В круге втором…

Отменяя обвинительный приговор, апелляционный суд сделал редкие для практики, но весьма значимые выводы

Денисов Вячеслав
Адвокат АП Новосибирской области, руководитель пресс-службы АП НСО

09 Марта 2021
Судебная практикаУголовное право и процесс

Прений в уголовном судопроизводстве всегда дожидаюсь с особым интересом – именно на этой стадии процесса гособвинитель анализирует доказательства, собранные органом уголовного преследования, разъясняет, каким образом сторона обвинения пришла к выводу о виновности подсудимого. Как практикующий адвокат могу сказать, что именно в этот момент для защитника «приподнимается занавес», до этого прикрывавший возможность проявить себя в полной мере, – в ходе прений прокурор вынужденно обнажает все изъяны обвинения и оглашает информацию об имеющихся противоречиях, неустранимых в будущем. Как опытный диагност, он рассказывает о причинах «недомогания» обвинения, даже не догадываясь, что подсказывает защитнику «методику лечения» этих недугов.

Речи прокуроров зачастую не отличаются литературным слогом, изобилуют штампами; гособвинитель, отказавшись от художественных приемов, свойственных речам своих коллег из далекого прошлого, лишает себя тем самым возможности указать на ошибки следствия с помощью убеждающих суд фигур речи. Нередко (пусть меня, если я не прав, поправят коллеги) прокурор зачитывает обвинительное заключение, даже не ознакомившись предварительно с процессуальными документами, ставшими основанием для его составления.

29 июня 2019 г. в отношении моего подзащитного К. было возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 228.1 УК РФ. По версии следствия, К. был задержан в момент организации тайника с наркотическим средством. Эта версия стала лейтмотивом уголовного дела, впоследствии переданного в суд.

Защита, в свою очередь, полагала, что К. не только не совершал инкриминируемое деяние, но и не был причастен к наркотикам, обнаруженным на месте преступления.

Рассмотрение дела в суде закончилось для подзащитного печально: он был признан виновным и приговорен к десяти с половиной годам колонии строгого режима. «За кадром» этого «многосерийного фильма» остались результаты около десятка судебных экспертиз (отсутствие отпечатков пальцев подсудимого на упаковках с наркотическими средствами, отсутствие в телефоне доказательств сбыта наркотиков) и показания семерых изнуренных допросами защитника свидетелей, шестеро из которых являлись сотрудниками полиции.

«Без страстей и противоречий нет жизни, нет поэзии, – утверждал Виссарион Белинский. – Лишь бы только в этих страстях и противоречиях была бы разумность и человечность, и их результаты вели бы человека к его цели»1.

Рассмотрение уголовного дела в отношении К. в апелляционной инстанции привело к отмене приговора в полном объеме.

В этом деле, на мой взгляд, было «прекрасно» все, что свидетельствует о «страстях и поэзии» со стороны обвинения: и подмена конвертов с изъятыми на месте происшествия вещественными доказательствами, и уничтожение следователем вещдоков, и курьезные противоречия в показаниях свидетелей обвинения (да, полицейских) – много того, что смогли вместить 17 страниц апелляционной жалобы (например, замена судом (видимо, по недосмотру – как иначе объяснить?) диска с аудиозаписью судебного заседания пустым диском).

Согласно Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2016 г. № 55 «О судебном приговоре», в силу положений ст. 297 УПК РФ приговор должен быть законным, обоснованным и справедливым. Он признается таковым, если соответствует требованиям уголовно-процессуального законодательства, предъявляемым к его содержанию, процессуальной форме и порядку постановления, а также основанным на правильном применении уголовного закона.

Как ни странно прозвучит, данное утверждение ВС могло бы стать удачным эпиграфом к тому, что будет изложено далее, с чем мы, защитники, в последние годы встречаемся редко, и что, в свою очередь, усиливает в нас веру в правосудие – о беспристрастности суда апелляционной инстанции и судейском отношении к делу в классическом понимании этого выражения.

Выводы, положенные в основу апелляционного определения по уголовному делу в отношении К., могут, на мой взгляд, стать подспорьем для коллег – они не так часто встречаются в судебных актах, оттого особенно значимы.

Так, со ссылкой на сформулированную Конституционным Судом РФ в Определении от 6 февраля 2004 г. № 44-О правовую позицию Новосибирский областной суд указал, что по смыслу закона сотрудники полиции могут быть допрошены в суде только по обстоятельствам проведения того или иного следственного или процессуального действия при решении вопроса о допустимости доказательств, а не в целях выяснения содержания показаний допрошенного лица. В связи с этим показания данной категории свидетелей относительно сведений, о которых им стало известно из их бесед либо во время допроса (опроса) подозреваемого (обвиняемого) или свидетеля, не могут быть использованы в качестве доказательств виновности подсудимого.

