили другие люди, которые стали ее семьей. При удочерении изменили дату и место рождения, фамилию, имя и отчество ребенка; внесли изменения в актовую запись о рождении и выдали новое свидетельство о рождении. Девочка росла, не подозревая о том, что ее родители – ей не родные. Во втором классе школы о том, что ее удочерили, сообщила подруга. Тогда же приемные родители поделились с Ольгой фактом удочерения, но отношения между ребенком и родителями не изменились – девочка воспитывалась и росла в любящей семье.

Сейчас Ольге 37 лет, она замужем и воспитывает детей. Несколько лет назад ее состояние здоровья существенно ухудшилось. Многочисленные медицинские исследования показали, что, вероятно, она страдает генетически обусловленным (наследственным) заболеванием, связанным с мутацией гена. Чтобы достоверно диагностировать заболевание и назначить адекватное лечение, врачи рекомендовали отыскать анамнез биологических родителей – только с его помощью можно определить, действительно ли у Ольги есть наследственное заболевание. До получения такой информации все установленные диагнозы носят предположительный характер и получаемое лечение не достигает цели нормализации состояния ее здоровья.

Обследование детей выявило новые факты: сын Ольги может передать своим детям мутированный ген, что, в свою очередь, может вызвать у его детей проявление генетически обусловленного заболевания.

Из текста кассационной жалобы в Верховный Суд РФ, подготовленной представителем от имени Ольги:

«Я не могу получить качественное лечение в связи с тем, что медицинские специалисты не могут установить причины возникновения таких заболеваний для того, чтобы назначить адекватное и эффективное лечение, без анализа сведений о том обусловлены ли имеющиеся у меня заболевания генетическими причинами. Без предоставления сведений о моих биологических родителях я не могу реализовать свое право на здоровье».

Все эти причины заставили Ольгу искать сведения о ее биологической матери, поскольку отец был указан в документах со слов матери. Установив ее данные, моя доверительница планирует отыскать ее и с ее разрешения получить сведения о состоянии ее здоровья. Без получения первоначальных данных (фамилии, имени, отчества, даты и места рождения) отыскать биологическую мать невозможно. С такой проблемой сталкиваются тысячи людей в России. И моей задачей как представителя Ольги стало по возможности изменить эту практику ведением стратегического дела.

Подготовка к суду

Весной 2017 г. Ольга обратилась в «Команду 29» с призывом о помощи, я до сих пор помню название ее полученного по электронной почте письма: «Помогите, пожалуйста!», случай показался мне интересным, и мы взяли ее дело в производство.

На тот момент Ольга, имея копию решения исполнительного комитета Ленинского районного Совета народных депутатов Челябинской области (г. Златоуст) от 1980 года о ее удочерении, выяснила, что при рождении ее звали Светлана Павловна Платонова, родилась она в г. Златоусте (а не в г. Челябинске, как было указано во втором свидетельстве о рождении). Кроме того, в решении были указаны реквизиты первоначального свидетельства о рождении, которое после удочерения было заменено.

В соответствии со ст. 140 Кодекса о браке и семье РСФСР, действовавшего на момент рождения Ольги, рождение подлежит регистрации в государственных органах записи актов гражданского состояния, которая, в силу ст. 141 Кодекса, в городах и районных центрах производится отделами (бюро) записи актов гражданского состояния исполнительных комитетов районных, городских, районных в городах Советов народных депутатов, а в поселках и сельских населенных пунктах – исполнительными комитетами поселковых и сельских Советов народных депутатов.

Согласно ст. 149 указанного Кодекса, в записи о рождении указываются имя, отчество и фамилия ребенка, а также сведения о его родителях.

Соответственно, сведения о биологической матери Ольги содержались в первоначальной актовой записи о ее рождении, которую моя доверительница и искала.

6 февраля 2017 г. Ольга и ее приемные родители обратились в орган ЗАГС г. Златоуста, в котором они дали согласие на раскрытие тайны усыновления, однако последний отказался предоставить запрошенные сведения, сославшись на недопустимость раскрытия тайны усыновления должностными лицами органа ЗАГС под угрозой привлечения их к уголовной ответственности.

Из этого письма стало ясно, что должностные лица органа ЗАГС рассматривают тайну усыновления как абсолютную и применяют нормы законодательства, ограничивая права Ольги. Ведь в соответствии со ст. 139 Семейного кодекса РФ тайна усыновления ребенка охраняется законом; должностные лица, осуществившие государственную регистрацию усыновления, а также лица, иным образом осведомленные об усыновлении, обязаны сохранять тайну усыновления ребенка; лица, разгласившие тайну усыновления ребенка против воли его усыновителей, привлекаются к ответственности в установленном законом порядке.

Мы полагали, что в нашем случае, поскольку согласие приемных родителей на раскрытие тайны удочерения было дано, у органа ЗАГС отсутствовали основания для отказа в предоставлении информации.

