Адвокат добился взыскания компенсации морального вреда коллеге за незаконное уголовное преследование

Ранее защитник добился оправдания адвоката, обвинявшегося в получении платы за юридическую помощь, которую он якобы не оказывал

В комментарии «АГ» защитник оправданного адвоката отметил, что показания потерпевшей были запутанными и противоречили установленным в суде обстоятельствам, в то время как показания его подзащитного, наоборот, полностью согласовывались с материалами уголовного дела.

Белорецкий межрайонный суд Республики Башкортостан изготовил мотивированное решение от 23 марта (есть у «АГ»), которым присудил реабилитированному адвокату 650 тыс. руб. компенсации морального вреда за незаконное уголовное преследование.

Уголовное дело в отношении адвоката

28 января 2020 г. в отношении адвоката К. было возбуждено уголовное дело по ч. 3 ст. 159 УК РФ: хищение чужого имущества путем злоупотребления доверием, совершенное в крупном размере. По версии следствия, в феврале 2014 г. М. обратилась к адвокату К. для оказания юридической помощи по гражданскому делу о взыскании с директора ООО «С» – Н. – денежных средств за неисполнение договорных обязательств в сумме 1,5 млн руб. Тогда же К. заключил с М. в устной форме соглашение об оказании юридических услуг по защите ее интересов в суде, при этом не намереваясь оказывать их.

М., полагая, что адвокат исполнит взятые на себя обязательства, передала ему в феврале 2014 г. 20 тыс. руб. Согласно обвинительному заключению, далее К. неоднократно брал у доверительницы деньги, объясняя, что они необходимы для решения вопросов технического и правового характера по ее делу: в августе 2014 г. М. перечислила ему 75 тыс. руб., в октябре при личной встрече передала 80 тыс. руб., а в марте 2015 г. перечислила на счет знакомой К. еще 80 тыс. руб. Таким образом, по версии следствия, в результате действий адвоката М. был причинен материальный ущерб в крупном размере на общую сумму 255 тыс. руб.

В судебном заседании М. пояснила, что была знакома с адвокатом К., так как он ранее помогал в решении жилищного вопроса по гражданскому делу ее внуков. Так как дело хорошо закончилось и работа К. ее устроила, она в январе – феврале 2014 г. обратилась к нему за юридической помощью. Она пояснила, что в общей сложности за период с 2014 г. по 2018 г. она передала адвокату 328 тыс. руб., а он в свою очередь заверил ее в том, что решение суда в ее пользу уже находится у него, что сложность возникла в связи с исполнением этого решения. Позднее она потребовала отчета о проделанной работе и возврата полученных от нее денежных средств. По словам М., адвокат подтверждал в переписке получение денег, обязался их вернуть и отчитаться о проделанной работе. Она также указывала, что в связи с мошенническими действиями со стороны адвоката на протяжении нескольких лет она потеряла право на подачу гражданского иска по спору с Н. о взыскании денежных средств за неисполнение договорных обязательств, так как истек трехлетний срок исковой давности.

Рассмотрение уголовного дела

В судебном заседании К. вину не признал. Он подтвердил факт того, что получил от М. деньги в сумме 20 тыс. руб. лично и переводы в 75 и 80 тыс. руб. При этом получение денег в размере 80 тыс. руб. в октябре 2014 г. он отрицал. Также он показал, что только 20 тыс. руб. были оплачены М. за работу по взысканию долга с Н., остальные суммы ему передавались в долг.

Подсудимый пояснил, что еще 11 ноября 2013 г. между ним и М. было заключено соглашение на представительство ее интересов в уголовном деле о мошенничестве в отношении Н. За это М. уплатила ему 20 тыс. руб., и ей были выданы квитанция установленного образца и копия соглашения. Он также отмечал, что в день подписания соглашения им был составлен ряд документов, в том числе заявление на имя районного прокурора, кроме того, в этот день он выписал ордер на представление интересов М. в следственных и судебных органах, который был выдан на основании соглашения.

