Совет АП г. Москвы на пять лет лишил статуса адвоката, неоднократно обходившего порядок назначения защитников

Совет посчитал, что он умышленно нарушил порядок оказания юрпомощи защитниками по назначению и, пытаясь избежать ответственности, выдвинул ложную версию о своем участии в деле в качестве защитника по соглашению

Вице-президент АП г. Москвы Вадим Клювгант отметил, что такое вынужденно жесткое решение обусловлено вызывающим и стойким нежеланием бывшего коллеги действовать в соответствии с требованиями законодательства и профессиональной этики, демонстративным пренебрежением интересами подзащитных, права и законные интересы которых он призван был защищать.

Адвокатская палата г. Москвы опубликовала решение Совета, которым прекратила адвокатский статус Ч. сроком на 5 лет в связи с ненадлежащим исполнением своих профессиональных обязанностей перед доверителем, вопреки предписаниям подп. 1, 4 п. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре, а также п. 1 ст. 8 и ч. 1 ст. 12 КПЭА.

Причины возбуждения дисциплинарного производства и заключение квалифкомиссии

Согласно решению, 21 июня 2019 г. адвокат Ч. вступил в уголовное дело в качестве защитника Б. по назначению следователя в нарушение Правил распределения поручений на участие адвокатов АП г. Москвы в качестве защитников в уголовном судопроизводстве по назначению дознавателя, следователя или суда в порядке ст. 50 и 51 УПК, а также в качестве представителей в гражданском и административном судопроизводстве по назначению суда в порядке ст. 50 ГПК, ст. 54 КАС, утвержденных Решением Совета АП г. Москвы от 27 сентября 2018 г. № 128.

Кроме того, 21 июня 2019 г. адвокат в качестве защитника по назначению до истечения 24-часового срока с момента фактического задержания Б. принял участие в проведении допроса в качестве подозреваемого, предъявлении обвинения и в допросе Б. в качестве обвиняемого, причем все они были проведены в течение трех часов одного дня.

В объяснениях, предоставленных в палату, адвокат Ч. утверждал, что вступил в уголовное дело с письменного согласия Б. на основании соглашения, заключенного 21 июня 2019 г. со своей знакомой К. Он указал, что женщина, увидев Б. в этот же день в ОМВД России по Академическому району г. Москвы, пожалела «этого несчастного наркомана» и попросила Ч. защищать ранее незнакомого ей мужчину на предварительном следствии за 2 000 руб., которые сама же и заплатила.

Квалификационная комиссия обнаружила существенную разницу между датой якобы подписания и датой регистрации соглашения без номера между адвокатом Ч. и гражданкой К. в интересах незнакомого ей Б. Также выяснилось, что К. не знакома ни с самим Б. , ни с членами его семьи, которые категорически отрицали какое-либо ее участие в приглашении защитника.

Кроме того, квалифкомиссия обнаружила отсутствие подписи К. на соглашении с адвокатом и очевидные отличия подписи от имени Б. на этом документе от его подлинной подписи в его паспорте и на процессуальных документах, а равно тот факт, что сам Б. категорически отрицал свою подпись на данном соглашении.

Квалификационная комиссия также выявила противоречия в позиции самого адвоката относительно обстоятельств первоначальной выписки ордера с указанием оснований его выдачи – «51 УПК» и его последующей замены дубликатом ордера с указанием оснований его выдачи – «по соглашению от 21.06.2019». Отметила она неестественное количество «ошибочных» и вовремя не замеченных указаний следователем и судом в процессуальных документах о том, что Ч. является защитником по назначению, притом что все эти «ошибки» ими были якобы замечены лишь после того, как все процессуальные действия с участием адвоката были проведены.

Также квалифкомиссия отметила, что по состоянию на 19 ноября 2019 г. в Гагаринском районном суде г. Москвы в материале о производстве обыска в жилище в случаях, не терпящих отлагательства, поступившем в суд на три дня позже материала об избрании меры пресечения в отношении Б., содержится скан ордера, выданного адвокату Ч. на защиту Б. по тому же уголовному делу, где в графе «основания выдачи ордера» указано: «на основании ст. 51 УПК РФ».

Таким образом, квалифкомиссия пришла к выводу, что адвокатом Ч. было допущено ненадлежащее, вопреки предписаниям подп. 1, 4 п. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре, п. 1 ст. 8 и ч. 1 ст. 12 КПЭА, исполнение своих профессиональных обязанностей перед доверителем Б. (честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно отстаивать права и законные интересы доверителя, следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в случае нарушений прав доверителя ходатайствовать об их устранении).

Решение Совета

В отзыве на заключение квалифкомиссии адвокат попросил вернуть дисциплинарное производство в квалификационную комиссию для нового рассмотрения в связи с новыми обстоятельствами. Также Ч. указал на нарушение срока рассмотрения дисциплинарного производства, установленного п. 1 ст. 23 КПЭА. Однако Совет АП г. Москвы посчитал, что каких-либо новых обстоятельств, относящихся к предмету дисциплинарного разбирательства, в отзыве не приведено.

