Россия отчиталась об исполнении решения ЕСПЧ, невозможность исполнения которого ранее признал КС

Правительство подчеркнуло, что принятые поправки в уголовное законодательство о новом виде наказания, не связанном с лишением свободы, не ограничивают избирательное право осужденных

По мнению одного из адвокатов, российские власти формально подошли к исполнению решения ЕСПЧ по делу «Анчугов и Гладков против России», поскольку проблема отсутствия избирательного права у осужденных к лишению свободы не решена. Второй отметил, что подобная попытка «пройти между капель дождя» представляет собой не что иное, как свидетельство сохранения отношения к позициям ЕСПЧ, заложенного Конституционным Судом.

2 июля был опубликован отчет Правительства РФ об исполнении постановлений Европейского Суда по правам человека. В документе, в частности, сообщается о деле «Анчугов и Гладков против России», постановление по которому ЕСПЧ вынес в 2013 г.

История невозможности исполнения решения ЕСПЧ

Ранее «АГ» писала, что, по мнению Страсбургского суда, закрепленное ч. 3 ст. 32 Конституции РФ ограничение права голоса носит абсолютный, автоматический и недифференцированный характер и нарушает ст. 3 Протокола № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующую право на свободные выборы: «Оно касается всех лиц, отбывающих по приговору суда наказание в виде лишения свободы, распространяется на весь период отбывания такого наказания вне зависимости от тяжести и вида совершенного преступления, срока назначенного наказания и иных индивидуальных обстоятельств». ЕСПЧ тогда предложил России обеспечить участие заключенных в выборах посредством политического процесса или путем толкования норм Конституции компетентными органами в соответствии с положениями Конвенции.

Минюст РФ, однако, счел, что согласие с указанной позицией ЕСПЧ и предоставление заключенным права голоса на выборах нарушит положения Конституции о ее высшей юридической силе и приоритете над любыми другими правовыми актами. В связи с этим ведомство направило запрос в Конституционный Суд РФ.

Согласно Постановлению КС от 19 апреля 2016 г. № 12-П, в соответствии со ст. 32 Конституции и конкретизирующими ее положениями УК РФ, по общему правилу, исключаются назначение наказания в виде лишения свободы гражданам, совершившим впервые преступления небольшой тяжести, и тем самым ограничение их права голоса. При этом за более серьезные преступления лишение свободы и, следовательно, запрет на участие в выборах в качестве избирателя, применяются только в случае, если менее строгий вид наказания не может обеспечить достижение целей уголовной ответственности.

Суд указал, что Госдума вправе перевести отдельные режимы отбывания наказания в виде лишения свободы – в частности, в колонии-поселении, – в альтернативные виды наказаний, не влекущие ограничения избирательных прав.

Тогда КС отметил, что по делу «Анчугов и Гладков против России» в части общих мер, предполагающих внесение в российскую правовую систему изменений, позволяющих ограничивать в избирательных правах не всех осужденных, содержащихся в местах лишения свободы, исполнение постановления ЕСПЧ признано невозможным, поскольку предписание ч. 3 ст. 32 Конституции носит императивный характер и распространяется на всех заключенных.

Также КС признал невозможным исполнение мер индивидуального характера в отношении Сергея Анчугова, осужденного за убийство, кражи и мошенничество, и Владимира Гладкова, отбывающего наказание за убийство, разбой и участие в ОПГ, которые были приговорены к смертной казни, замененной впоследствии 15 годами лишения свободы. Суд указал, что данные лица были осуждены за совершение особо тяжких преступлений, а значит, заведомо не могли рассчитывать на доступ к активному избирательному праву. В этом смысле Конституция не расходится с международными правовыми актами, включая Конвенцию.

Россия указала на принятые меры к восстановлению избирательных прав осужденных

В отчете России указывается, что, поскольку на данный момент Анчугов и Гладков отбыли наказание, следовательно, их активные избирательные права полностью восстановлены.

В документе также обращается внимание, что с 1 января 2017 г. начал действовать новый вид наказания, закрепленный в ст. 53.1 УК, – принудительные работы. Кроме того, были внесены поправки в ст. 44 УК, которые в сочетании со ст. 80 Кодекса предусматривают возможность замены неотбытой части наказания в виде лишения свободы более мягким – в виде принудительных работ.

Как ранее писала «АГ», закон позволяет уменьшать сроки фактически отбытого наказания в виде лишения свободы, после которого возможна его замена принудительными работами, по сравнению со сроками, необходимыми для замены наказания более мягким или для применения условно-досрочного освобождения.

Так, для осужденных к лишению свободы за совершение преступления небольшой или средней тяжести наказание может быть заменено более мягким после отбытия не менее трети срока либо не менее четверти при замене его на принудительные работы, для совершивших тяжкое преступление – не менее половины срока лишения свободы либо не менее трети срока при его замене принудительными работами. В случае совершения особо тяжкого преступления осужденный должен отбыть не менее двух третей срока для замены его более мягким или не менее половины в случае замены принудительными работами.

