ЕСПЧ присудил компенсацию женщине, подвергшейся кибернасилию

Суд констатировал, что, хотя у властей имеются необходимые правовые инструменты, они ничего не сделали, чтобы привлечь к ответственности бывшего сожителя заявительницы, опубликовавшего ее интимные фото в Сети

По словам юриста организации, представлявшей интересы заявительницы в Европейском Суде, постановление является важным шагом в развитии международных правовых стандартов в области защиты женщин от разных форм кибернасилия. Эксперты «АГ» также поддержали выводы ЕСПЧ.

14 сентября Европейский Суд вынес Постановление по делу «Володина против России-2» по жалобе Валерии Володиной на неэффективное расследование преступления в связи с незаконным размещением ее интимных фото в Интернете. Ранее «АГ» писала, что в июле 2019 г. ЕСПЧ присудил ей компенсацию морального вреда в размере 20 тыс. евро, в связи с тем что в течение нескольких лет она не могла получить от властей защиту от домашнего насилия.

Повод для обращения в Европейский Суд

В 2014 г. Валерия Володина и ее сын стали проживать совместно с С. в Ульяновске. В 2015 г. пара рассталась, однако С. начал угрожать женщине смертью и убийством ребенка, требуя вернуться к нему.

В течение 2016 г. мужчина предпринимал различные попытки, чтобы заставить Валерию Володину возобновить с ним отношения: похитил паспорт, разбив стекло ее автомобиля, фактически похитил и увез из Москвы, где она проживала в тот момент, в Ульяновск, несколько раз нападал и избивал ее, повредил тормоза ее машины. Женщина неоднократно обращалась в полицию и подавала несколько заявлений о возбуждении уголовного дела, однако по различным причинам дела возбуждены не были.

Также в сентябре 2016 г. Валерия Володина обнаружила в своей сумке электронное устройство, которое, по ее мнению, было GPS-трекером, она сообщила о своих подозрениях в Кунцевский межрайонный следственный отдел в Москве. Лишь 9 марта 2017 г. ее обращение было перенаправлено в Бюро специальных технических мероприятий ГУ МВД РФ, но никаких мер предпринято не было.

Уже в начале 2018 г. в Интернете были опубликованы интимные фотографии Валерии Володиной с «фейковых» аккаунтов в соцсетях без ее согласия. В совершении этих действий она заподозрила С., в связи с чем обратилась в полицию, было возбуждено уголовное дело по ст. 137 УК «Нарушение неприкосновенности частной жизни». 11 марта того же года, стоя напротив окон квартиры Володиной, С. позвонил ей и стал угрожать. На следующий день женщина обратилась в полицию, однако в возбуждении уголовного дела в очередной раз было отказано, поскольку С. не пытался проникнуть в жилье.

Через десять дней Валерия Володина направилась к своей подруге на такси. С. перекрыл движение, вытащил женщину из машины и поволок к своему автомобилю. Пытаясь высвободиться, она распылила газ из баллончика, тогда мужчина схватил ее сумку и уехал. Володина снова написала заявление в полицию, однако С. вернул все ее вещи, и уголовное дело не было возбуждено. 22 марта женщина попросила предоставить ей государственную защиту, однако ее просьбу сочли необоснованной. Впоследствии она сменила фамилию. После этого женщина обратилась с жалобой в ЕСПЧ, который уже в июле 2019 г. признал нарушение ее прав, гарантированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод.

После обращения в Европейский Суд женщина вновь обратилась в полицию в связи с поступающими в ее адрес угрозами убийством от С. через соцсети и мессенджеры. Она просила возбудить уголовное дело в отношении ее преследователя по ст. 119 УК РФ «Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью», однако правоохранители отказали в этом со ссылкой на то, что угрозы не были «реальными». Тогда Валерия Володина попросила следователя добиться в суде запрета определенных действий для С., чтобы пресечь ее преследование в Интернете, но ей было отказано с мотивировкой, что такая мера применяется к подозреваемым лишь в исключительных случаях. Обжалование отказа в суде не увенчалось успехом.

