АС г. Москвы освободил контролирующих лиц банка от возмещения многомиллиардных убытков

Привлекая к ответственности реальных бенефициаров и аффилированное с ними юридическое лицо, суд признал, что группа сделок с еврооблигациями, одобрение которых вменялось в вину членам правления, не причинила ущерб банку

В комментарии «АГ» представитель одного из ответчиков поделился, что суд емко отразил все доводы сторон и точно описал «основной нерв» подобной категории споров, а именно разграничил упречность поведения менеджеров и бизнес-риски, за которые последние не отвечают. Один из экспертов полагает, что если данное решение вступит в силу, новая правоприменительная практика породит «тектонические процессы» реформирования ответственности органов управления юридических лиц. Другой считает, что поскольку апелляционный суд при пересмотре дела вправе будет дать иную оценку действиям контролирующих лиц, говорить о некоем тренде на либерализацию по данной категории споров пока преждевременно.

Арбитражный суд г. Москвы изготовил мотивированное решение № А40-308982/18-158-2453, которым частично удовлетворил иск банка о взыскании многомиллиардных убытков с его бывших контролирующих лиц.

В 2018 г. ПАО «Промсвязьбанк» обратилось в суд с иском о взыскании солидарно с бывших контролирующих лиц убытков в размере 243,2 млрд руб. При рассмотрении дела суд проанализировал несколько эпизодов искового заявления.

Так, судом было установлено, что в июне 2017 г. совет директоров банка принял решение по привлечению от компании «PSB Finance S.A.» бессрочного субординированного займа в размере до 600 млн долл. в рамках эмиссии облигаций указанной компании.

В следующем месяце между банком и компанией был заключен договор субординированного займа, согласно которому компания предоставила банку 500 млн долл., привлеченных за счет выпуска и размещения бессрочных субординированных еврооблигаций. В августе 2017 г. правление банка приняло решение о выкупе облигаций PSB Finance S.A. и SCI Finance на сумму не более 500 млн долл.

Вопреки позициям ответчиков о том, что они не участвовали в этом собрании правления банка, суд указал, что собрание проводилось в заочной форме, а контролирующие банк лица знали о вопросах повестки дня и не один из них не высказался против.

Признавая несостоятельной процессуальную позицию ответчиков о том, что они не принимали участие в соответствующем заседании правления и не голосовали по вопросу об одобрении сделки, суд обратил внимание, что информация о выкупе банком соответствующих субординированных займов являлась общедоступной и публично обсуждалась в СМИ. Вместе с тем суд учел, что до принятия указанного решения правлением банк обращался с ходатайством в Центробанк с просьбой дать согласие на включение субординированного займа в указанном размере в состав добавочного капитала банка, и это согласие было дано.

Суд согласился с позицией ответчиков, что банку было выгодно увеличить добавочный капитал (как более надежный источник активов), принимаемый в расчет основного капитала, с одновременным понижением дополнительного (как менее надежного источника активов), который имелся в избытке.

В решении отмечается, что выкуп «старых» субординированных облигаций и приобретение «новых» не привели к возникновению убытка у истца. Напротив, имеющаяся у членов правления информация на момент принятия решения об одобрении сделки свидетельствовала о ее экономической целесообразности.

Ссылаясь на общедоступную информацию, размещенную в интернете, суд добавил, что досрочное погашение субординированных займов, ранее привлеченных по высоким ставкам, с целью заменить их на более дешевый в обслуживании инструмент является для банков обычной практикой.

Таким образом, несмотря на то, что суд установил обстоятельства принятия правлением банка единогласного решения о выкупе еврооблигаций, он посчитал, что поведение ответчиков не отклонялось от модели добросовестного и разумного. В связи с этим суд отказал в удовлетворении исковых требований в части заявленных в рамках эпизода о сделках по приобретению ценных бумаг.

Судом также был рассмотрен эпизод искового заявления о сделках с компаниями (договоры об открытии кредитных линий, об оказании услуг по размещению облигаций, ДКП недвижимого имущества), связанными с контролирующими лицами банка. Анализируя данный эпизод, суд отметил, что из обстоятельств, изложенных в иске, не следует, что при заключении и исполнении ряда договоров были бы нарушены какие-либо процедуры согласования и заключения спорных сделок.

Суд согласился с доводами ответчиков о том, что фактически доводы истца направлены на экономическую обоснованность заключенных сделок, тогда как экономическая целесообразность принимаемых решений и заключаемых сделок выходит за пределы судебного контроля и не подлежит исследованию судом, если заключение таких сделок не выходило за пределы обычного делового (предпринимательского) риска. Данный вывод соответствует правовой позиции, сформированной в п. 1 Постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. № 62, указал суд.

