ВС пояснил порядок рассмотрения споров о диффамации, связанных с публичным сообщением о сексуальном насилии

Как пояснил Суд, такие дела в силу высокой социальной значимости имеют особенности рассмотрения, и судам по ним необходимо с особой тщательностью определять предмет доказывания

В комментарии «АГ» адвокаты Мари Давтян и Валентина Фролова, представлявшие ответчицу, рассказали о своей правовой позиции в рамках гражданского спора. По мнению одного из экспертов «АГ», определение Верховного Суда должно повлиять на практику рассмотрения подобных дел. Другая добавила, что выводы ВС будут полезны для защиты права выражения мнения и свободы в Интернете не только в делах жертв насилия, но и в общей категории дел по защите чести, достоинства и деловой репутации. Третий не согласился с тем, что дела с «совершением сексуального насилия над женщиной» имеют какие-то особенности рассмотрения.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда опубликовала мотивированное Определение от 28 января по делу о защите чести, достоинства и деловой репутации, связанному с публикацией в январе 2019 г. журналисткой Екатериной Фёдоровой сообщения в Facebook о том, что 13 октября 2018 г. ее изнасиловал совладелец медиахолдинга PrimaMedia Алексей Мигунов. Эту информацию также распространили в Facebook Ева Моор и Ольга Карчевская.

Кассация разошлась в оценке обстоятельств дела с первой инстанцией и апелляцией

После публикации поста в соцсети и появления ряда сообщений в СМИ по этому поводу Алексей Мигунов обратился в суд с иском к Екатерине Фёдоровой, Еве Моор и Ольге Карчевской. В нем отмечалось, что сведения, распространенные ответчиками, по мнению истца, не соответствуют действительности и порочат его честь, достоинство и деловую репутацию.

Разрешая спор и удовлетворяя иск частично, суд первой инстанции исходил из того, что размещенная ответчиками в соцсети информация находится в свободном доступе, то есть каждый желающий может с ней ознакомиться, а потому имеет место распространение сведений в отношении истца. Первая инстанция также сочла, что Екатерина Фёдорова, а впоследствии Ева Моор и Ольга Карчевская распространили сведения о совершении Мигуновым преступления. Данные сведения, как указал суд, порочат честь и достоинство истца, при этом ответчиками не представлено доказательств, с достоверностью подтверждающих соответствие данной информации действительности. Апелляция поддержала решение первой инстанции.

В дальнейшем Девятый кассационный суд общей юрисдикции отменил судебные акты нижестоящих инстанций из-за нарушений норм материального и процессуального права и вернул дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Кассация сочла, что нижестоящие суды не учли и не оценили тот факт, что Екатерина Фёдорова опубликовала в социальной сети историю о пережитом опыте сексуального насилия и что настоящее дело представляет собой конфликт между правом на свободу выражения мнения женщины, пережившей сексуальное насилие, и защитой репутации. Кроме того, добавил суд, при рассмотрении дела были допущены нарушения норм гражданского процессуального законодательства об оценке доказательств и извещении сторон (в частности, ответчик Ольга Карчевская не была надлежащим образом извещена о времени и месте судебного заседания).

ВС обозначил высокую социальную значимость дел, связанных с сексуальным насилием над женщиной

Не согласившись с решением Девятого кассационного суда, Алексей Мигунов обратился с жалобой в Верховный Суд. В частности, заявитель указал, что кассация фактически установила, что с его стороны имелось сексуальное насилие в отношении ответчика, однако данное утверждение суда противоречит ст. 390 ГПК РФ, поскольку судами первой и апелляционной инстанций установлены иные обстоятельства по делу: а именно то, что Екатерина Фёдорова не является лицом, подвергшимся сексуальному насилию со стороны Мигунова, а также то, что все три ответчика распространили в отношении него не соответствующие действительности сведения об этом насилии, порочащие его честь и достоинство.

