Дело о Выборгском воззвании: как «лучшие люди страны» стали преступниками

Первая Госдума Российской империи просуществовала 72 дня. Конфликт депутатов с правительством привел к роспуску парламента. В ответ экс-депутаты призвали народ к гражданскому неповиновению. Реакция власти была предсказуема: «лучших людей страны», как их называли совсем недавно, обвинили в преступлении. Еще на стадии следствия народных избранников лишили должностей, званий и титулов, а суд приговорил к тюремному заключению. Правоведы считали, что в этом деле политика победила юриспруденцию. Хотя вряд ли могло быть по-другому при мятеже «против священной царской власти».

«Дума первого разгона»

Революция 1905 года и либеральные реформы власти породили надежды на обновление общественной жизни, которые связывали и с Госдумой как органом народного представительства. Выборы в парламент сопровождались всеобщим оживлением: предстояло избрать самых достойных и поручить им переустройство страны на началах Манифеста 17 октября 1905 года, провозгласившего политические свободы. Преобладание в составе Первой Думы конституционных демократов, казалось, идеально отвечало этим требованиям.

В тронной речи на открытии Думы император назвал народных избранников «лучшими людьми» и пожелал им самоотверженно служить Отечеству. Царские слова о том, что «необходима не одна свобода, необходим порядок на основе права», утонули во всеобщей эйфории перед грядущими изменениями.

Дума восприняла свою роль с изрядной долей идеализма. Депутаты заявляли, что их цель — «обновление России и создание государственного порядка, основанного на мирном сожитии всех классов и народностей и на прочных устоях гражданской свободы». В первую очередь Дума намеревалась отменить смертную казнь, добиться амнистии для политических заключенных и тех, кто совершил преступления по религиозным мотивам, принять законы о неприкосновенности личности, свободе совести, слова и печати, свободе союзов, собраний и стачек. Убежденные в том, что правовой порядок немыслим без всеобщего равенства перед законом, депутаты собирались отменить ограничения и привилегии, обусловленные сословием, национальностью, религией или полом. Особое внимание хотели уделить аграрному вопросу. Законопроект об отчуждении в пользу крестьян казенных, удельных, церковных, частновладельческих и других земель был одним из основных вопросов думской повестки. 

Тронная речь Николая II на открытии Первой Государственной думы, 27 апреля 1906 года 

Планы были грандиозные. Но едва приступив к работе, думцы заявили, что проведению реформ мешает самовластие чиновников, которые вместо работы на благо отечества измучили народ тюрьмами, погромами и бессудными казнями. Обращаясь лично к императору, депутаты просили навести в стране порядок в соответствии с политическими ценностями, провозглашенными в Манифесте 17 октября 1905 года, обеспечить подконтрольность министерств законодательной власти и обновить администрацию на всех ступенях государственной службы. 

Совет Министров ответил осторожно. Председатель правительства Иван Горемыкин, выступая за «разумное сочетание свободы и порядка», не отказывался от сотрудничества с Думой в проведении реформ, но и не хотел радикальных изменений. Потому и думские предложения был готов претворять в жизнь лишь отчасти. Например, амнистия неполная, а принятие законов о различных правах и свободах — только наряду с пресечением посягательств, угрожающих обществу и государству. Передачу земли крестьянам на предложенных Думой основаниях председатель правительства вообще считал невозможной, потому что «государственная власть не может признавать права собственности на земли за одними и в то же время отнимать это право у других». Требования о подконтрольности правительства Думе Горемыкин комментировать отказался, сославшись на то, что существующее положение установлено основными законами, менять которые не в компетенции депутатов.

За отказ удовлетворять народные пожелания думцы выразили недоверие кабинету министров и потребовали его отставки. Началось бескомпромиссное противостояние. Депутаты не желали отказываться от собственных требований, в частности и по скандальному аграрному вопросу, и призывали исполнительную власть «покориться власти законодательной». Правительство видело в Думе угрозу Верховной власти. В этой борьбе традиции авторитаризма оказались сильнее зарождающихся либеральных реформ, потому совсем скоро Дума первого созыва стала, по меткому выражению современников, «Думой первого разгона». 