В решении также поясняется, что в ряде случаев истец фактически утверждает не об экономической целесообразности совершения той или иной сделки для банка, а фактически о поведении контрагента по такой сделке после получения от банка соответствующих денежных средств. При этом не установлены обстоятельства, свидетельствующие о возможности банка в лице его контролирующих лиц влиять на контрагентов, уточнил суд. Он заключил, что совокупность установленных при рассмотрении данного эпизода искового заявления обстоятельств свидетельствует о том, что банком не доказаны условия для привлечения ответчиков к гражданско-правовой ответственности в виде взыскания спорных убытков.

Суд подтвердил, что топ-менеджеры банка замещали в кредитном портфеле заемщиков, осуществляющих реальную хозяйственную деятельность, «техническими» компаниями, выдавали кредиты офшорным компаниям, а также совершали сделки (в частности, предоставляли кредиты) с компаниями, аффилированными бывшим бенефициаром банка.

В данном эпизоде суд признал за истцом право на взыскание убытков с контролирующих лиц банка. Вместе с тем он не дал возложить обязанность по возмещению соответствующих убытков на лиц, не являющихся субъектами ответственности. В решении поясняется, что данные лица при заключении сделок действовали исключительно в рамках своих трудовых функций. Таким образом, по результатам исследования обстоятельств в рамках рассмотрения данного эпизода суд удовлетворил требования истца.

Суд также установил, что ответчиками были совершены сделки по приобретению неликвидных ценных бумаг в условиях наличия признаков неустойчивого финансового положения банка в преддверии введении в отношении него мер финансового оздоровления. В пользу данного вывода свидетельствуют и решения арбитражного суда, согласно которым некоторые сделки признаны недействительными, поскольку были заключены при неравноценном встречном исполнении, при наличии конфликта интересов, в ущерб интересам банка, в нарушение предписания Банка России, поясняется в документе.

Истец также заявлял об убытках, определяемых по правилам абз. 2 п. 5 ст. 189.23 Закона банкротстве. Судом были установлены фактические обстоятельства, связанные с оказанием Банком России финансовой помощи истцу. Вместе с тем суд посчитал, что указанная норма не может применяться к рассматриваемым правоотношениям, поскольку ее положения вступили в силу 8 июня 2018 г. и не имеют обратной силы, тогда как ранее было установлено, что введение в банке временной администрации (декабрь 2017 г.), а также соответствующая финансовая помощь ему (декабрь 2017 г. – март 2018 г.) была предоставлена до указанной даты.

В решении подчеркивается, что данная норма Закона о банкротстве вопреки доводам истца не является нормой процессуального права. Согласно правовой доктрине нормы процесса определяют порядок, процедуру реализации норм материального права: порядок разрешения спора, процедуру рассмотрения и разрешения гражданских и арбитражных дел и т.п. Вместе с тем положения абз. 2 п. 5 ст. 189.23 Закона о банкротстве не обладают признаками и характеристиками, присущими процессуальным нормам.

Таким образом, частично удовлетворив исковые требования, суд взыскал в пользу банка солидарно с бенефициаров и аффилированное с ними юрлицо убытки в 91,2 млрд руб.

В комментарии «АГ» представитель одного из ответчиков, управляющий партнер АБ «Бартолиус» Юлий Тай отметил беспрецедентность (в хорошем смысле слова) процедуры рассмотрения данного дела. Он поделился: несмотря на то, что в деле участвовали около 20 лиц, интересы каждого из которых защищали до пяти представителей, дело рассматривалось оптимально во всех смыслах. «Судье удалось с первого заседания (а их потом было порядка 30) установить четкий и справедливый порядок как выступления всех участников процесса, так и обмена состязательными документами и доказательствами. Председательствующий осуществлял руководство процессом твердо, решительно и мощно. Все выступления носили исключительно профессиональный и взаимоуважительный характер. Практически не было попыток затянуть процесс или использовать другие процессуальные “извороты”, а если они предпринимались, то твердой рукой судьи тут же пресекались», – рассказал Юлий Тай.

По мнению адвоката, разделение дела на эпизоды привело к более эффективному рассмотрению. Более того, если отдельный эпизод не касался определенных участников процесса, они могли не являться в заседание.

Юлий Тай добавил, что в процессе работы по делу адвокаты АБ «Бартолиус» сопроводили подготовку экономического заключения, выводы из которого легли в основу судебного решения. Адвокатам удалось доказать, что группа сделок с еврооблигациями, одобрение которых вменялось в вину членам правления банка, не причинила ему ущерб и была направлена на увеличение капитализации.

Адвокат подчеркнул, что суд кратко, но емко отразил все доводы сторон, обосновав, с какими из них он согласен, а с какими нет, а самое важное – по какой причине и на основе каких доказательств и умозаключений. По мнению адвоката, суд точно описал «основной нерв» подобной категории споров, а именно разграничил упречность поведения менеджеров и бизнес-риски, за которые последние не отвечают, а также обратил внимание, что рядовые сотрудники, выполняющие чисто технические действия, не могут нести ответственность, тем более исчисляемую десятками миллиардов рублей.