Также К. рассказал, что обратился к М. с просьбой о займе и она согласилась на это, при этом сказала, что если он поможет взыскать с Н. 1,4 млн руб., то 400 тыс. руб. она отдаст ему в качестве призового гонорара, и тогда отдавать долг не потребуется. При этом срок исполнения поручения и срок возврата денег не оговаривались. Вместе с тем К. просил суд переквалифицировать обвинение с ч. 3 на ч. 1 ст. 159 УК и прекратить уголовное дело в его отношении с назначением судебного штрафа.

Защитник К., адвокат АП Республики Башкортостан Ильшат Халиков, в судебном заседании отметил, что в деле имеется квитанция от 11 ноября 2013 г. к приходному кассовому ордеру, согласно которому К. принята от М. на основании соглашения сумма 20 тыс. руб. Он обратил внимание, что светокопия соглашения приобщена к делу, в ней имеются данные доверителя и ее адрес, в графе «содержание и объем поручения» указано: «представительство интересов в уголовном процессе по защите прав потерпевшего от мошенничества», имеются подписи М. и К.

Ильшат Халиков также обратил внимание суда на то, что защитой приобщены к делу копии адвокатского производства по соглашению, подписанное М. заявление в отношении Н. на имя районного прокурора от 11 ноября 2013 г., почтовые чеки, подтверждающие отправку письма и бандероли в отдел полиции, что имеются копии доверенности, которой М. уполномочила К. представлять ее интересы в том числе в органах внутренних дел и прокуратуре. Помимо этого к делу были приобщены и распечатки переписок по электронной почте, из которых видно, что М. переслала К. документ, который он через несколько минут направил на электронный адрес оперуполномоченного, а также переписка между оперуполномоченным и адвокатом.

Обращаясь к показаниям М. о соглашении с К., защитник обратил внимание, что потерпевшая поясняла, что соглашение было заключено устно и что это было в феврале 2014 г., а квитанция в деле от 11 ноября 2013 г. относится к гражданскому делу по жилищному вопросу. Однако в ходе судебного следствия было установлено, что К. в интересах М. никакими гражданскими делами по жилищному вопросу не занимался, но представлял интересы ее дочери в 2011 и 2014 гг. «Очевидно, что М. ввела в заблуждение органы предварительного расследования относительно периода начала работы К. по соглашению в отношении Н. Сделано это было неумышленно, немудрено запутаться, прошло около 5 лет. Но следователю надлежало более тщательно проверить показания М.», – заявлял в суде Ильшат Халиков.

Адвокат напомнил, что, согласно требованиям п. 1 ч. 1 ст. 73 УК РФ, при производстве по уголовному делу подлежит доказыванию также и время совершения преступления. Согласно обвинительному заключению, подсудимому инкриминируют вину в совершении преступления, начало которого сторона обвинения определяет как «один из дней февраля 2014 г.» – более точное время следствием не установлено. Ильшат Халиков же подчеркивал, что в суде установлен факт, что М. заключила соглашение с К. 11 ноября 2013 г., причем даже было установлено, что в этот же день К. уже была проведена определенная работа по соглашению.

В комментарии «АГ» Ильшат Халиков рассказал, что в суде К. согласился признать вину в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 159 УК РФ, и просил назначить в качестве наказания судебный штраф. «Согласно этике адвокатской деятельности, я не могу иметь иную с моим доверителем позицию. Но только при одном исключении – если я не считаю, что мой доверитель себя оговаривает. Я считаю, что в ходе предварительного расследования и судебного следствия не был доказан факт мошеннических действий со стороны моего доверителя», – прокомментировал защитник.