При замене неотбытой части наказания суд может избрать любой более мягкий вид в соответствии со ст. 44 УК в пределах, предусмотренных для каждого вида наказания, за исключением случаев замены лишения свободы принудительными работами согласно ч. 2 ст. 80 УК.

В отчете указывается, что на практике принудительные работы осуществляются путем помещения лиц в «исправительные центры», которые по смыслу Конвенции относятся к местам лишения свободы. В то же время в соответствии с положениями национального законодательства водворение в такие центры не должно рассматриваться как лишение свободы (ст. 43–59 гл. 9, гл. 8.1 УК). Осужденные, находящиеся в таких исправительных центрах, имеют право голосовать.

Отмечается, что наказание в виде принудительных работ применялось в общей сложности примерно 3000 раз в 2017–2018 гг. – оно либо было назначено судом в качестве наказания за совершенное преступление, либо назначалось при решении вопроса о замене лишения свободы данным видом наказания.

Кроме того, правительство указало, что приняло меры, которые помогли уменьшить количество лиц, ограниченных в избирательных правах в связи с содержанием в местах лишения свободы. В частности, приняты федеральные законы, предусматривающие декриминализацию ряда преступлений. Также были внесены поправки в ст. 72 УК. Как сообщала «АГ», ими был изменен порядок зачета времени содержания лица в СИЗО в срок отбывания наказания в виде лишения свободы. В отчете подчеркивается, что в результате пересчета времени, проведенного в исправительных учреждениях, в 2018 г. были освобождены от наказания 10 тыс. осужденных, в отношении 81 тыс. осужденных срок наказания был сокращен.

Правительство подчеркнуло, что 29 ноября 2016 г. Пленум ВС вынес Постановление № 55 «О судебном приговоре», в котором указал, что в описательно-мотивировочной части приговора должны быть приведены мотивы, по которым суд пришел к выводу о необходимости условного осуждения подсудимого, о назначении наказания ниже низшего предела, предусмотренного уголовным законом за данное преступление, или переходе к другому, более мягкому наказанию.

Эксперты «АГ» неоднозначно оценили отчет

Комментируя «АГ» отчет правительства, адвокат АБ «Реальное право» Валерий Шухардин отметил, что внесением изменений в УК законодатель уходит от абсолютности запрета на голосование для заключенных. Он указал, что, по мнению правительства, новый вид наказания в виде водворения в «исправительные центры» с точки зрения Конституции не является лишением свободы, а с точки зрения Конвенции о защите прав человека и основных свобод подпадает под это понятие. «На мой взгляд, это очень формальный подход к исполнению решения ЕСПЧ, поскольку проблема отсутствия избирательного права у осужденных к лишению свободы не решена – они как не имели права голосовать, так и не имеют. Поэтому проблема, поднятая Европейским Судом в решении “Анчугова и Гладкова”, остается», – пояснил Валерий Шухардин. В связи с этим адвокат посчитал, что меры общего характера Российской Федерацией не выполнены.

По его мнению, принятые поправки в УК скорее направлены на уменьшение численности осужденных в колониях, которые переполнены, а не для восстановления их избирательного права. «А все смягчающие законы у нас принимаются медленно», – резюмировал эксперт.

У руководителя конституционной практики АК «Аснис и партнеры» МГКА Дмитрия Кравченко отчет оставил противоречивые ощущения. «С одной стороны, – пояснил он, – ссылка на появление новой “формы лишения свободы”, которая формально не подпадает под российское понятие лишения свободы, – несколько опасна. Конечно, это все равно некоторая фикция, когда мы, понимая, что наказание, по сути, является лишением свободы по международным нормам, осознанно не называем его лишением свободы и тем самым, во-первых, потенциально лишаем осужденных к этой мере гарантий, полагающихся подвергнутым лишению свободы, а во-вторых, сознательно используем неправовую доктрину “формы над существом”. В данном случае это происходит не исторически и в результате толкования – как, например, с административными наказаниями, которые ЕСПЧ во многих случаях считает “уголовными”, а в результате “сознательного ухищрения”».

Адвокат напомнил, что ранее высказывал свою позицию о том, что даже такие осторожные по форме и как бы не противоречащие отдельной существующей практике решения представляют собой культивирование принципа преобладания формы над существом, принципиально расходящегося с идеей права, если не сводить последнее к своду формальных предписаний.

«С другой стороны, нельзя не отметить, что подобная попытка “пройти между капель дождя” представляет собой не что иное, как свидетельство сохранения внимательного отношения к позициям ЕСПЧ, заложенного еще постановлением КС на этот счет. В условиях фактически прямого противоречия его позиции буквальной норме Конституции российская власть тем не менее не отвергает полностью позицию Европейского Суда, ссылаясь на верховенство Конституции, а предпринимает попытки найти способы хотя бы частичной гармонизации в рамках действующего конституционного регулирования», – подытожил Дмитрий Кравченко.