«Не давать правительству ни солдат, ни денег»

Слухи о последних днях парламента ходили почти два месяца, но случившееся все равно стало неожиданностью. 8 июля 1906 года вместе с назначением министра внутренних дел Петра Столыпина на пост председателя правительства император издал указ о роспуске Думы. Николай II обосновал решение тем, что депутаты превысили полномочия и вместо законодательной деятельности начали расследовать действия власти, критиковать основные законы, которые вправе менять только царь, и сеять смуту среди населения. Император заявлял, что улучшение народного быта возможно только при полном государственном порядке, и обещал «привести ослушников закона к подчинению царской воле». Назначив дату новых выборов на февраль 1907 года, он призвал народ сплотиться с ним в деле обновления и возрождения России. 9 июля двери Таврического дворца, где заседали думцы, оказались закрыты, а здание оцепила полиция. В Петербурге ввели положение чрезвычайной охраны. 

В тот же день свыше трети бывших депутатов выехали в Выборг и там составили воззвание «Народу от народных представителей», в котором призывали к гражданскому неповиновению до тех пор, пока не будет созван новый парламент. В воззвании говорилось: «Граждане! Стойте крепко за попранные права народного представительства, стойте за Государственную думу. Ни одного дня Россия не должна оставаться без народного представительства. У вас есть способ добиться этого: правительство не имеет права без согласия народного представительства ни собирать налоги с народа, ни призывать народ на военную службу. А потому теперь, когда правительство распустило Государственную думу, вы вправе не давать ему ни солдат, ни денег. Если же правительство, чтобы добыть себе средства, станет делать займы, то такие займы, заключенные без согласия народного представительства, отныне недействительны, и русский народ никогда не признает и платить по ним не будет».

Депутаты в Финляндии

Листовки с воззванием начали распространять среди населения, и реакция власти последовала незамедлительно. В нескольких губерниях ввели положение чрезвычайной охраны, экземпляры воззвания изымали, а распространителей привлекали к уголовной ответственности. Губернаторы призывали население не поддаваться на провокации бывших депутатов, потому что призывы носили «мятежный характер» и были направлены «против священной царской власти». В тяжелую для страны минуту от народа требовали помощи императору, которая заключалась «в терпении, строгом исполнении закона и полном повиновении властям». 

А вскоре стало известно о возбуждении уголовного дела в отношении 180 депутатов, подписавших воззвание. Их обвиняли в распространении сочинений, призывающих к неповиновению или противодействию закону (п. 3 ч. 1 ст. 129 Уголовного уложения). Кроме того, на основании ст. 51 действия депутатов квалифицировали как соучастие в преступлении. 

«Политика победила право»

Следствие по делу шло около года. С одной стороны, на то были объективные причины: большинство обвиняемых жили не в Петербурге — их нужно было сначала разыскать, а потом допросить по месту жительства. С другой, как считали многие, власти специально затягивали следствие, чтобы депутаты не могли участвовать в избирательной кампании в Думу второго созыва. Положение о выборах запрещало баллотироваться лицам, которые находились под следствием или судом по обвинению в преступлениях, влекущих за собой лишение или ограничение прав состояния, а санкции ст. 129 как раз это предусматривали. Только летом 1907 года, уже после выборов во Вторую Думу, стало известно об окончании следствия. Но к предъявленному обвинению у юристов возникли вопросы.

В первую очередь, правоведы пытались понять, применимы ли к действиям бывших депутатов статьи 129 и 51 Уголовного уложения. Следствие квалифицировало деяние как распространение сочинений, призывающих к неповиновению или противодействию закону, в действительности же большинство депутатов только подписали воззвание, распространяли его другие. Поэтому, по мнению специалистов, больше подходила ст. 132 Уголовного уложения, предусматривающая ответственность за «составление сочинений, указанных в ст. 129, если их распространение не последовало». И хотя воззвание активно распространяли, юристы доказывали: формулировка «распространение не последовало» означает, что составитель преступного сочинения лично не распространял его. Составы существенно различались: за распространение наказывали заключением в исправительном доме до трех лет, за составление — заключением в крепости на тот же срок, но во втором случае санкции статьи не предусматривали дополнительного наказания в виде лишения прав состояния и избирательного права. 