В судебном заседании адвокат настаивал: в материалах уголовного дела имеются существеннейшие противоречия между показаниями потерпевшей и показаниями подсудимого, как и некоторые другие доказательства, имеющие существенное значение для правильного разрешения дела и постановления законного приговора. «В связи с тем что уголовное дело и обвинение было основано на неустранимых сомнениях, я считал, что единственно правильным и справедливым решением будет оправдательный приговор в отношении подсудимого, и поэтому просил суд оправдать своего подзащитного», – поделился Ильшат Халиков.

Прекращение уголовного дела с назначением штрафа

Рассмотрев материалы уголовного дела, установив фактические обстоятельства произошедшего, Белорецкий межрайонный суд РБ пришел к выводу о том, что действия К. подлежат переквалификации с ч. 3 на ч. 1 ст. 159 УК.

Суд посчитал доказанным факт хищения К. принадлежащих М. 175 тыс. руб., полученных им за оказание юридических услуг по вопросу взыскания с Н. денежных средств, которые он не собирался оказывать. Суд указал, что невыполнение обязательств подтверждается сведениями из судов о том, что с 2014 г. до момента рассмотрения дела не имелось фактов обращения адвоката К. в интересах М. с заявлениями о взыскании денежных средств с Н.

Вместе с тем суд посчитал, что вменение К. органом предварительного расследования получения им в октябре 2014 г. при личной встрече с М. 80 тыс. руб. не нашло должного подтверждения доказательствами и основывается лишь на показаниях потерпевшей. Квалифицируя действия К. как мошенничество по ч. 1 ст. 159 УК РФ, суд отметил, что К., используя свои полномочия адвоката, требовал от М. передавать ему денежные средства за оказание им юридических услуг. Потерпевшая, доверяя К. как адвокату, который ранее ей оказывал юридическую помощь, касающуюся жилищных вопросов ее дочери и внуков, согласилась передавать деньги без расписок и квитанций.

Изучив требования гражданского иска потерпевшей о взыскании с подсудимого ущерба в размере более 1,1 млн руб. со ссылкой на то, что она утратила право на обращение в суд с требованиями к Н., суд разъяснил, что требование о защите нарушенного права принимается к рассмотрению судом независимо от истечения срока исковой давности; исковая давность применяется судом только по заявлению стороны в споре, сделанному до вынесения судом решения (п. 1 ст. 199 ГК РФ). При таких обстоятельствах потерпевшая М. не утратила право на обращение с соответствующим иском о взыскании денежных средств за неисполнение договорных обязательств.

Суд пришел к выводу, что имеются основания для освобождения К. от уголовной ответственности и применения к нему судебного штрафа, поскольку он впервые привлечен к уголовной ответственности за преступление небольшой тяжести, положительно характеризуется и возместил ущерб. Таким образом, 23 октября 2020 г. Белорецкий межрайонный суд РБ вынес постановление, которым прекратил уголовное дело в отношении К. (документ есть у «АГ») на основании ч. 2 ст. 25.1 УПК РФ и освободил его от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа в размере 10 тыс. руб.

Не согласившись с таким решением, потерпевшая М. и прокурор подали на данное постановление апелляционную жалобу и представление. Изучив доводы сторон, Верховный Суд Республики Башкортостан отменил решение первой инстанции, направив дело на новое рассмотрение.

Вынесение оправдательного приговора

При новом рассмотрении дела суд пришел к выводу, что анализ показаний потерпевшей М. свидетельствует, что они являются непоследовательными и противоречивыми, а кроме того, противоречащими другим имеющимся по делу доказательствам. Суд подчеркнул, что лишь показания потерпевшей сами по себе не могут быть положены в основу обвинительного приговора, поскольку являются противоречивыми.