В декабре 2018 г. женщина также не смогла обжаловать бездействие сотрудников полиции, которые ранее не отреагировали на факт обнаружения в ее сумке GPS-трекера. Впоследствии полиция отказалась возбуждать уголовное дело со ссылкой на то, что найденное устройство находилось в свободной продаже и невозможно установить владельца сим-карты в нем. Правоохранители также сочли домыслом предположение о том, что именно С. подкинул ей трекер.

В январе 2019 г. полиция приостановила расследование уголовного дела о публикации фотографий Валерии Володиной в соцсетях. При этом было установлено, что в феврале и марте 2018 г. в Интернете были созданы два аккаунта на ее имя с использованием IP-адресов и телефонных номеров, зарегистрированных в Азербайджане. Российские правоохранители запросили у азербайджанских коллег биллинг этих номеров.

Впоследствии суд отменил решение о приостановлении расследования как незаконное и преждевременное, однако апелляция не согласилась с выводами первой инстанции. В октябре 2019 г. был установлен и допрошен владелец одного из зарегистрированных в Азербайджане телефонных номеров, однако затем дело вновь было приостановлено в связи с невозможностью идентифицировать преступника.

В мае 2020 г. правоохранители допросили Валерию Володину о поддельных профилях в соцсетях. Следователь спросил заявительницу, знает ли она конкретных лиц в Азербайджане и согласна ли она пройти проверку на полиграфе, на что та сказала, что не знает их, и отказалась от прохождения теста. В октябре полиция прекратила производство по уголовному делу по ст. 137 УК РФ за истечением сроков давности. Тем не менее в рамках этого дела было установлено, что именно С. опубликовал интимные фотографии Валерии Володиной – она узнала об этом лишь в апреле 2021 г. во время исполнения решения ЕСПЧ по ее первой жалобе.

Содержание второй жалобы и позиция сторон в ЕСПЧ

Во второй жалобе в Европейский Суд Валерия Володина указала на нарушение ст. 8 Европейской конвенции, гарантирующей право на уважение частной и семейной жизни. По ее мнению, она стала жертвой неоднократных актов насилия в Интернете, таких как «порноместь», кибердомогательства и киберпреследование. Заявительница сочла, что Россия не создала целостную нормативную правовую базу для борьбы с насилием в семье и интернет-пространстве.

В возражениях на жалобу Правительство РФ указало, что заявительница не воспользовалась гражданско-правовыми средствами для защиты своих прав в рамках ст. 150 и 151.2 ГК РФ, чтобы удалить из Интернета ее фотографии и «фейковые» аккаунты, а также добиться выплаты компенсации морального вреда. Российская сторона добавила, что вопрос об обнаружении женщиной «шпионской» техники ранее уже был предметом рассмотрения ЕСПЧ. Государство-ответчик добавило, что законодательство России обеспечивает достаточную защиту от вмешательства в частную жизнь, обеспечивающую в том числе защиту от онлайн-домогательств, а также настаивало на эффективности расследования уголовного дела по ст. 137 УК РФ.

В ответе на возражения властей Валерия Володина усомнилась в эффективности перечисленных гражданско-правовых средств защиты. По ее словам, для подачи гражданского иска с целью воспрепятствования дальнейшему использованию ее фотографий и возмещения ущерба от нее потребовалось бы представить доказательства о том, что за созданием «фейковых» аккаунтов стоял С. Она же не могла обеспечить сбор таких доказательств, когда следственным органам, обладающим всеми необходимыми для этого полномочиями (включая доступ к телефонным реестрам, IP-адресам, данным геолокации и международному сотрудничеству), на протяжении долгого времени не удавалось установить лицо, виновное в создании фальшивых аккаунтов и публикации ее фото. Женщина добавила, что в первом постановлении ЕСПЧ, действительно, уделил внимание факту обнаружения ею следящего устройства, однако ее жалобы на отсутствие должного расследования по этому поводу не рассматривались Судом.

ЕСПЧ выявил нарушение ст. 8 Конвенции

После изучения материалов дела Европейский Суд напомнил, что наиболее уязвимыми жертвами от киберпреступлений являются женщины и дети. Виртуальное насилие, отметил Суд, может рассматриваться как один из компонентов домашнего насилия. В связи с этим государства несут позитивные обязательства по созданию эффективной системы ответственности за такие преступления, сопряженные с домашним насилием.