После изучения материалов дела Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ поддержала выводы кассационной инстанции, отметив, что в своих объяснениях сторона ответчиков ссылалась на то, что сведения, распространенные на общедоступных страницах в социальной сети, не были сведениями о совершении истцом в отношении Екатерины Фёдоровой уголовно наказуемого деяния, а являлись субъективным мнением о пережитом ею опыте, который она расценивала как сексуальное насилие. По мнению процессуальных оппонентов истца, вмешательство в свободу выражения мнения женщины, которая подверглась насилию, требует от суда наиболее острого контроля согласно практике ЕСПЧ. В нарушение требований ст. 198 ГПК РФ данные доводы ответчика оценки со стороны судов первой и апелляционной инстанций не получили и не нашли своего отражения в их судебных актах, впоследствии отмененных кассацией.

Как пояснил ВС, по общему правилу, в силу п. 1 ст. 152 ГК РФ обязанность доказывать соответствие действительности распространенных сведений лежит на ответчике, истец же обязан доказать факт распространения сведений лицом, к которому предъявлен иск, а также порочащий характер этих сведений. Дела же, связанные с совершением сексуального насилия над женщиной, в силу высокой социальной значимости имеют особенности рассмотрения, и судам по ним необходимо с особой тщательностью определять предмет доказывания.

«В настоящем деле истец, обращаясь в суд с иском, полагал, что ответчики неправомерно распространили информацию о совершении им насилия в отношении Екатерины Фёдоровой, которая сообщила об этом на своей личной странице в социальной сети Fасеbоок. В связи с этим для правильного разрешения спора суду надлежало дать оценку как конкретным фразам, так и всему тексту, размещенному ответчиками в социальной сети Fасеbоок, установить, являлось ли целью утверждения обвинение истца в совершении уголовно наказуемого деяния, либо оно являлось высказыванием Екатерины Фёдоровой о пережитом опыте, который она в силу субъективного восприятия расценивала как насилие. В этом случае суду следовало оценить, имелись ли у данного ответчика основания для подобного высказывания с учетом взаимоотношений сторон, предшествующих событий и ее психоэмоционального отношения к случившемуся. В случае недостаточности познаний для установления данных обстоятельств на суд в силу ст. 79 ГПК РФ возлагалась обязанность провести соответствующую экспертизу», – отмечено в определении Верховного Суда.

ВС заметил, что в обжалуемом постановлении кассации не устанавливаются новые обстоятельства (в том числе факт совершения сексуального насилия в отношении Фёдоровой). «Как указал суд кассационной инстанции, настоящее гражданское дело не рассматривалось судами нижестоящих инстанций с точки зрения соблюдения баланса прав и законных интересов истца и ответчика Екатерины Фёдоровой, надлежащей оценки доводам о необходимости такого рассмотрения не дано. Суд кассационной инстанции также указал, что судами в нарушение требований ст. 67 ГПК РФ не устанавливалась и не исследовалась подлинность переписки между Алексеем Мигуновым и Екатериной Фёдоровой, которая была представлена ответчиком Фёдоровой в качестве подтверждения действительности распространенных сведений и была осмотрена судом первой инстанции как на бумажном, так и на электронном носителе; достоверность изложенной в ней информации», – отметил ВС.

Он добавил, что истцом достоверность указанной переписки не опровергалась, однако суд первой инстанции, не исследовав вопрос достоверности данного доказательства, сделал вывод, что Екатерина Фёдорова не представила доказательств, подтверждающих соответствие действительности распространенных ею сведений. «Решение суда содержит противоречивые выводы в отношении данного доказательства. Суд указал, что ответчик не представил надлежащих доказательств принадлежности номера мобильного телефона, с которого велась переписка, истцу <…>, на основании чего сделал вывод о том, что копия скриншота страницы мобильного телефона истца с перепиской между Фёдоровой Екатериной и истцом не является надлежащим доказательством и не обладает признаками относимости, допустимости и достоверности», – подчеркнул ВС.

Судебная коллегия также указала, что судом первой инстанции на ответчиков было возложено бремя доказывания совершения истцом преступления. Между тем вопрос виновности лица в преступлении не может являться предметом доказывания в гражданском процессе, а суд не может и не должен обращаться к вопросу, составляющему предмет доказывания по уголовному делу. Тем не менее, сославшись на необходимость представления приговора в отношении истца как единственного допустимого доказательства по делу, суд первой инстанции нарушил принцип объективности при оценке доказательств, придав одному из них заранее установленную силу.

