АП Московской области опубликовала обзор дисциплинарной практики за первое полугодие 2020 г.

Отмечается, что установленные нормативные предписания, направленные на противодействие распространению коронавируса, вызвали уменьшение количества дисциплинарных производств

Член Комиссии ФПА РФ по этике и стандартам, ответственный секретарь Квалификационной комиссии АП Московской области Александр Никифоров отметил, что происходит очевидное снижение количества жалоб на «двойную защиту». По мнению одного из адвокатов, Квалифкомиссия АП МО в очередной раз напомнила о фидуциарной природе соглашения между адвокатом и доверителем, что существенно отличает его от иных гражданско-правовых обязательств, связанных с оказанием правовой помощи. Другой назвал ценным то, что Обзор содержит основательно аргументированные заключения Квалифкомиссии.

На сайте АП Московской области опубликован Обзор дисциплинарной практики за первое полугодие 2020 г. В документе отмечается, что за это время было рассмотрено 148 дисциплинарных производств, из которых в 59 случаях было выявлено наличие дисциплинарного проступка. 

Как указано в Обзоре, установленные нормативные предписания, направленные на противодействие распространению коронавируса, вызвали уменьшение количества дисциплинарных производств, рассмотренных Квалификационной комиссией АП МО в первом полугодии 2020 г., по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. 

При этом на второе полугодие отложено рассмотрение пяти дисциплинарных производств. «Отложение только одного дисциплинарного производства вызвано сложившейся эпидемиологической обстановкой. Адвокат сообщила, что находится с семьей вне места постоянного проживания, поэтому несвоевременно узнала о возбуждении дисциплинарного производства. В остальных случаях невозможность рассмотрения дисциплинарных производств связана с представлением сторонами дополнительных материалов непосредственно в заседание Комиссии», – подчеркивается в сообщении АП МО. 

Согласно п. 1 Обзора, является этически некорректным отсутствие возможности у лиц, которым юридическая помощь оказывалась до приобретения статуса адвоката, при последующем получении юристом такого статуса рассчитывать на иммунитет доверителя и сохранение сведений, представленных для исполнения поручения или полученных таким лицом самостоятельно. Действия против интересов лиц, которым оказывалась юридическая помощь до приобретения лицом статуса адвоката, подрывают доверие как к адвокату, так и к институту адвокатуры (п. 2 ст. 5 КПЭА). 

Адвокат АП МО, руководитель Практики по семейным и наследственным делам МКА «ГРАД» Сергей Макаров указал, что в данном пункте приведено мнение Квалифкомиссии по дисциплинарному производству сугубо этического характера (не осложненному ни договорным, ни финансовым аспектами взаимоотношений адвоката и доверителя). «Полагаю это дело весьма значимым, поскольку Квалификационная комиссия фактически призывает адвокатов к расширительному толкованию норм КПЭА, предусматривающих ограничения для адвокатов, и это, по моему убеждению, чрезвычайно правильно, потому что лишь такое толкование увеличивает возможность уберечься от необоснованных претензий», – отметил эксперт. 

Он пояснил, что Квалифкомиссия посчитала, что практикующий юрист, приобретший статус адвоката, должен ретроспективно распространять ограничение по распространению сведений, составляющих адвокатскую тайну, с тем чтобы не допустить пересечения интересов клиентов, которым он оказывал помощь будучи юристом, и интересов доверителей, которым он оказывает помощь после приобретения статуса адвоката, притом что формально нормы КПЭА, предусматривающие такие ограничения, начинают действовать в отношении адвоката лишь с момента приобретения им адвокатского статуса.

«Отмечу еще одно подобное пересечение, избежать которого можно, расширительно толкуя нормы КПЭА: не оказывать помощь не только противнику своего нынешнего доверителя (что прямо запрещено ст. 11 КПЭА), но и противнику бывшего доверителя, поскольку в любой момент может возникнуть пересечение их интересов», – подчеркнул Сергей Макаров.

В п. 2 указывается, что процедура выдачи компетентным государственным судом исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда по своей правовой природе не является рассмотрением судом гражданского дела, а является предусмотренной процессуальным законодательством формой выполнения судом функций контроля в отношении третейских судов. Поэтому подача адвокатом заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда является действием, выходящим за предмет заключенного соглашения на представление интересов в суде первой инстанции по гражданскому делу.

В этом же пункте отмечается, что фальсификация адвокатом подписи доверителя в заявлении о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, получение документов, необходимых для представления интересов доверителя в суде, от арбитра, ранее рассмотревшего спор между доверителем и ее умершим супругом, с учетом отрицания самого факта заключения доверителем третейского соглашения и рассмотрения спора третейским судом расценивается как совершение адвокатом действий, направленных к подрыву доверия к адвокатуре и злоупотребление доверием.

Согласно п. 3 в ситуации совпадения времени рассмотрения двух судебных дел с участием защитника адвокат не может считать одно из судебных дел более приоритетным, исходя из уровня судебной инстанции в судебной системе или иерархии судов. Отмечается, что в практическом отношении Квалифкомиссия, ссылаясь на Разъяснения Комиссии по этике и стандартам ФПА от 16 февраля 2018 г. № 01/18, указывала на приоритетность уголовного судопроизводства, а также судебных заседаний, в которых объявлен перерыв, и неотложных следственных действий перед заранее согласованными судебными заседаниями.