Группа депутатов Первой Государственной думы, осужденных за подписание Выборгского воззвания, и их защитники

Сомнения возникали и по поводу ст. 51. Факты распространения воззвания депутатами были единичными, поэтому, как считали юристы, квалификация действий как соучастия в преступлении представлялась невозможной по нескольким причинам. Например, если иметь в виду, что воззвание преимущественно распространяли посторонние, то логика следствия обязывала бы и их признавать соучастниками, а это выглядело абсурдно. Если же считать основную часть депутатов соучастниками тех нескольких коллег, которые после подписания воззвания сами распространяли его, то недостаточно оснований для установления общности действий, характеризующей понятие соучастия.

Вторая часть претензий касалась места совершения преступления. Выборг был территорией Финляндии, но действие Уголовного уложения не распространялось на деяния, совершенные в Великом Княжестве Финляндском, за исключением некоторых случаев. Поэтому обвиняемые должны были отвечать перед финским судом по финским законам. Однако в соответствии с законодательством Финляндии действия депутатов не считались наказуемыми, и, следовательно, уголовное преследование исключалось. Но как отмечали многие юристы, в этом деле «политика подчинила себе суд». 

Процесс по делу о Выборгском воззвании

Рассмотрение дела началось в Особом присутствии Санкт-Петербургской судебной палаты с участием сословных представителей в декабре 1907 года. В деле фигурировали 169 обвиняемых, защищали их более 60 адвокатов. Судебные старожилы сравнивали дело по масштабу с «Процессом 193-х», состоявшимся над революционерами-народниками в 1877–1878 годах. Но статус обвиняемых в 1907-м, когда перед судом оказались весь президиум Первой Думы и наиболее знаменитые депутаты, позволил наблюдателям считать процесс небывалым явлением не только в России, но и в мире. Зал заседания был переполнен, журналисты и публика понимали, что на их глазах вершится история. 

Состав подсудимых оказался ярким: знаменитые юристы, профессора, врачи, земские деятели, священники, крестьяне. Представляясь суду, почти все использовали эпитет «бывший»: еще на стадии следствия их лишили должностей и званий. Многие оказались не у дел и занимались в основном сельским хозяйством или литературным трудом. 

Хотя воззвание не привело к какому-либо значимому результату, в обществе бывшим думцам сочувствовали и даже организовали сбор средств на внесение залогов в том случае, если суд заключит их под стражу. Промышленники и банкиры пожертвовали более полутора миллионов рублей. Газеты сообщали, что эта сумма превышает залоговый депозит Министерства юстиции по всей Российской империи.

Подсудимых обвиняли в распространении на территории России «по предварительному между собой уговору воззвания, призывающего население к противодействию закону и законным распоряжениям власти». 

Ни один подсудимый не признал себя виновным, хотя никто не отрицал, что подписывал воззвание. Показания бывших депутатов во многом перекликались. Если свести их, то мотивы перводумцев выглядели так. Роспуск парламента оказался для народных избранников неожиданным. Расценив акт императорской воли как неконституционный, они посчитали необходимым высказать свое мнение об этом, потому что чувствовали ответственность перед народом. Так как в Петербурге действовало положение чрезвычайной охраны и любые собрания грозили столкновением с полицией, депутаты выехали в Финляндию. Призывая народ к пассивному неповиновению, они хотели «не смуту создать в стране, а укрепить тот порядок вещей, который существовал и был санкционирован Верховной властью». Поэтому главной целью воззвания депутаты считали «спасение народа от анархии и беззакония», а задачей своей деятельности — «построение свободного государства, где право стояло бы превыше всего и ему были подчинены все — от высшего представителя власти до простого гражданина». 

