Представители жертв домашнего насилия проанализировали позицию российских властей, представленную в ЕСПЧ

Юристы и адвокаты, оказывающие правовую поддержку заявительницам, жалобы которых ЕСПЧ объединил в рамках дела «Туникова и другие против России», объяснили, почему позиция властей не соответствует действительности

Представитель Натальи Туниковой в ЕСПЧ указала, что российские власти в целом заняли позицию отрицания серьезности проблемы отсутствия у жертв домашнего насилия средств правовой защиты. Представитель Елены Гершман подчеркнула, что меры госзащиты в уголовном судопроизводстве не подходят для защиты жертв домашнего насилия, потому что налагают ряд ограничений на потерпевшего, в то время как агрессор разгуливает на свободе. Одна из представителей Маргариты Грачёвой и Ирины Петраковой с сожалением отметила, что российские власти с удивительным рвением защищают сложившуюся систему, которая очевидно требует серьезных изменений.

28 июня 2019 г. Европейский Суд по правам человека коммуницировал жалобы четырех россиянок, объединенные единой проблемой – отсутствием в РФ эффективных механизмов борьбы с домашним насилием.

Наталья Туникова, Елена Гершман, Маргарита Грачёва и Ирина Петракова заявили о нарушении ст. 3 (запрещение бесчеловечного и унижающего достоинство обращения), 13 (право на эффективное средство правовой защиты) и 14 (запрещение дискриминации) Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Женщины ссылались на то, что российские власти не смогли защитить их от семейного насилия из-за недостатков внутреннего правового регулирования и отсутствия надлежащих средств защиты, в том числе для женщин.

Вопросы Европейского Суда

Суд поставил перед сторонами три вопроса. В первую очередь ЕСПЧ попросил пояснить, выполнили ли российские власти свои обязательства по защите заявительниц от жестокого обращения со стороны их партнеров.

В рамках первого вопроса Суд выделил еще три аспекта. Он поинтересовался, выполнила ли Россия обязательство по созданию и эффективному применению законодательной базы для наказания за все формы бытового насилия и обеспечения достаточных гарантий для пострадавших заявительниц. ЕСПЧ также указал на необходимость сообщить, приняло ли государство все разумные меры для того, чтобы предотвратить реальный и непосредственный риск жестокого обращения с заявительницами, о котором власти знали или должны были знать. Суд также пожелал выяснить, было ли эффективным и тщательным расследование каждого известного госорганам случая жестокого обращения с заявительницами.

Во втором вопросе ЕСПЧ уточнил, признают ли российские власти серьезность и масштабы проблемы бытового насилия и его дискриминационного воздействия на женщин. Суд поинтересовался, принимает ли РФ какие-то меры, позволяющие достичь реального гендерного равенства и защитить от домашнего насилия мужчин и женщин в равной степени.

Заметив, что в РФ отсутствует специальное законодательство, направленное на борьбу с домашним насилием, Европейский Суд задал третий вопрос: существует ли в России системная проблема домашнего насилия, которая требует реакции Комитета министров Совета Европы?

Правительство не признало масштабы проблемы?

22 октября Правительство РФ направило меморандумы по каждой из жалоб. За исключением отдельных пояснений по обстоятельствам дел заявительниц, ответы российских властей идентичны (документы имеются у «АГ»).

Государство-ответчик указало, что действующее уголовное, административное и гражданское законодательство России, хотя и не называет домашнее насилие в качестве самостоятельного правонарушения, устанавливает ответственность за него на общих основаниях, как и за любой другой акт насилия. Именно поэтому правительство «вновь заявило», что нет необходимости вводить дополнительное правовое регулирование в отношении насилия в семье до тех пор, пока существующие средства правовой защиты эффективны.

Власти не согласились с утверждением о неэффективности механизма привлечения агрессора к уголовной ответственности в порядке частного обвинения. По мнению российских властей, такой подход объясняется особенностями указанных преступлений: общественная опасность деяния в этом случае неотделима от личной оценки произошедшего потерпевшим и поэтому не может быть формально объективирована в том числе и правоохранительными органами. В обоснование государство-ответчик сослалось на запрет чрезмерного вмешательства в частную и семейную жизнь. Правительство подчеркнуло, как важно обеспечить возможность жертвы урегулировать конфликт с обидчиком самостоятельно ради сохранения нормальных отношений в семье.

Российская сторона не отрицает, что государство должно гарантировать запрет бесчеловечного и унижающего достоинство обращения. Однако, по ее мнению, ст. 3 Конвенции требует активного участия государства в решении семейных проблем лишь до тех пор, пока жертва сталкивается с реальной и неминуемой угрозой быть убитой. На этом основании власти пришли к выводу, что они полностью выполнили обязательство по созданию законодательной базы, решающей проблему домашнего насилия так же эффективно, как и иных форм насилия.