Обращение в прокуратуру г. Златоуста результатов не дало: заместитель прокурора А.И. Скобочкин 7 июня 2017 г. сообщил Ольге о том, что «механизм раскрытия данных о происхождении усыновленного ребенка законодательством не определен», а интересующие ее сведения о биологической матери являются персональными данными, которые могут быть предоставлены только с согласия биологической матери; «в ходе рассмотрения обращения нарушений закона не выявлено, оснований для применения норм прокурорского реагирования не имеется».

22 марта 2017 г. я подготовил административное исковое заявление, и Ольга обратилась в Златоустовский городской суд Челябинской области с требованиями о признании отказа органа ЗАГС в предоставлении ей копии акта записи о ее рождении незаконным, а также обязании предоставить такую копию актовой записи о рождении.

В административном иске были приведены следующие аргументы:

• тайна усыновления (удочерения) не носит абсолютный характер и при согласии усыновителей она может быть раскрыта; согласие усыновителей на раскрытие тайны усыновления (удочерения) – единственное обстоятельство, свидетельствующее о необходимости раскрытия сведений, составляющих тайну усыновления (удочерения);
• действующий правовой механизм защиты тайны усыновления (удочерения) не предполагает какой-либо ответственности в случае, если присутствует воля усыновителя на раскрытие тайны усыновления; такое согласие обоих усыновителей было получено;
• право на доступ к информации, гарантированное ч. 4 ст. 29 Конституции РФ, может быть ограничено только в случаях, установленных законом, а таких ограничений действующее законодательство не содержит; в связи с чем административный ответчик нарушил право Ольги на информацию;
• усыновленный ребенок вправе знать о происхождении своих родителей, о своих предках, эти сведения являются незаменимыми для раскрытия генетической истории семьи и выявления биологических связей, составляющих важную часть идентичности каждого человека, включая тайну имени, места рождения и иных обстоятельств усыновления, в частности при необходимости выявления (диагностики) наследственных заболеваний, предотвращения браков с близкими родственниками и т.д. (абз. 1 п. 5.1 Постановления Конституционного Суда РФ от 16 июня 2015 г. № 15-П, который рассматривал вопрос о доступе к сведениям о биологических родителях, если они уже умерли).

Позиция суда первой инстанции

17 апреля 2017 г. судья Златоустовского городского суда Ю.С. Кумина формально рассмотрела дело и указала, что закон не предоставляет заявительнице возможности получить сведения о ее биологической матери, несмотря на то, что такие сведения ей необходимы не из праздного интереса, а для того, чтобы реализовать свое право на информацию и право на здоровье; получить адекватное лечение.

Кроме того, судья пояснила, что сведения о биологической матери Ольги относятся к персональным данным, а «закон не включает в состав лиц, которым могут быть предоставлены затребованные административным истцом сведения, самого административного истца».

Судья пояснила, что доводы о том, что «усыновители согласны на раскрытие тайны усыновления, не является достаточным основанием для удовлетворения требований истца…, поскольку предоставление данных сведений затрагивает не только интересы усыновленного, усыновителей, но и биологических родителей».

Позиция суда второй инстанции

27 июля 2017 г. Судебная коллегия по административным делам Челябинского областного суда признала решение суда первой инстанции законным и обоснованным. При этом апелляционная инстанция внесла новеллы в аргументацию отказа в предоставлении сведений – судьи указали, что:

• «биологическая мать дала согласие на удочерение ребенка, заявив отказ от родительских прав, однако данные о том, готова ли она раскрыть эту информацию третьим лицам, не имеется»;
• «предоставление сведений удочеренному ребенку о его биологических родителях противоречит охране персональных данных биологической матери ребенка».

Позиция суда третьей инстанции

15 марта 2018 г. судья Челябинского областного суда Г.Л. Туркова также не нашла в деле Ольги нарушений закона, указав, что «согласие усыновителей на раскрытие тайны усыновления не свидетельствует о соблюдении прав биологических родителей, а оспариваемый ответ не нарушает прав административного истца».

Кроме того, судья неожиданно решила, что спор необходимо разрешать в исковом порядке.

Решение Верховного Суда РФ

С таким набором выводов судов мы обратились в Верховный Суд РФ, пояснив, что в данном случае у Ольги есть существенный интерес – получить сведения о ее биологической матери, имеющие «жизненно важное значение». Такая информация хранится только у государства, и никаким иным способом и в каком-либо другом источнике получить ее невозможно. Отказав в предоставлении информации, государство фактически лишает Ольгу права на здоровье.