Сергей Макаров указал, что заключение Квалифкомиссии по этому производству явно и недвусмысленно направлено на защиту прав адвокатов в ситуации, когда суды назначают судебные заседания без учета занятости адвокатов. «Ценно то, что Квалификационная комиссия, повторив и тем самым подтвердив указание на иерархичность судебных заседаний в зависимости от уровня судов, вместе с тем отметила, что заседания в вышестоящих судах изначально назначаются без учета занятости адвокатов, и к тому же специфика судопроизводства в судах вышестоящих инстанций такова, что дело может быть рассмотрено и разрешено в одном заседании – поэтому в этих заседаниях адвокату нужно участвовать приоритетно. Важно, что Квалификационная комиссия полностью учитывает эти реалии судебной практики адвокатов и тем самым защищает нас», – заметил он.

Адвокат рассказал о ситуации, когда судья одного из городских судов Московской области назначила дату судебного заседания, проигнорировав указание адвоката на то, что в этот день у нее два процесса в Мосгорсуде. «При этом судья еще и издевательски прокомментировала, что, мол, надо меньше дел брать. Очевидно, что, если бы в такой ситуации адвокат отсутствовала в судебном заседании и судья направила жалобу в АП МО, палата пришла к выводу об отсутствии в действиях адвоката нарушений Закона об адвокатуре и норм КПЭА», – резюмировал Сергей Макаров. 

В п. 4 рассматривается дисциплинарное дело, в котором фактически неявка защитников и подсудимой повлекла необходимость отложения судебного заседания. Квалифкомиссия указала, что явка к определенному времени, назначенному судом, является частью культуры делового общения и этически корректного поведения адвоката. При этом очевидно, что, явившись своевременно в судебное заседание, адвокат мог ходатайствовать об объявлении перерыва для выяснения места нахождения второго защитника. 

В п. 5 Квалифкомиссия пришла к выводу о наличии в действиях адвоката нарушения ст. 12 КПЭА, выразившегося в том, что он опоздал в судебное заседание, что привело к отложению рассмотрения уголовного дела. Квалифкомиссия указала, что защита по уголовному делу предполагает обязательное личное участие адвоката в процессуальных действиях. Даже временная замена адвоката в процессе способна причинить ущерб полноте и эффективности защиты. Иное отношение к принятому поручению свидетельствует о формальном исполнении своих обязанностей и не может рассматриваться в качестве активного, разумного и добросовестного отстаивания прав своего доверителя. «Вряд ли можно считать этически корректным поведение адвоката, получившего вознаграждение за защиту и на следующий день устранившегося от нее с письменным “согласием”, что таковая должна осуществляться другим адвокатом в порядке ст. 51 УПК РФ, за счет средств федерального бюджета», – подчеркивается в Обзоре. 

Согласно п. 6 документа, участие адвоката в финансовых отношениях между доверителем и исполнителем поручения само по себе не является нарушением. Однако в такой ситуации заявитель вправе была рассчитывать, что наличие статуса адвоката выступает дополнительной гарантией прозрачности финансовых отношений, что, соответственно, требует от адвоката дополнительной осмотрительности и четкого следования требованиям ст. 16 КПЭА.

В п. 7 Квалифкомиссия рассмотрела ситуацию, в которой в материалах уголовного дела имелось уведомление, направленное в адвокатское образование, и постановление о назначении заявителю защитника. Это, по ее мнению, указывает, что первоначально адвокат принял поручение на осуществление защиты в порядке ст. 51 УПК РФ на территории субъекта иного, чем тот, в реестре которого состоит адвокат. В тот же день адвокат подписал у заявителя в единственном экземпляре соглашение об оказании юридической помощи, не соответствующее требованиям ст. 25 Закона об адвокатуре. По мнению Квалифкомиссии, целью данного соглашения было не оформление договорных отношений с заявителем для последующей его защиты, а сокрытие грубого нарушения принятия поручения на защиту в порядке ст. 51 УПК РФ, создание видимости законности действий адвоката.

В п. 8 указывается, что, учитывая особенности личности заявителя (преклонный возраст, инвалидность, обращение за юридической помощью с социальным работником), документальное подтверждение подачи ответчиком заявления о снятии с регистрационного учета, адвокат, действуя разумно и добросовестно, должен был получить подтверждение действительной необходимости судебного оспаривания и несения доверителем связанных с этим расходов. В отсутствие таких действий требование адвоката об оплате его помощи в той части, которая по факту не являлась необходимой, не может быть признано добросовестным исполнением профессиональных обязанностей.

Исходя из п. 9, заключение адвокатом соглашения, содержащего только указание на его фамилию, имя, отчество, без указания на наличие статуса адвоката, принадлежность к адвокатскому образованию и адвокатской палате, в совокупности с отсутствием сведений о поступлении вознаграждения в кассу (на расчетный счет) адвокатского образования позволяет сделать вывод об оказании юридической помощи вне рамок адвокатской деятельности.

