КС отказал в принятии жалобы на использование в уголовном деле протокола личного досмотра по КоАП

В определении отмечается, что Конституция не исключает возможность проведения процессуальных действий с участием подозреваемого (обвиняемого), а также использования документов, предметов одежды и биоматериала для получения доказательств при условии их последующей проверки и оценки судом

По мнению одного из адвокатов, правовая позиция КС заключается в том, что в целях привлечения к уголовной ответственности неважно, в рамках какого закона (КоАП, Закона о полиции и др.) проведен личный досмотр граждан, находящихся при них вещей, а также их транспортных средств, главное – результат и выполнение законодательных требований уполномоченным должностным лицом. Другой полагает, что Суд подтвердил сложившуюся практику изъятия наркотиков и иных предметов, находящихся при задержанном. При этом он добавил, что основания для применения мер государственного принуждения (мер обеспечения производства по делам об административных правонарушениях) должностные лица нередко создают искусственно.

Конституционный Суд в Определении № 2637-О от 30 ноября 2021 г. отказал осужденному в принятии к рассмотрению жалобы на проведение личного досмотра, после которого в отношении него было возбуждено уголовное дело.  

Сергей Комаров был осужден за совершение преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств. Он обжаловал приговор, однако апелляция и кассация отклонили доводы о недопустимости доказательств – в частности, полученных в результате личного досмотра задержанного, проведенного и оформленного без учета требований уголовно-процессуального закона.

Сергей Комаров направил жалобу в Конституционный Суд. Он посчитал, что п. 3 ст. 48 «Осуществление контроля за хранением, перевозкой или пересылкой наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров в местах произрастания и культивирования наркосодержащих растений, а также в местах возможного осуществления незаконных перевозок наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров» Закона о наркотических средствах и психотропных веществах и ст. 27.7 «Личный досмотр, досмотр вещей, находящихся при физическом лице» КоАП РФ противоречат Конституции. Данные нормы, по его мнению, позволяют при задержании лица проводить его досмотр (личный досмотр), в результате которого изымать имущество, а также предоставляют правоприменителям возможность использовать протокол такого досмотра в качестве процессуального источника доказательств по уголовному делу.

Отказывая в принятии жалобы к рассмотрению, КС сослался на ряд своих определений. В частности, он указал, что гарантированное ч. 1 ст. 51 Конституции право не исключает возможность проведения процессуальных действий с участием подозреваемого или обвиняемого, а также использования документов, предметов одежды, образцов биологических тканей и прочего в целях получения доказательств. При этом должны соблюдаться установленные законом процедуры осуществления соответствующих действий, последующей судебной проверки и оценки полученных доказательств. КС отметил, что правовая позиция носит общий характер и распространяется на отношения, связанные с публичным преследованием физических лиц как в уголовно-процессуальном порядке, так и в порядке, предусмотренном законодательством об административных правонарушениях.

Конституционный Суд указал, что личный досмотр может иметь место в случаях, установленных ст. 27.1, 27.7, 27.9 и 27.10 КоАП, носит кратковременный и безотлагательный характер и не предполагает получения согласия лица, в отношении которого он применяется (определения от 23 сентября 2010 г. № 1210-О-О, от 28 января 2016 г. № 73-О и др.). Для правоприменительных органов это означает необходимость ориентироваться на то, что лицу, к которому применяются меры государственного принуждения в порядке гл. 27 КоАП, следует разъяснять его процессуальные права (определения от 24 декабря 2012 г. № 2392-О, от 24 октября 2013 г. № 1697-О и от 28 сентября 2017 г. № 1850-О), а также предусматривает обязательное составление протокола о личном досмотре, досмотре вещей либо внесение соответствующей записи в протокол о доставлении или об административном задержании (ч. 6 ст. 27.7 КоАП).

Порядок собирания, проверки и оценки доказательств в ходе уголовного судопроизводства оспариваемыми законоположениями не регулируется – он определяется УПК, заметил Суд. Так, ст. 75 Кодекса предусматривает, что доказательства, полученные с нарушением требований УПК, являются недопустимыми, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для установления любого из обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу (ч. 1). К недопустимым доказательствам относятся в том числе показания подозреваемого (обвиняемого), полученные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные данным лицом в суде, а также иные доказательства, полученные с нарушением требований УПК (п. 1 и 3 ч. 2). Сославшись на ряд определений, Суд указал, что положения данной статьи служат гарантией принятия законного и обоснованного решения по уголовному делу и не могут расцениваться как нарушающие чьи-либо права.