Юлий Тай считает, что судья поддержал и продолжил развитие тренда, заданного Верховным Судом РФ, о дифференцированном подходе при привлечении к ответственности членов коллегиальных органов, учитывая обстоятельства их соучастия и степени вовлеченности.

Очень важным для практики, полагает адвокат, является мнение судьи о невозможности применения положений ст. 189.23 Закона о банкротстве с обратной силой. «Попутно отмечу, что судья, к сожалению, не стал обращаться в Конституционный Суд РФ, хотя мы ходатайствовали об этом, поскольку такой запрос мог бы урегулировать данный вопрос окончательно, т.е. поставить точку, а не многоточие. Надеюсь, вышестоящие инстанции согласятся с выводами судьи», – подчеркнул Юлий Тай.

Также, по мнению адвоката, важной является правовая позиция суда по вопросу процессуального права, а именно по оценке доказательств, полученных из материалов уголовного дела, которое находится на стадии следствия, а следовательно, не прошло никакой (прежде всего судебной) верификации, поскольку представители истца настойчиво представляли такие доказательства.

Арбитражный управляющий, партнер DOMINO LEGAL TEAM Иван Домино, комментируя решение АС г. Москвы, отметил, что оно представляет собой глубокое исследование сделок, совершенных членами правления банка. Эксперт указал, что суд оценивал как доказательства действительного участия членов правления в голосовании по вопросам выкупа крупного пакета облигаций подконтрольной банку структуры (сложные технические экспертизы, лингвистическое исследование, а также материалы в СМИ), так и погружался в специфику функционирования банковского сектора (например, оценивал эффект от увеличения добавочного и снижения дополнительного капитала). Однако Иван Домино обратил внимание, что суд отказался приобщить к материалам дела протоколы допросов, полученных в рамках расследования уголовного дела, что не соответствует сложившейся судебной практике и является крайне противоречивым с учетом ст. 71 АПК РФ.

Эксперт подчеркнул, что в решении суд сделал ряд интересных выводов. Так, он посчитал не подлежащим расширительному толкованию субъектный состав лиц, которые могут быть привлечены к ответственности на основании ст. 53.1 ГК. В результате от ответственности были освобождены директор по финансовым рынкам (поскольку он был руководителем структурного подразделения), а также лицо, действующие по доверенности, несмотря на то, что оно совершило сделки на сумму более 120 млрд руб. «Суд указал на невозможность оценки сделок с точки зрения экономической эффективности для целей привлечения к ответственности по ст. 53.1 ГК, однако вопреки собственной позиции учел данный параметр при анализе сделок, совершенных с нарушением обычаев делового оборота, что создает некоторую противоречивость», – считает он.

«Если решение устоит в вышестоящих инстанциях, новая правоприменительная практика, вероятнее всего, породит “тектонические процессы” реформирования ответственности органов управления банков (и в целом юридических лиц), а также повлечет ужесточение нормативных требований регулятора к сделкам, совершаемым банками», – резюмировал эксперт.

Арбитражный управляющий Союза АУ «Созидание» Сергей Домнин указал, что ответственность органов управления юридического лица и иных лиц, имевших возможность определять его действия или давать обязательные указания, по правовой природе является деликтной. Это предполагает как доказывание виновности действий субъекта ответственности и наличие убытков, так и выход данного лица за пределы обычной добросовестности при совершении вменяемых действий (бездействии). Подобный характер ответственности всегда предполагает необходимость тщательного исследования судом действий и управленческих решений ответчиков по подобным спорам на предмет недобросовестности, неразумности и выхода за пределы обычного делового риска, пояснил он.

Эксперт отметил, что суд первой инстанции дал оценку представленным в деле доказательствам и фактически привлек к ответственности по нескольким эпизодам лишь реальных бенефициаров банка и аффилированное с ними юрлицо, освободив от ответственности членов правления и топ-менеджмент банка. По мнению Сергея Домнина, мотивировка суда в этой части выглядит логичной, поскольку в случаях, где причинение убытков доказано (выдача заведомо невозвратных кредитов, а также спешно совершенные сделки по приобретению неликвидных ценных бумаг), данные лица участия не принимали. «Необходимо также отметить, что суд апелляционной инстанции при пересмотре дела вправе будет дать иную оценку действиям контролирующих лиц. Таким образом, говорить о некоем тренде на либерализацию по данной категории споров, как минимум, преждевременно», – заметил он.

Сергей Домнин считает абсолютно верно занятый судом первой инстанции подход об отсутствии у ст. 189.23 Закона о банкротстве обратной силы и невозможности ее применения к случаям оказания финансовой помощи кредитной организации со стороны ЦБ РФ, имевшим место до вступления указанной нормы в силу.