Верховный Суд также счел, что суд первой инстанции посчитал неявку Ольги Карчевской в судебные заседания злоупотреблением правом, указав, что она целенаправленно не получала судебных извещений, а также не исполнила свою обязанность сообщить суду о перемене своего адреса во время производства по делу в силу ст. 118 ГПК РФ. Между тем обязанность уведомить суд о смене места жительства не может быть возложена на лицо, которое до этого ни разу не было уведомлено надлежащим образом о времени и месте судебного заседания и не знает о своей обязанности сообщить суду о новом адресе места жительства. Таким образом, ВС оставил в силе определение кассации, а кассационную жалобу заявителя – без удовлетворения.

Представители ответчицы прокомментировали выводы ВС РФ

В комментарии «АГ» адвокат МКА «Вердиктъ» Валентина Фролова и адвокат КА «Московский юридический центр» Мари Давтян, представляющие интересы Екатерины Фёдоровой в гражданском судопроизводстве по данному делу, прокомментировали выводы Верховного Суда.

«ВС РФ согласился с позицией кассационного суда общей юрисдикции, отметившего, что данное дело представляло собой конфликт между правом на свободу выражения мнения женщины, пережившей сексуальное насилие, и защитой репутации, а конвенционный стандарт, как указывает Европейский Суд по правам человека, требует очень веских оснований для оправдания ограничений дебатов по вопросам, имеющим важнейшее социальное значение, и всеобщего интереса», – отметила Мари Давтян.

Валентина Фролова добавила, что Верховный Суд также обратил особое внимание на недопустимость возложения на ответчицу чрезмерного бремени доказывания, а именно доказывания виновности истца в совершении преступления, так как это не может являться предметом доказывания в гражданском процессе, суд не может и не должен обращаться к вопросу, составляющему предмет доказывания по уголовному делу.

«В своей позиции мы обращали особое внимание на то, что данное гражданское дело не просто дело о диффамации, но дело о конфликте двух конституционных прав: права на свободу высказывания и права на защиту чести, достоинства и деловой репутации. В связи с этим суд первой инстанции должен был применить особо строгий контроль при рассмотрении дела, в том числе корректно определить характер высказывания ответчицы (утверждение о фактах или оценочное суждение) и вытекающих из него юридически значимых обстоятельств по делу, но этого сделано не было. Вместо этого суд первой инстанции посчитал значимым единственное обстоятельство – отсутствие обвинительного приговора в отношении истца, тем самым возложив на ответчицу чрезмерное бремя доказывания. Признавая решение суда первой инстанции нарушающим нормы материального и процессуального права, кассационный суд общей юрисдикции и вслед за ним Верховный Суд РФ подтвердили, что у женщин есть право свободно и без страха говорить о своем опыте переживания насилия. Это, безусловно, значимое решение, которое должно повлиять на судебную практику по подобным спорам, которая до этого момента только начинала складываться», – рассказала Мари Давтян.

Эксперты «АГ» оценили правовую позицию Суда

Адвокат АБ «Юсланд» Надежда Большакова полагает, что, когда на одной чаше весов находится право граждан на защиту чести и достоинства, а на другой – иные гарантированные Конституцией РФ права и свободы (в том числе свобода мысли и слова), судам очень сложно обеспечивать равновесие интересов сторон, фактически выбирая, какое же право главнее. «Нельзя не согласиться с ВС РФ, который пишет, что баланс возможно обеспечить, если принять во внимание Конвенцию о защите прав человека и связанные с ней правовые позиции ЕСПЧ, защищающие право каждого свободно выражать свое мнение», – отметила она.

По мнению эксперта, определение Суда должно повлиять на практику рассмотрения подобных споров: «Судам нижестоящих инстанций придется соблюдать баланс прав и законных интересов сторон исходя из права женщин на жизнь, свободную от гендерного насилия, которое, в свою очередь, неразрывно связано с другими правами человека, такими как право на свободу выражения своего мнения».