Кроме того, суд отметил, что указанные положения, подлежащие применению в системной связи с другими нормами уголовно-процессуального законодательства, не дают оснований рассматривать их как позволяющие суду допрашивать следователя о содержании показаний, данных в ходе досудебного производства подозреваемым или обвиняемым, а также как допускающие возможность восстановления содержания этих показаний вопреки закрепленному в п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК правилу о том, что показания подозреваемого (обвиняемого), данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника и не подтвержденные им в суде, относятся к недопустимым. Тем самым закон исключает возможность любого прямого или опосредованного использования содержащихся в них сведений.

Не менее важен в рассматриваемом определении и вопрос о неправомерности действий суда первой инстанции при оценке показаний подсудимого о том, что он был избит сотрудниками полиции. Орган уголовного преследования нередко прикладывает к материалам уголовного дела материал-«отписку» проверки заявления и указывает в процессуальном документе вывод об отсутствии данных, позволяющих судить о наличии в действиях правоохранителей составов должностных преступлений.

Как отмечено в апелляционном определении, отвергая показания осужденного о том, что в отношении него сотрудниками полиции было применено необоснованное насилие, суд первой инстанции указал на отсутствие у задержанного характерной для применения такого насилия травмы – у него констатированы только ссадины на руках в связи с применением к нему полицейскими приема «загиб руки за спину», а также спецсредств (наручников). Вместе с тем, как указал суд, оценивая доводы защитника, вопреки выводам первой инстанции, а также согласно сообщению из медучреждения у К. имелись ушибы и ссадины мягких тканей головы, лица, туловища и конечностей. К. сообщил, что был избит полицейскими. Кроме того, как указала апелляция, медицинское освидетельствование подсудимого на состояние опьянения не было обусловлено именно его плохим самочувствием, вызванным полученными травмами, при этом факт вызова скорой помощи в связи с указанными обстоятельствами судом был установлен.

Кроме того, апелляция посчитала, что суд первой инстанции данные противоречия не устранил, а ссылка на постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников полиции по материалам проверки доказательством не является.

Данный вывод, по моему мнению, для практики весьма ценен. Подвергнутый критике вышестоящего суда вывод первой инстанции об отсутствии в действиях правоохранителей состава преступления со ссылкой на материалы проверок является своего рода нормой в описательно-мотивировочной части обвинительных приговоров и редко подлежит должной правовой оценке.

Далее, как следует из версии органа уголовного преследования, чья правовая позиция была признана гособвинителем соответствующей УПК, в ходе первого допроса К. схватил со стола следователя свой телефон и сломал его, что исключило возможность доступа к хранящейся в телефоне информации, изобличающей преступную деятельность обвиняемого. Апелляционный суд поддержал довод защиты и заключил, что вывод первой инстанции о том, что осужденным в присутствии следователя были совершены действия, направленные на повреждение его телефона с целью воспрепятствования извлечению из него значимой для расследования информации, не соответствует положениям ст. 14 УПК.

Суд апелляционной инстанции не смог не отреагировать и на очевидное, на мой взгляд, нарушение норм уголовно-процессуального права при вынесении приговора, связанное с одновременным вынесением частного постановления в адрес следователей.

Апелляция указала, в частности, что, придя к выводу о нарушении в ходе предварительного расследования положений ст. 177 УПК при осмотре места происшествия, в ходе которого были изъяты обнаруженные предметы, а также ст. 81 Кодекса при приобщении этих предметов в качестве вещественных доказательств, в связи с чем в адрес следственного органа вынесено частное постановление, нижестоящий суд между тем признал эти доказательствами допустимыми и положил в основу обвинительного приговора.

Таким образом, судебная коллегия сочла, что указанные нарушения уголовно-процессуального закона, допущенные первой инстанцией при рассмотрении дела, существенные, неустранимые в апелляционной инстанции, и повлияли на законность приговора в отношении К., решение вопроса о его виновности и невиновности. В итоге в соответствии с п. 4 ч. 1 ст. 389.20 УПК приговор был отменен в полном объеме, а дело направлено в первую инстанцию на новое рассмотрение иным составом суда.

Апелляционное определение вызвало у меня двоякие ощущения. Безусловно, я испытал чувство глубокого удовлетворения (скорее, пожалуй, сдержанного оптимизма) от проделанной работы, а также бесценной, но, к сожалению, так редко встречающейся беспристрастности вышестоящего суда. Более того, апелляция не пошла по пути отмены приговора по формальным основаниям, изучив дело внимательно и должным образом. В то же время мое сожаление о том, что при обстоятельствах, позволявших апелляционному суду это сделать, он не изыскал резерва принципиальности для оправдания К., думаю, объяснимо.

В настоящее время дело находится на стадии судебного следствия, и надеюсь, что «обескровленные» выводами вышестоящего суда и лишенные надуманных доказательств доводы обвинения окончательно рассыпятся. В любом случае это будет уже другая история, но надеюсь, что итог первого рассмотрения дела и выводы апелляционного суда помогут коллегам в практике.

1 Белинский В.Г. Полное собрание сочинений, Издательство Академии Наук СССР, 1978 г.