Правительство полагает, что российское законодательство содержит все необходимые механизмы предотвращения насильственных действий как до момента их совершения, так и после этого. В обоснование власти сослались на Закон об основах системы профилактики правонарушений в РФ и Закон о государственной защите потерпевших, свидетелей и других участников уголовного судопроизводства.

Относительно предполагаемого нарушения ст. 14 Конвенции правительство подчеркнуло, что, хотя феномен домашнего насилия, к сожалению, широко распространен по всему миру и существует так же в России, как и в любой другой стране, масштаб проблемы насилия в семье и дома, а также серьезность и масштаб его дискриминационного влияния на женщин в России достаточно преувеличены.

В этой связи власти РФ решили обратить внимание Суда на утверждения заявителей о том, что женщины составляют большинство жертв актов домашнего насилия в России и что это в совокупности с предполагаемой неэффективностью расследований актов бытового насилия приводит к выводу о существовании дискриминации по признаку пола в нашей стране.

Как указало государство-ответчик, даже если предположить, что большинство лиц, подвергающихся бытовому насилию в России, на самом деле являются женщинами – хотя никаких доказательств этого утверждения не существует – логично предположить, что мужчины с большей вероятностью подвергаются дискриминации в таких случаях. Это, по мнению правительства, объясняется тем, что мужчин меньше, чем женщин, при этом мужчины обычно не обращаются в правоохранительные органы, особенно если агрессором выступает женщина.

При этом далее российские власти фактически опровергли тезис о том, что мужчины чаще страдают от домашнего насилия. Рассуждая о неверной оценке заявителями масштабов семейного насилия, правительство сообщило, что, согласно данным МВД, жертвами нападений со стороны членов семьи в 2018 г. стали чуть более 33 тыс. человек, что составляет немногим больше 10% от числа жертв всех насильственных преступлений. Тут же Россия указала, что из 33 тыс. жертв семейного насилия 23,5 тыс. составляют женщины, т.е. более 70%. В то же время, как указало правительство, 55% женщин пострадали от своих мужей, в отношении остальных 45% неизвестно, лицо какого пола выступило в качестве агрессора.

Подчеркивается, что Россия предпринимает достаточные усилия для улучшения ситуации с домашним насилием как в части предотвращения таких актов насилия в семье, так и в части устранения их последствий. Правительство сослалось на создание кризисных центров для пострадавших от семейного насилия женщин и меры по просвещению полицейских, направленные на формирование у них адекватной реакции на сообщения об актах бытового насилия, в том числе и с психологической точки зрения. По мнению властей, заявительницы жалоб не только неверно представляют Суду ситуацию с домашним насилием в России, но и пытаются принизить усилия правительства, предпринимаемые в этой области.

Подводя итог, государство указало, что ни ситуации заявительниц, ни нынешнее состояние законодательства, касающегося феномена семейного насилия в России, не подтверждают наличие лежащей в его основе систематической проблемы, которая требует указания общих мер в соответствии со ст. 46 Конвенции.

Правительству пришлось объясняться

Позиция российских властей вызвала бурную реакцию общественности, многие публично осуждали не только государство в целом, но и уполномоченного РФ при Европейском Суде – заместителя министра юстиции РФ Михаила Гальперина персонально.

По имеющейся у редакции информации, 20 декабря Минюст направил ответ на обращение Александра Савчука, отца Яны Савчук, которую до смерти избил бывший сожитель сразу после того, как участковая, приехавшая по звонку женщины, покинула квартиру, поскольку сочла угрозы мужчины несерьезными и пообещала Яне Савчук вернуться в том случае, если ее действительно убьют.

Министерство сообщило, что позиция в меморандумах по рассматриваемым жалобам сводится к тому, что проблема насилия актуальна для многих стран, в том числе и для России. При этом государство должно обеспечить безусловную защиту от насилия независимо от того, кто является его жертвой: ребенок, женщина или мужчина.

В этом же документе Минюст заверил, что РФ принимает все необходимые меры во исполнение Постановления ЕСПЧ по делу «Володина против России» и поддерживает инициативу принятия закона о профилактике семейно-бытового насилия.