Совет посчитал, что квалификационной комиссией сделан обоснованный вывод о том, что Ч. вступил в дело в нарушение Правил. При этом, указал Совет, квалифкомиссией установлено, что адвокат пытался подменить основание вступления в дело путем ретроспективного внесения в документы не соответствующих действительности сведений о том, что он действовал якобы на основании соглашения, заключенного им с третьим лицом в пользу Б., а не являлся защитником по назначению.

В решении отмечается, что в соответствии с ч. 1 ст. 50 УПК защитник или несколько защитников могут быть приглашены для участия в деле как самим обвиняемым (подозреваемым), так и его законным представителем, а также другими лицами по поручению или с согласия обвиняемого. В соответствии с ч. 4 ст. 50 УПК если в течение 24 часов с момента задержания подозреваемого или заключения подозреваемого, обвиняемого под стражу явка защитника, приглашенного им, невозможна, то дознаватель или следователь принимает меры по назначению защитника в порядке, определенном Советом ФПА.

Указывается, что в соответствии с п. 3 Правил распределение требований инициаторов об участии адвокатов в делах по назначению дознавателя, следователя или суда осуществляется АП г. Москвы исключительно посредством автоматизированной информационной системы Адвокатской палаты. Требования об обеспечении участия защитника в уголовном судопроизводстве в порядке, установленном ст. 50 и 51 УПК, а также требования об обеспечении представителя в порядке, установленном ст. 50 ГПК и ст. 54 КАС, направленные любым иным способом, кроме размещения требования в АИС АПМ, являются недействительными, не рассматриваются и не распределяются. Принятие или осуществление адвокатом защиты или представительства по назначению, поступившему к нему не через АИС, является дисциплинарным проступком.

Совет отметил, что выдвинутая адвокатом Ч. защитительная версия была тщательно проверена квалификационной комиссией, что дает безусловные основания согласиться с выводом о ее ложности. Дополнительным косвенным подтверждением правильности и обоснованности выводов, по мнению Совета, является тот факт, что адвокат не осуществлял защиту Б. 3 июля 2019 г. в апелляционной инстанции, что обязан был сделать, если бы являлся его защитником по соглашению. Кроме того, после 25 июня 2019 г. Ч. перестал осуществлять защиту Б., объясняя это вступлением в уголовное дело защитника по соглашению.

Согласно решению, из этого следует, что Ч. умышленно нарушил порядок оказания юридической помощи адвокатами, участвующими в качестве защитников в уголовном судопроизводстве по назначению. Совет АП г. Москвы посчитал, что, осознавая это обстоятельство и пытаясь избежать ответственности, адвокат выдвинул ложную версию о своем участии в уголовном деле в качестве защитника Б. по соглашению. Эти действия, посчитал Совет, правильно квалифицированы как ненадлежащее исполнение Ч. своих профессиональных обязанностей перед доверителем.

В решении указано, что из содержания протоколов допросов Б. в качестве подозреваемого и обвиняемого следует, что он был фактически задержан в ночь с 20 на 21 июня 2019 г. При этом первым процессуальным действием, в котором принял участие адвокат Ч., было задержание Б. в порядке ст. 91, 92 УПК РФ, имевшее место 21 июня 2019 г. в 15 ч. 30 мин. Затем с участием защитника в период времени с 16 ч. 15 мин. до 17 ч. 30 мин. Б. был допрошен в качестве подозреваемого, а через 15 мин. ему было предъявлено обвинение. В период времени с 18 ч. по 19 ч. 15 мин. Б. был допрошен в качестве обвиняемого.

«Оценивая приведенные выше фактические обстоятельства, Квалификационная комиссия обоснованно признала установленным, что адвокат Ч. до истечения 24-х часов с момента фактического задержания Б. А. (с момента фактического ограничения свободы его передвижения) приступил к осуществлению его защиты, тогда как в соответствии с п. 4 ст. 50 УПК РФ следователь до истечения 24-х часов с момента задержания подозреваемого вправе принимать меры по назначению ему защитника только в том случае, если явка защитника, приглашенного подозреваемым, невозможна», – подчеркивается в решении. Совет добавил, что единственным процессуальным действием, в котором адвокат Ч. был вправе принимать участие, являлось задержание Б. по подозрению в совершении преступления в порядке ст. 91, 92 УПК РФ.

Таким образом, Совет согласился с выводом квалифкомиссии о том, что адвокат Ч. ненадлежащим образом исполнил профессиональные обязанности перед доверителем Б., приняв 21 июня 2019 г. участие в качестве его защитника по назначению.

Также Совет согласился с тем, что в части, касающейся оставшихся дисциплинарных обвинений, необходимо прекратить дисциплинарное производство вследствие отсутствия в иных действиях (бездействии) адвоката Ч. нарушений норм законодательства об адвокатуре, включая КПЭА, так как они не нашли достаточного подтверждения в ходе рассмотрения дисциплинарного производства, и в заключении квалифкомиссии изложены исчерпывающие обоснования этого вывода.