Ранее Конституционный Суд РФ в Постановлении от 16 июня 2015 г. № 15-П (дело «Команды 29») установил, что усыновленный ребенок вправе знать о происхождении своих родителей, если для этого есть существенный интерес, который может устанавливаться судом. При этом Конституционный Суд РФ сформулировал такую позицию исключительно по делам, когда биологические родители уже умерли, а их потомки не имели сведений о происхождении умерших родителей. Очевидно, что в этом случае вопросы сохранения персональных данных, неприкосновенности частной жизни стоят гораздо менее остро, чем в ситуации, когда усыновленный ребенок требует предоставить сведения о живых биологических родителях. В этом аспекте дело Ольги Ледешковой стало первым, когда Верховный Суд РФ сформулировал свою позицию относительно предоставления информации о живых биологических родителях.

23 августа 2018 г. он удовлетворил кассационную жалобу, исправив ошибки судов нижестоящих инстанций, и направил дело на новое рассмотрение. На настоящий момент текст судебного акта в наш адрес не направлен, однако, исходя из звучавших в судебном заседании аргументов, можно придти к выводу о том, что Верховный Суд РФ учел следующие обстоятельства.

Во-первых, ст. 139 Семейного кодекса РФ, запрещающая без согласия усыновителей раскрывать тайну усыновления, не должна трактоваться как абсолютный запрет на разглашение сведений о биологических родителях.

Во-вторых, Конвенция ООН о правах ребенка гарантирует, что ребенок с момента рождения имеет право, насколько это возможно, знать родителей и право на их заботу.

В-третьих, при применении по аналогии Постановления Конституционного Суда РФ от 16 июня 2015 г. № 15-П для разрешении вопроса о возможности реализации усыновленными детьми права узнать об их происхождении должен быть обеспечен баланс конституционных ценностей, прав и законных интересов семьи и всех ее членов. Такой баланс устанавливает суд, рассматривая конкретное дело. Право знать своих предков в любом случае является важнейшим аспектом самоидентификации личности. Иное понимание не отвечает требованиям необходимости, соразмерности и пропорциональности ограничению права на свободу информации, а также не соответствует защищаемым Конституцией ценностям, необходимым в демократическом обществе.

Что касается выводов судов о том, что предоставление Ольге информации о ее биологической матери повлечет незаконное вмешательство в личную жизнь биологической матери, Верховный Суд РФ поставил их под сомнение, поскольку суды так и не смогли обосновать, какие именно права биологической матери будут нарушены.

Однако этот вопрос является дискуссионным, в том числе в государствах – членах Совета Европы. Практика Европейского Суда по правам человека не сформирована. В Постановлении Суда от 13 февраля 2003 г. «Одиевр против Франции» (жалоба № 42326/98) указано, что право знать свое происхождение проистекает из широкого толкования понятия о частной жизни. С другой стороны, должны признаваться личные интересы женщины, отказавшейся от ребенка. ЕСПЧ пришел к выводу о том, что государства должны обладать свободой усмотрения при определении мер, необходимых для обеспечения прав, гарантированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод в этой сфере (в частности, ст. 8, гарантирующей право на неприкосновенность частной жизни).

Далее практика ЕСПЧ развивалась, и в Постановлении от 25 сентября 2012 г. по делу «Годелли против Италии» (жалоба № 33783/09) Суд не был так категоричен и указал, что «национальное законодательство должно стремиться к установлению в данных вопросах равновесия между конкурирующими правами и интересами заинтересованных лиц по такого рода делам», что в деле Ольги и сделал Верховный Суд РФ.

Поскольку Верховный Суд дал оценку ситуации и дело направлено на новое рассмотрение, в суде первой инстанции мы будем добиваться получения от государства хранящейся только у него информации, без которой Ольга не сможет жить.

Выводы

Верховный Суд РФ установил, что в России отсутствует правовой механизм, обеспечивающий доступ усыновленного ребенка к сведениям о живой биологической матери, если ребенок имеет существенный интерес.

Учитывая, что четкая позиция ЕСПЧ по этому вопросу не выработана, и наличие пробела в соответствующем национальном законодательстве, Верховный Суд РФ мог пойти по пути отказа Ольге в защите ее права на информацию, указав при этом, что раз нет закона, нет и порядка осуществления права, а поскольку сведения о биологической матери составляют ее персональные данные, без ее согласия необходимые сведения получить невозможно.

Но ВС РФ решил по-иному. Он поддержал нашу позицию об отсутствии правового механизма, но, как мы и просили в жалобе, соотнес конкурирующие между собой права и впервые признал возможность усыновленного ребенка получить сведения о его биологическом родителе, если для этого есть существенный интерес.

Я полагаю, что такой подход в целом соответствует современному пониманию права на неприкосновенность частной жизни и права на доступ к хранящейся только у государства информации, которую, кроме государства, гражданин ни у кого получить не может. Изложенная позиция, на мой взгляд, согласуется с Конвенцией о правах ребенка и Конвенцией о защите прав человека и основных свобод.

Значение определения Верховного Суда РФ по этому вопросу велико: оно может помочь тысячам людей, которые оставили надежду получить у государства информацию об их биологических родителях, но теперь вновь обрели ее.