Адвокат АП г. Москвы Мартин Зарбабян отметил, что рассмотрение Верховным Судом кассационной жалобы с последующим отказом в ее удовлетворении, а тем более при наличии определения о направлении дела кассационным судом общей юрисдикции на новое рассмотрение, представляет самостоятельный интерес, так как на практике встречается нечасто. «Содержание комментируемого акта вызывает ощущение того, что высший судебный орган словно желает объяснить причины отмены кассационным судом общей юрисдикции судебных постановлений, что, на мой взгляд, также нехарактерно для подавляющего большинства актов Верховного Суда», – подчеркнул он.

По мнению эксперта, особенность диффамационных исков заключается в сложности разграничения между правом на свободу слова, мнения и необходимостью защиты чести, доброго имени. «Главный вопрос применительно к аналогичным казусам: как именно соблюсти баланс между возможностью свободного обсуждения перенесенного сексуального насилия и необходимостью соблюдения презумпции добропорядочного поведения и репутации? Данная общественно-политическая задача возлагается на суды, которые, по справедливому нареканию высшей судебной инстанции, в каждом отдельно взятом случае должны оценивать ситуацию с разных углов, исключая формализм. То есть судам необходимо не монотонно определять значение и смысл слов, фраз, а устанавливать контекст и антураж происходящих событий, а также эмоциональное состояние людей», – полагает он.

Вместе с тем эксперт отметил, что не может согласиться с тем, что «дела с совершением сексуального насилия над женщиной» имеют какие-то особенности рассмотрения, поскольку с процессуальной точки зрения какого-либо своеобразия и уникальности в них не усматривается. «По моему мнению, в указанной части позиция Верховного Суда наполнена стремлением откликнуться на актуальный общественно-политический запрос, связанный с важностью борьбы с насилием в отношении женщин. Например, в приведенной позиции ЕСПЧ по делу “Канеллопулу (Kanellopoulou) против Греции” призыв не препятствовать женщине в выражении собственного восприятия ее состояния был связан с хирургическим вмешательством со стороны врачей. Так, крайне важно, чтобы судебная практика отвечала, где различия между допустимой публичной оглаской эмоций и переживаний об опыте пережитого сексуального насилия и случаями своеобразного “гендерного остракизма”, основанного на ошибочном субъективном восприятии действительности», – отметил адвокат.

При этом Мартин Зарбабян позитивно оценил вывод ВС о недопустимости игнорирования доводов той или иной стороны, так как в судебной практике, возможно, одна и важнейших процессуальных проблем, когда суды порой просто устраняются от оценки доводов участников процесса. «Возлагаю надежды, что призыв к тщательному изучению и анализу всех суждений сторон будет проецирован и на другие дела, не только связанные с насилием в отношении женщин или защитой чести, достоинства и деловой репутации. Однозначно определить степень влияния данного определения на судебную практику не представляется возможным, но с политико-правовой точки зрения весьма предпочтительна позиция Верховного Суда о социальной значимости борьбы с насилием, в особенности с насилием в отношении женщин, поскольку проявление насилия во всяком свободном и прогрессивном обществе несовместимо с идеей гуманизма», – заключил адвокат.

Руководитель семейной практики КА г. Москвы № 5 Татьяна Сустина посчитала определение ВС интересным и отметила, что оно изобилует ссылками на Европейскую Конвенцию и на практику Европейского Суда: «Верховный Суд тщательным образом проанализировал обстоятельства дела и ввиду беспрецедентности спорных отношений в нашей стране обратился к европейскому правоприменению».

Эксперт обратила внимание на то, что ВС РФ, разбирая спор, фактически установил существенные обстоятельства по всей категории таких дел. «Он указал, что необходимо давать оценку конкретным фразам и всему тексту, размещенному в Интернете, а также устанавливать, являлось ли целью утверждения обвинение человека в совершении уголовно наказуемого деяния, либо оно являлось высказыванием лица о собственном пережитом опыте, который она, в силу субъективного восприятия, расценивала как насилие; необходимо давать оценку также взаимоотношениям сторон и их психоэмоциональному состоянию, а также в случае необходимости назначать экспертизу. Полагаю, что данное определение Верховного Суда может стать фундаментом для защиты права выражения мнения и свободы в Интернете не только в делах жертв насилия, но и в общей категории дел по защите чести, достоинства и деловой репутации», – подытожила Татьяна Сустина.