Анализируя показания, данные М. как в ходе судебного разбирательства, так и в ходе предварительного следствия, в том числе и при очных ставках с подсудимым, с точки зрения их достоверности и соответствия иным исследованным доказательствам, суд посчитал их неубедительными и сомнительными в правдоподобности ряда важных фактов. Так, М. описывала неоднократную передачу денег по требованию К. для обеспечения решения по делу о взыскании с Н. суммы задолженности по расписке. Он отметил, что, чтобы субъективные утверждения потерпевшей о способе и механизме передачи денежных средств для обеспечения решения по делу можно было положить в основу обвинительного приговора, они должны быть подтверждены совокупностью объективных доказательств. Однако ни стороной обвинения, ни потерпевшей доказательств того, что между М. и К. состоялось какое-либо соглашение на оказание юридической помощи по гражданскому делу, представлено не было.

Суд поддержал доводы стороны защиты о том, что в ходе разбирательства было установлено, что 11 ноября 2013 г. между М. и К. было заключено соглашение по уголовному делу в отношении Н., более того, он отметил, что сама потерпевшая не отрицала данный факт. Условием данного соглашения установлена сумма гонорара в размере 20 тыс. руб., которая, согласно квитанции, была уплачена. Суд отметил, что К. был составлен ряд писем и объяснительных от имени М., в дальнейшем направленных в органы следствия и прокуратуры в рамках уголовного производства в отношении Н. Соглашение не расторгнуто, ордер, выданный на имя К. на представление интересов М., не отозван, а сроки исполнения соглашения не оговорены, уточнил суд.

При этом достоверно установлено, что на момент заключения соглашения гонорар К., установленный в нем, был уплачен, а дополнительные условия к соглашению сторонами подписаны не были. Суд предположил, что доводы потерпевшей в части требований К. дополнительных сумм в силу отсутствия объективного подтверждения, которого не могло не быть при сообщении ею действительно правдивых сведений, однозначно являются надуманными.

По мнению суда, обвинение К. целиком и полностью основано на показаниях потерпевшей и других доказательств виновности К. не представлено, тогда как в силу ч. 2 ст. 14 УПК РФ бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту обвиняемого, лежит на стороне обвинения. При наличии по обвинению К. единственного прямого доказательства, вызывающего сомнение в его достоверности, признание К. виновным в совершении данного преступления будет противоречить принципу справедливого судебного разбирательства, резюмировал суд.

Таким образом, Белорецкий межрайонный суд РБ приговором от 18 мая 2021 г. (есть у «АГ») оправдал К. по обвинению в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 159 УК РФ, в связи с отсутствием состава преступления. Суд признал за оправданным право на реабилитацию, включающее в себя право на возмещение имущественного и морального вреда.

Апелляционным определением Верховного Суда РБ от 17 августа 2021 г. и кассационным определением Шестого кассационного суда общей юрисдикции от 22 декабря 2021 г. оправдательный приговор оставлен без изменения.

Возмещение морального вреда

После этого К. обратился в суд с иском к Минфину России в лице Управления Федерального Казначейства по РБ о взыскании компенсации морального вреда в порядке реабилитации, его интересы вновь представлял Ильшат Халиков.

В иске указывалось, что уголовное преследование в отношении К. велось с момента возбуждения уголовного дела, 23 января 2020 г., до 22 декабря 2021 г. – практически два года. Во время следствия было сделано множество запросов в различные органы города, где К. длительное время проживает, знает многих лиц, которым приходили запросы насчет него и у которых из-за этого создалось негативное мнение о нем.

В иске подчеркивалось, что К. является адвокатом, его работа в определенной мере носит публичный характер, так как он постоянно бывает в различных правоохранительных структурах. Поэтому уголовное преследование нанесло ущерб его имиджу и репутации, многие перестали иметь общие дела с ним, отвернулись, стали бояться контактировать.

Поскольку дело в отношении К. было передано в суд, его обвиняли в мошенничестве и ему грозили осуждение, потеря работы и авторитета, у него значительно ухудшилось здоровье, а из-за переживаний накануне судебных заседаний он попал в больницу, лечился в стационаре. Отмечалось, что даже вынесение постановления о прекращении уголовного дела с назначением судебного штрафа не успокоило его, поскольку его признали виновном в том, чего он не совершал, и это тоже было причиной для тяжелых переживаний.