При этом, подчеркивается в определении, УПК предъявляет к процессуальному решению относительно допустимости доказательств требования законности, обоснованности и мотивированности (ч. 3 и 4 ст. 7) и не содержит норм, освобождающих суд – как и прокурора, следователя и дознавателя, – от обязанности исследовать доводы подозреваемого (обвиняемого) о признании тех или иных доказательств не имеющими юридической силы и при возникновении сомнений в их допустимости или достоверности отвергнуть в соответствии с ч. 3 ст. 49 и ч. 2 ст. 50 Конституции.

КС сослался на п. 13 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2017 г. № 51 «О практике применения законодательства при рассмотрении уголовных дел в суде первой инстанции (общий порядок судопроизводства)», в котором ВС разъяснил, что при рассмотрении ходатайства о признании доказательств недопустимыми в соответствии с п. 3 ч. 2 ст. 75 УПК суд должен выяснять, в чем конкретно выразилось нарушение требований закона. Доказательства признаются недопустимыми, в частности, в случае существенных нарушений установленного порядка их сбора и закрепления, а также если данные действия осуществлены ненадлежащим лицом или органом либо в результате действий, не предусмотренных процессуальными нормами.

«Соответственно, оспариваемые законоположения не предполагают произвольное проведение личного досмотра, закрепляют основания и порядок его проведения, гарантии процессуальных прав участвующих лиц и не содержат норм, препятствующих осуществлению надлежащего уголовного-процессуального доказывания, а потому не могут расцениваться как нарушающие конституционные права заявителя в обозначенном им аспекте», – резюмировал КС.

В комментарии «АГ» адвокат АП г. Москвы Ольга Морозова отметила, что позиция Конституционного Суда заключается в том, что в целях привлечения к уголовной ответственности неважно, в рамках какого закона (КоАП, Закона о полиции и др.) проведен личный досмотр граждан, находящихся при них вещей или их транспортных средств, главное – результат и выполнение законодательных требований уполномоченным должностным лицом. «Известно, что, если лицо поймали, досмотрели и изъяли запрещенные вещества, и это “тянет” на статью Уголовного кодекса, все документы послужат доказательствами для уголовного дела», – считает адвокат.

По мнению Ольги Морозовой, заявитель жалобы попытался изменить ситуацию, которая не влияет на исход его уголовного дела. «Представим, что протокол досмотра признан ненадлежащим доказательством в связи с нарушением требований закона. Что от этого изменится? Ничего, поскольку факт изъятия у данного лица наркотического средства либо иного запрещенного вещества не исчезнет – такое “ластиком не сотрешь”, даже если выкинуть протокол. Любой защитник скажет, как в подобной ситуации поступит суд с традиционной формулировкой о комплексе иных достаточных доказательств, имеющихся в материалах дела, ведь всегда остаются допросы свидетелей и так далее», – пояснила она.

Адвокат заметила, что для доказывания виновности либо невиновности в совершенном преступлении используются любые документы, добытые законным путем, и УПК предоставляет максимальный набор «инструментов», но никак не единственный. Ограничение сбора доказательств одним уголовно-процессуальным законом невозможно, убеждена Ольга Морозова.

«Что касается оспариваемых норм, то они сформулированы законодателем с учетом субъективного фактора, формулировка которого не позволяет расценивать задержания и досмотры как нарушающие конституционные права – при всем понимании того обстоятельства, что любой может быть подвергнут такой процедуре в любой момент, ведь при наличии у должностного лица достаточных оснований полагать, что кем-то осуществляется противоправное действие, закон разрешает производство досмотра (кроме спецсубъектов). Остается надеяться на честность правоохранителей», – резюмировала она.

Адвокат АП Санкт-Петербурга Арсений Иванов полагает, что КС подтвердил сложившуюся судебную практику изъятия наркотиков и иных предметов, находящихся при задержанном. «Другое дело, что основания для применения мер государственного принуждения (мер обеспечения производства по делам об административных правонарушениях) нередко создаются должностными лицами искусственно. Зачастую это дела по мелкому хулиганству (ст. 20.1 КоАП) или неповиновению законному распоряжению сотрудника полиции (ст. 19.3 КоАП РФ). Это же используется для задержания лиц до получения результатов исследования изъятых веществ. Таким образом, задержанные вводятся в заблуждение относительно природы их задержания, что приводит к нарушению их права на защиту. При соблюдении процессуального порядка –надлежащей передаче материалов в органы, осуществляющие предварительное расследование уголовных дел, – полученные доказательства судами принимаются в качестве допустимых. Доказать на практике получение их с нарушением закона почти невозможно», – подытожил он.