Как пояснил ЕСПЧ, в рассматриваемом деле публикация в Интернете интимных фотографий заявительницы, создание «фейковых» аккаунтов от ее имени, отслеживание ее перемещения с помощью GPS-трекера нарушили права женщины. Суд вновь отметил, что российское законодательство не обеспечивает эффективную защиту от домашнего насилия. Как пояснил ЕСПЧ, акты кибернасилия были достаточными для того, чтобы рассчитывать на соответствующую реакцию национальных правоохранительных органов, а использование сугубо гражданско-правовых средств защиты было недостаточным в деле заявительницы. При этом С. длительное время оставался лишь подозреваемым по уголовному делу, которое впоследствии было прекращено, что позволяло ему продолжать свое преследование Валерии Володиной.

Европейский Суд также пояснил, что уголовное дело по ст. 137 УК РФ было возбуждено лишь спустя два года после первого обращения заявительницы в правоохранительные органы. Он отклонил довод российского правительства о том, что С. длительное время не был доступен для допроса. Как подчеркнул Суд, этот мужчина не находился в федеральном розыске, само же расследование по делу носило затяжной и малорезультативный характер. ЕСПЧ добавил, что власти не стали расследовать как факт обнаружения заявительницей «шпионской» техники, так и угрозы убийством, полученные ею в августе и сентябре 2019 г.

Таким образом, Европейский Суд выявил нарушение ст. 8 Конвенции и присудил заявительнице 7,5 тыс. евро в качестве компенсации морального вреда, а также 5,3 тыс. евро в возмещение судебных расходов.

Комментарии юристов

В комментарии «АГ» юрист проекта «Правовая инициатива» (признана в РФ НКО, выполняющей функции иностранного агента. – Прим. ред.), представлявшая интересы Валерии Володиной в Европейском Суде, Татьяна Савина, отметила, что постановление является важным шагом в развитии международных правовых стандартов в области защиты женщин от разных форм кибернасилия, таких как порноместь, киберсталкинг и киберхарассмент. «Напомню, что впервые проблему кибернасилия Суд рассмотрел в деле Buturuga v. Romania в феврале 2020 г. Там заявительница жаловалась на то, что ее партнер незаконно получил доступ к ее аккаунту Facebook и перепискам. Суд выявил нарушение ст. 8 Конвенции, так как румынские власти не рассматривали акты кибернасилия как связанные между собой и как продолжение домашнего насилия», – сообщила она.

Как отметила юрист, в деле Валерии Володиной ЕСПЧ прямо указывает, что государство имеет одинаковые позитивные обязательства как в отношении «оффлайн»-, так и «онлайн-насилия». «Эти обязательства включают: принятие адекватного закона, предотвращение риска повторения насилия и проведение эффективного расследования уже случившихся актов насилия. Для российской практики, в частности, очень важны следующие выводы ЕСПЧ. Во-первых, Суд однозначно сделал вывод, что такие серьезные акты кибернасилия, как в деле Валерии Володиной (порноместь, киберсталкинг и киберхарассмент), требуют уголовного преследования, а не гражданско-правовых процедур. Во-вторых, он снова выявил нарушение в том, что в российском законе отсутствуют какие-либо эффективные средства защиты от повторяющихся актов кибернасилия (равно как и других форм домашнего насилия), так как Россия остается практически единственной страной Совета Европы, в которой не предусмотрены защитные (охранные) ордера», – отметила Татьяна Савина.

В-третьих, добавила она, несмотря на то что де-юре в российском законе есть правовые инструменты для преследования актов кибернасилия (речь идет о ст. 137 и 119 УК РФ), то, как на практике российские власти реагируют на эти преступления, – нежелание возбуждать уголовное дело, медленные темпы расследования, безнаказанность виновного, – ставит под сомнение способность государственного аппарата защищать женщин от кибернасилия и приводит к нарушениям позитивных обязательств государства по ст. 8 Конвенции.

Президент КМА «ВЕРДИКТЪ» Алексей Паршин также отметил, что Суд, в частности, указал на то, что в подавляющем большинстве государств – членов Совета Европы жертвы домашнего насилия могут обращаться за немедленными «ограничивающими» или «защитными» судебными приказами, способными предотвратить повторение домашнего насилия, тогда как российское законодательство не позволяет предоставлять жертвам домашнего насилия любые сопоставимые меры защиты.