Окончание процесса. Выход подсудимых из зала суда. «Петербургский листок», 20 декабря 1907 года

Судя по всему, бывшие депутаты воспринимали суд как очередную трибуну для политической борьбы. Адвокаты пытались направить процесс в юридическое русло и, равно как их коллеги-правоведы на досудебной стадии, настаивали, что обвинение смешало статьи 129 и 132, нет признаков соучастия и, следовательно, состава преступления по ст. 129. 

Процесс длился несколько дней. В итоге суд, применив статью о смягчении наказания, приговорил почти всех подсудимых вместо исправительного дома к трем месяцам тюрьмы. Двоих оправдали за недоказанностью обвинения, еще одного освободили от наказания, так как он уже отсидел назначенный срок в предварительном заключении.

Когда осужденные выходили из зала суда, публика аплодировала, осыпая их цветами и лавровыми ветками.

Клеймо «государственных преступников»

Почти все осужденные обжаловали приговор, но весной 1908 года кассационная инстанция оставила его в силе. Три месяца бывшие думцы провели в тюрьме. Но гораздо бóльшим наказанием для них стали разрушенная политическая карьера и ограничения в профессиональной деятельности. Особенно это касалось депутатов из провинции: им отказывали в работе, притесняли даже родственников, многие находились на грани нищеты. В первые годы после судебного процесса существовало частное общество, помогавшее безработным думцам с трудоустройством. Со временем его не стало, лишь несколько энтузиастов продолжали поддерживать коллег. 

В отношении скрывшихся депутатов дело выделили в отдельное производство. Их привлекали к ответственности в течение нескольких лет после основного процесса. Например, в 1910 году бывший депутат Тимофей Седельников явился к судебному следователю, заявил, что он также подписал Выборгское воззвание, и попросил возбудить уголовное преследование. Что подвигло его на этот шаг — история умалчивает. Еще одного перводумца Митрофана Михайличенко арестовали только в 1912 году и приговорили к заключению в крепости. В 1915 году газеты сообщили о «последнем выборжце» — Захарии Выровом, который, по некоторым данным, оказался агентом охранки, несколько лет находился за границей, а после возвращения в Россию был арестован и осужден на два месяца за подписание Выборгского воззвания.

Осужденные депутаты во дворе тюрьмы, 1908 год

Избежать наказания не удалось никому, кроме умерших депутатов. А клеймо «государственных преступников» не только ломало жизни, но и влекло драматичные последствия после смерти. Так, например, произошло с председателем Первой Думы Сергеем Муромцевым. 

Когда Муромцев, на тот момент профессор Московского университета, скончался в октябре 1910 года, неожиданно возник вопрос, почтит ли Третья Государственная дума память первого председателя вставанием. Это была традиция, но правые депутаты вместе с националистами заявили, что законодательное учреждение, строго охраняющее монархические принципы, не может согласиться с почитанием памяти государственного преступника. Выступая категорически против, они заявляли, что готовы устроить громкий скандал. Кадеты и октябристы просили князя Волконского, исполняющего обязанности главы Думы, лично инициировать соблюдение ритуала, чтобы пресечь выходки правых. Тот лишь заявил: раз единодушия в этом вопросе нет, то он не считает возможным почтить память кого бы то ни было. По мнению либералов, это был несмываемый позор. 

Становление парламентаризма в России шло нелегко. После роспуска Первой Думы та же участь постигла и Вторую. Власть все больше отходила от продекларированных свобод, Дума все сильнее отстаивала монархические принципы. 

Каждый год 27 апреля, в день созыва Первой Думы, бывшие депутаты устраивали в ресторане обед. Зачитывали приветственные телеграммы со всех концов страны и из-за границы, вспоминали умерших товарищей и всё еще надеялись на воплощение в жизнь своих идеалов. 

Автор: Ольга Арсентьева.