Комментарий представителя Натальи Туниковой в ЕСПЧ

Program Director, Europe and Eurasia Division, ABA ROLI Мария Воскобитова, представляющая интересы Натальи Туниковой в ЕСПЧ, сообщила «АГ», что при коммуникации указанных четырех жалоб Европейский Суд по правам человека поставил серьезные вопросы, которые нацелены на то, чтобы в своих меморандумах стороны предоставили исчерпывающую информацию о проблеме домашнего насилия в России, а также о возможных средствах правовой защиты жертв домашнего насилия, и о профилактической работе с агрессорами.

«К сожалению, очевидно, что государство-ответчик в лице представителя России в Европейском Суде по правам человека в частности и Минюста в целом заняло позицию отрицания серьезности проблемы отсутствия у жертв домашнего насилия средств правовой защиты», – заметила Мария Воскобитова.

По ее словам, задача представителей заявительниц заключается в том, чтобы предоставить Суду информацию по четырем основным направлениям.

Первое – как развивалось законодательство о противодействии домашнему насилию в России и есть ли оно вообще, включая анализ проектов законов. Второе – как применяется на практике то законодательство, которое существует, и насколько оно эффективно, как в части предотвращения домашнего насилия, так и в части расследования преступлений. Третье – насколько дискриминационными являются существующее законодательство и практика его применения. И четвертое – насколько государство-ответчик выполняет свои обязательства по предотвращению домашнего насилия и защите лиц, пострадавших от него.

При этом каждая из жалоб заявительниц демонстрирует не все возможные аспекты, а лишь некоторые из них, отметила Мария Воскобитова.

Позиция Натальи Туниковой заключается в том, что в тот период времени, когда она подвергалась насилию со стороны своего партнера, не было специального законодательства, которое могло бы ее защитить. Более того, по словам представителя, практика возбуждения дел частного обвинения против агрессора как тогда, так и сейчас налагает чрезмерное бремя на жертву домашнего насилия. Мария Воскобитова подчеркнула, что необходимость занимать позицию обвинителя приводит к тому, что потерпевший, и без того нередко страдающий посттравматическим синдромом, подвергается многократной повторной травматизации при доказывании статуса жертвы на каждом процессуальном этапе, снова и снова переживая моменты насилия.

Кроме того, Наталья Туникова полагает, что практика оказания медицинской помощи и практика правоприменения является дискриминационной по отношению к жертвам домашнего насилия, добавила ее представитель.

Мария Воскобитова напомнила, что Наталья Туникова, защищаясь, ударила своего бывшего партнера Дмитрия Новосельского ножом, причинив ему порез, который не затронул никаких жизненно важных органов. Однако скорая оказала помощь только мужчине. Несмотря на очевидные телесные повреждения у жертвы домашнего насилия, сотрудники скорой помощи ее даже не осмотрели. «Это является наглядным примером дискриминации, т.е. неравного отношения к мужчинам и женщинам – жертвам домашнего насилия. Также примером дискриминационной практики является сам факт осуждения Натальи за причинение агрессору повреждений, в то время как он сам не понес никакого наказания за два года ее регулярных избиений», – рассказала Мария Воскобитова.

Комментарий представителя Елены Гершман

Юрист Проекта «Правовая инициатива» Татьяна Саввина, работающая над делом Елены Гершман, отметила, что на недостаточность российского закона в сфере домашнего насилия уже указывали и Европейский Суд, и Комитет по ликвидации дискриминации в отношении женщин.

«В российском законодательстве нет ни определения домашнего насилия, ни наказания за многие его формы, например за экономическое и психологическое насилие, за преследование. Декриминализацию побоев правительство назвало “разумной мерой”, которая имела “позитивные результаты”, однако это ничем не обосновано. На самом деле ситуация только ухудшилась, что было признано многими международными организациями и даже главой Следственного комитета РФ», – сообщила Татьяна Саввина.

Она указала, что в меморандумах российские власти привели две меры, способные, по их мнению, защитить жертв домашнего насилия от риска жестокого обращения со стороны партнеров: профилактические меры (например, беседы и предупреждения) и государственную защиту участников уголовного судопроизводства. «Эффективность профилактических бесед очень низкая, это не способно защитить жертву от последующих эпизодов насилия. Но в деле Елены Гершман с ее мужем не проводили даже профилактических бесед», – заметила юрист.

Татьяна Саввина также пояснила, что государственной защитой в уголовном судопроизводстве можно воспользоваться, если возбуждено уголовное дело. Если же в его возбуждении отказано, то потерпевшая не может обратиться за государственной защитой. Кроме того, меры госзащиты, строго говоря, не подходят для защиты жертв домашнего насилия, потому что фактически потерпевший лишается свободы и вынужден существенно изменить свою жизнь, в то время как агрессор разгуливает на свободе, добавила юрист. «То есть обозначенные правительством меры очевидно не являются эффективными и не могут заменить собой охранные ордера, которые являются стандартом для защиты жертв домашнего насилия. Это наглядно показывает и ситуация Елены Гершман, которая более 10 раз обращалась в полицию с просьбой защитить ее от повторяющихся актов насилия, и ни разу полиция не смогла это сделать», – подчеркнула Татьяна Саввина.