Он добавил, что, по мнению Суда, меры пресечения, применяемые при расследовании уголовных дел, которые могут запретить определенные виды поведения, не являются эффективными и не предоставляют достаточную защиту жертв насилия в семье, так как ограничены сферой применения уголовного права и зависят от наличия уголовного дела. «При этом уголовные дела могут не возбуждаться длительное время, в возбуждении уголовных дел может быть отказано. Таким образом, трудно ожидать, что меры пресечения могут быть применены в срочном порядке, что часто имеет важное значение в ситуациях домашнего насилия. Мера пресечения также зависит от процессуального статуса преступника: до тех пор пока следствие не соберет доказательства для обвинения преступника, мера пресечения может быть применена к подозреваемому только в “исключительных обстоятельствах”. Также Суд отметил, что применение меры пресечения, запрещающей определенные действия, напрямую недоступно для жертвы, которая должна обратиться к следователю с ходатайством о подаче соответствующего заявления в суд, а следователь имеет право отказать в удовлетворении такого ходатайства», – заметил Алексей Паршин.

Эксперт по работе с ЕСПЧ Антон Рыжов полагает, что Европейский Суд продолжил расширять содержание права на уважение частной жизни, закрепленного в ст. 8 Конвенции: «Печально, конечно, что виноватой в этом прецедентном деле стала Россия. Тем не менее данное дело хорошо показывает, как европейские судьи приспосабливают семидесятилетнюю Конвенцию к современным реалиям, размышляя о кибербуллинге, спамминге, сталкинге и так далее».

Юрист заметил, что в отношении уязвимых групп появляются новые формы преступлений или дискриминации, а значит, государство должно адекватно реагировать на подобные новые вызовы, пусть даже эта реакция сопряжена с определенными трудностями, разрывом старых шаблонов. «Наши власти по-прежнему неохотно расследуют дела, связанные с киберпреступностью. Публикация угроз или личных данных, травля в Сети, взломы соцсетей – следствие обычно начинает действовать в таких делах, только если одна из сторон (жертва или подозреваемый) представляет для государства определенный интерес. Или для раскрытия преступления почти ничего не нужно делать. Сам я довольно часто сталкиваюсь с такой категорией дел, и отсутствие официального расследования в них для меня не новость. В данном деле, по сути, произошло то же самое: два года расследование не двигалось с “мертвой точки”, и в конце концов истекли сроки давности привлечения к ответственности. Собственно, это и позволило Страсбургскому суду констатировать нарушение Конвенции. Кстати, за следствие по ст. 137 УК РФ отвечает Следственный комитет РФ, поэтому не совсем понятно, почему в деле Валерии Володиной фигурирует именно полиция», – обратил внимание Антон Рыжов.

Он добавил, что юридически важным вопросом остается сложность определения границ ст. 8 Конвенции. «Не так давно ЕСПЧ отказался рассматривать мою жалобу по одному из схожих дел, когда о сексуальной ориентации ЛГБТ-человека, забывшего свой телефон на рабочем месте, стало известно всему заводу, где тот трудится. Неизвестный “коллега” выложил интимные фотографии и переписку прямо в рабочий чат. СКР возбудил уголовное дело по ст. 137 УК РФ также с опозданием, и теперь сроки давности привлечения к ответственности аналогичным образом истекли. ЕСПЧ, к сожалению, указал, что данный кейс выходит за рамки права на уважение частной жизни, как оно понимается ст. 8 Конвенции. Честно говоря, я не вижу особой разницы между этими двумя делами. Думаю, что страдания от травли огромного коллектива, связанной с сексуальной ориентацией, не менее тяжкие, чем в рассматриваемом случае. Возможно, сыграли роль продолжительность преследования заявительницы или тот факт, что она уже имела статус заявительницы в ЕСПЧ, поэтому к ее делу требовалось отнестись более внимательно. В любом случае подобный прецедент очень важен и послужит основой для будущих жалоб со стороны представителей любых уязвимых групп», – подытожил Антон Рыжов.