В п. 10 Обзора отмечается, что, учитывая доверительный характер взаимоотношений адвоката и лица, обращающегося за получением его помощи, общеправовой принцип добросовестности, будучи закреплен в подп.1 п. 1 ст.7 Закона об адвокатуре, имеет особое, системообразующее значение в деятельности адвоката. Действия адвоката, дающие доверителю основания разумно полагаться на то, что адвокатом будет оказана необходимая правовая помощь, создают устойчивую правовую связь между адвокатом и доверителем даже при отсутствии требуемой формализации отношений в виде заключения письменного соглашения об оказании правовой помощи. 

Адвокат АП Нижегородский области Елисавета Ноянова отметила, что в данном пункте Квалифкомиссия АП МО в очередной раз напомнила о фидуциарной природе соглашения между адвокатом и доверителем, что существенно отличает его от иных гражданско-правовых обязательств, связанных с оказанием правовой помощи. Она указала, что особый статус института адвокатуры возлагает на представителей корпорации не только обязанность по соблюдению положений нормативных актов, но и обязанность по соблюдению этических правил.

«Даже в ситуации, когда отношения между адвокатом и доверителем не оформлены надлежащим образом (что по само себе являетсяне допустимым), однако адвокат дает основания доверителю разумно полагаться на оказание квалифицированной правовой помощи, последний обязан соблюдать положения, предписанные Законом об адвокатуре и КПЭА. Иное поведение адвоката является недопустимым, наносит ущерб авторитету адвокатуры, подрывает доверие ко всему адвокатскому сообществу», – подчеркнула Елисавета Ноянова.

По ее мнению, стоит также напомнить закрепленный в п. 2.2 Общего кодекса правил для адвокатов стран Европейского сообщества постулат, согласно которому отношения доверия могут существовать, только если нет сомнений в личной чести, честности и добросовестности адвоката. Для адвоката эти традиционные добродетели являются профессиональными обязательствами.

В соответствии с п. 11 Обзора заявление адвокатом ходатайства об освобождении его от участия в деле в связи с тем, что его позиция расходится с позицией подзащитной, безусловно свидетельствует о нарушении адвокатом подп. 2 п. 1 ст. 9 КПЭА.

В п. 12 указывается, что заявитель, не обладающая юридическими познаниями, не могла предполагать, что такой документ, как краткая апелляционная жалоба, не предусмотрен гражданским процессуальным законодательством, но достаточно часто востребован в практическом отношении и рассматривается в качестве обычной апелляционной жалобы. В свою очередь, действуя разумно и добросовестно, адвокат должен был оформить письменное соглашение на составление и подачу полной апелляционной жалобы, а также получить письменное распоряжение заявителя об отзыве апелляционной жалобы. Отзыв адвокатом ранее поданной апелляционной жалобы без согласия с представляемым лицом является действием адвоката вопреки интересам доверителя. 

В заключительном пункте отмечается, что представление адвокатом доверителю квитанции к приходно-кассовому ордеру, по которому вознаграждение в кассу адвокатского образования не поступало, является грубым нарушением финансовой дисциплины и указывает на безнравственный характер действий.

Как сообщил пресс-службе Федеральной палаты адвокатов член Комиссии ФПА по этике и стандартам, ответственный секретарь Квалификационной комиссии АП Московской области Александр Никифоров, в практике работы Квалифкомиссии увеличилось количество дел, по которым позиция дисциплинарных органов формируется с учетом разъяснений КЭС. Самыми востребованными он назвал Разъяснение по вопросам приоритета участия адвоката в судебных заседаниях и приоритета профессиональной деятельности над иной деятельностью от 16 февраля 2018 г. № 01/18 и Разъяснение по вопросам применения п. 3 ст. 21 Кодекса профессиональной этики адвоката (КПЭА) от 29 января 2016 г. № 02/16.

«Вместе с тем происходит очевидное снижение количества жалоб на “двойную защиту”, что стало следствием введения на всей территории Московской области распределения заявок о выделении адвоката для защиты по назначению через Единый центр субсидируемой юридической помощи, – подчеркнул он. – Игнорирование адвокатом установленного порядка не только не может быть оценено как честное, разумное, добросовестное и принципиальное исполнение профессиональных обязанностей. Оно к тому же создает препятствие для добросовестного исполнения профессиональных обязанностей другими адвокатами, а также условия для манипулирования судебно-следственными органами нормами УПК РФ и нарушения конституционного права на защиту. Это в полной мере относится и к ситуации, когда адвокат осуществляет защиту по назначению на территории иного субъекта РФ, чем тот, в реестре адвокатов которого он состоит».

Сергей Макаров назвал ценным то, что АП МО опубликовала Обзор дисциплинарной практики, содержащий основательно аргументированные заключения Квалификационной комиссии, поскольку эти материалы дают возможность понять, каковы фактические обстоятельства, установленные Квалифкомиссией, и тем самым правильно определить, какие действия для адвоката допустимы, какие – нежелательны, а какие – однозначно запрещены.