Относительно неэффективности частного обвинения юрист пояснила, что Елена Гершман дважды обращалась в порядке частного обвинения к мировому судье и оба раза ее муж был оправдан. «Судья решил, что заявительница не смогла доказать, что ее муж имел умысел на причинение ей телесных повреждений, а также что она могла получить телесные повреждения в какое-то другое время», – рассказала юрист.

Она обратила внимание на тот факт, что российские власти назвали поведение Елены Гершман «агрессивным и провокационным» и заявили, что «заявительница не была в позиции жертвы в семейном конфликте». В обоснование этого правительство сослалась на то, что женщину несколько раз обвиняли в нападении на мужа и его родственников, а однажды даже привлекли к административной ответственности.

«Эти доводы необоснованны и выглядят, скорее, как попытка обвинить жертву домашнего насилия, вместо того чтобы ее защитить. Елена Гершман никогда не привлекалась к административной ответственности. Протоколы об административном правонарушении, которые были на нее составлены за якобы невыполнение родительских обязанностей, отменены судом как незаконные и необоснованные. Бывший муж Елены действительно подавал заявление об избиении, но после проверки сообщений в возбуждении уголовного дела ему было отказано», – пояснила «АГ» Татьяна Саввина.

Комментарий по жалобам Маргариты Грачёвой и Ирины Петраковой

Одна из представителей Маргариты Грачёвой и Ирины Петраковой, адвокат АП Москвы Валентина Фролова, сотрудничающая с Консорциумом женских неправительственных объединений, отметила, что российские власти с удивительным рвением защищают сложившуюся систему, которая очевидно требует серьезных изменений. Она пояснила, что каждый юрист, работающий с пострадавшими от домашнего насилия, знает, что имеющихся мер недостаточно. Отсутствуют реальные способы защиты, позволяющие быстро и эффективно оградить пострадавшего от обидчика. Некоторые виды насилия, например преследование, вообще никак не наказываются, а значительная часть актов домашнего насилия преследуется исключительно в частном порядке.

Валентина Фролова подчеркнула, что предлагаемые правительством подходы к решению проблемы насилия уже признаны неэффективными ЕСПЧ в делах «Володина против России» и «Барсова против России», а также Комитетом по ликвидации дискриминации в отношении женщин в делах «О.Г. против России», «С.Т. против России» и «Х. и У. против России». «В меморандумах по жалобам Маргариты Грачёвой и Ирины Петраковой власти фактически перекладывают ответственность за безопасность пострадавших на них же самих. Например, ссылаются на Закон о защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства и утверждают, что ни Грачёва, ни Петракова ни разу не обращались с заявлениями о назначении защитных мер. Перекладывание ответственности на пострадавшую – это форма “обвинения” жертвы и абсолютно недопустимое действие со стороны государства, которое в силу ст. 3 Конвенции обязано защищать пострадавших от насилия в семье», – рассказала адвокат.

По словам Валентины Фроловой, в ее практике меры государственной защиты ни разу не были применены в делах о преступлениях небольшой тяжести, совершаемых в отношении близких лиц. «Примечательно, что власти не привели никаких данных, указывающих на то, что такие меры действительно назначаются в подобных случаях», – с сожалением отметила юрист.

Кроме того, значительная часть физического насилия в семье в настоящее время наказывается по ст. 6.1.1 КоАП РФ, а на дела об административных правонарушениях меры государственной защиты и вовсе не распространяются, добавила Валентина Фролова.

Она напомнила, что в деле «Володина против России» ЕСПЧ отметил, что меры государственной защиты не являются подходящими мерами для обеспечения защиты пострадавших от насилия в семье. В частности, Суд указал, что такие меры являются затратными и организационно сложными. «Другой причиной неэффективности любых мер общего характера, как мне кажется, является стереотипное отношение властей к ситуации насилия в семье как к не представляющему опасности незначительному внутрисемейному делу. Никакие меры общего характера не способны эффективно работать, если специалисты, которые должны их исполнять, не хотят видеть в домашнем насилии реальную опасность. Совершенно очевидно, что ситуация требует принятия специальных мер для защиты пострадавших от такого вида насилия», – заключила Валентина Фролова.