Совет отметил, что срок, установленный п. 1 ст. 23 КПЭА, не является пресекательным, а относится к категории организационно-технических сроков, а время отложения дисциплинарного дела по причинам, признанным уважительными квалификационной комиссией, исключается из двухмесячного срока. Совет также напомнил, что само рассмотрение дисциплинарного производства в первую очередь направлено на своевременное, объективное, справедливое, полное и всестороннее рассмотрение жалоб на действия (бездействие) адвоката, их разрешение в соответствии с Законом об адвокатуре и КПЭА, а также исполнение принятого решения (п. 3 ст. 19 КПЭА).

«В связи с этим Совет учитывает, что проверка и опровержение ложной защитительной версии, выдвинутой адвокатом Ч., потребовала значительного времени и значительных усилий со стороны Квалификационной комиссии. Кроме того, выраженная адвокатом Ч. в том же отзыве просьба о направлении дисциплинарного производства на новое разбирательство в Квалификационную комиссию в случае ее удовлетворения Советом повлекла бы еще большее затягивание сроков рассмотрения дисциплинарного производства, и сам адвокат Ч. прямо выразил свою заинтересованность в этом. По указанным причинам Совет отклоняет довод адвоката Ч. о нарушении сроков рассмотрения дисциплинарного производства как не влияющий на оценку его профессионального поведения и не препятствующий принятию Советом решения по существу дисциплинарных обвинений», – отмечается в документе.

Кроме того, в решении указывается, что 17 декабря 2019 г. в АП г. Москвы от неустановленного лица поступило направленное администрацией СИЗО письменное заявление, якобы исходящее от Б., в котором содержится просьба об отложении рассмотрения Советом дисциплинарного производства для решения вопроса о примирении с адвокатом. Отмечается, что проверкой установлено, что в администрацию СИЗО письмо от содержащегося в этом учреждении Б. не поступало и администрацией в АП г. Москвы не направлялось. В то же время в заседании Совета мать Б., присутствующая в качестве его представителя, заявила, что ни ей, ни иным членам семьи ничего не известно о намерениях Б. по примирению с адвокатом Ч. Подобная просьба, по ее мнению, от него исходить не может.

«При таких обстоятельствах Совет приходит к выводу об отсутствии оснований для отложения принятия решения по дисциплинарному производству и отмечает, что организация поступления указанного ложного обращения от имени заявителя Б. могла быть выгодна только адвокату Ч. как очередной способ затягивания принятия решения и уклонения от ответственности за совершенные нарушения», – подчеркнул Совет.

Вынося решение, он принял во внимание умышленный характер, тяжесть и злостность нарушений, в основе которых, по мнению Совета, лежит не только грубое игнорирование требований Закона об адвокатуре, КПЭА и решений органов адвокатского самоуправления, но и явное пренебрежение доверием защищаемого лица, права и законные интересы которого были существенно ущемлены в результате совершенных адвокатом Ч. нарушений. Также он обратил внимание на предшествующее и последующее профессиональное поведение Ч. Так, Совет указал, что дисциплинарные нарушения, являющиеся предметом дисциплинарного производства, были совершены адвокатом при наличии у него не погашенной в установленном порядке меры дисциплинарной ответственности в виде предупреждения, примененной к нему Решением Совета от 30 апреля 2019 г. за аналогичные нарушения. Кроме того, он подчеркнул систематические недобросовестные и умышленные действия Ч., направленные на искусственное формирование доказательств своей якобы невиновности в инкриминируемых ему дисциплинарных нарушениях.

В решении отмечается, что совершение адвокатом вышеуказанных дисциплинарных нарушений во взаимосвязи с избранным им способом защиты в рамках дисциплинарного производства расцениваются Советом как крайняя степень профессиональной недобросовестности. Совет признал поведение Ч. не только порочащим его честь и достоинство, но и подрывающим авторитет адвокатуры в целом в глазах представителей как гражданского общества, так и профессионального сообщества, поскольку, согласно высказыванию Этьена Молло, «достоинство адвоката есть достоинство всего сословия».

Таким образом, Совет решил применить к адвокату Ч. меру дисциплинарной ответственности в виде прекращения статуса адвоката сроком на 5 лет и прекратить в оставшейся части дисциплинарное производство вследствие отсутствия в иных действиях (бездействии) адвоката нарушения норм законодательства об адвокатуре, включая КПЭА.

Комментируя Решение Совета пресс-службе АП г. Москвы, вице-президент палаты Вадим Клювгант отметил, что в отношении этого адвоката был впервые применен максимальный – пятилетний – срок, в течение которого он не сможет претендовать на допуск к квалификационному экзамену. «Это вынужденно жесткое решение обусловлено вызывающим и стойким нежеланием бывшего коллеги действовать в соответствии с требованиями законодательства и профессиональной этики, демонстративным пренебрежением интересами подзащитных, права и законные интересы которых он призван был защищать», – указал он.

Вадим Клювгант отметил, что у этого адвоката было много возможностей осознать ненадлежащий характер своего профессионального поведения и опасность его последствий: в течение ряда лет он был регулярным участником дисциплинарных производств, возбуждавшихся по аналогичным поводам. «Совет неоднократно обращал его внимание на необходимость неукоснительного соблюдения требований закона и профессиональной этики», – резюмировал Вадим Клювгант.