В иске подчеркивалось, что при новом рассмотрении дела К. снова нужно было искать средства для оплаты услуг защитника, тогда как в это время он не мог нормально работать, так как сам являлся подсудимым, не мог принимать поручения от доверителей, потому что понимал: в случае его осуждения он будет лишен статуса адвоката и не исполнит свои обязательства перед ними.

Отмечалось, что само по себе незаконное возбуждение уголовного дела, многочисленные допросы, предъявление обвинения в совершении тяжкого преступления и судебные заседания причинили оправданному значительные моральные страдания. По мнению К., для его психологической и нравственной реабилитации потребуется длительное время. В связи с этим он просил взыскать в его пользу 1 млн руб. в качестве компенсации морального вреда, а также 30 тыс. руб. расходов на оплату услуг представителя.

В судебном заседании представитель ответчика просил суд отказать в иске, отмечая, что сумма морального вреда является завышенной и что отсутствуют условия, установленные российским законодательством для взыскания морального вреда. Представитель третьего лица, СУ СК РФ по Республике Башкортостан, в своем возражении указал, что К. не представлено доказательств того, что он не мог выезжать на работу, был ограничен в свободе передвижения в связи с подпиской о невыезде, был лишен возможности продолжить активную общественную и трудовую деятельность.

Изучив материалы дела, суд напомнил, что, определяя размер компенсации морального вреда, подлежащей взысканию, необходимо учитывать фактические обстоятельства дела, а именно: обстоятельства уголовного преследования истца, категорию преступления, в совершении которого он обвинялся, степень нравственных страданий, причиненных уголовным преследованием, связанных с его индивидуальными особенностями. Также учитывается избрание меры пресечения в виде обязательства о явке, подписке о невыезде и надлежащем поведении.

Суд указал, что исследованными доказательствами подтверждается то обстоятельство, что в отношении К. имело место незаконное уголовное преследование, в результате чего ему были причинены нравственные страдания, посягающие на основные принадлежащие гражданину нематериальные блага – достоинства личности.

Разрешая заявленные требования, суд, оценив представленные доказательства по правилам ст. 67 ГПК РФ на основании фактических обстоятельств дела, достоверно установил факт причинения истцу морального вреда, так как уже само по себе незаконное уголовное преследование причиняет нравственные страдания человеку, затрагивая его честь и достоинство и, в конечном счете, нарушая его право на доброе имя как положительную социальную оценку моральных и иных качеств личности. Так, с учетом обстоятельств привлечения истца к уголовной ответственности, категории преступления, в котором он обвинялся, продолжительности уголовного преследования, характера и степени нравственных страданий, причиненных незаконным уголовным преследованием, суд пришел к выводу об обоснованности требования истца о взыскании компенсации морального вреда.

Руководствуясь принципами разумности и справедливости, суд определил размер компенсации морального вреда в 650 тыс. руб. Также он взыскал компенсацию на оплату услуг представителя в размере 30 тыс. руб.

Комментарий адвоката

Ильшат Халиков рассказал «АГ», что с К. они знакомы по ряду дел, где осуществляли совместную защиту. Он пояснил, что К. обратился к нему по своему делу 17 июня 2020 г., перед судебным заседанием. Тогда в ходе консультации стало понятно, что К. фактически оказывал потерпевшей юридические услуги, что подтвердила суду и она сама.

«Ближе к концу судебного следствия моим доверителем было принято решение ходатайствовать о судебном штрафе (тогда он мог бы продолжить адвокатскую деятельность), а я, не соглашаясь с его позицией, просил об оправдании», – рассказал адвокат.

Ильшат Халиков особо подчеркнул, что показания потерпевшей М. были изначально запутанными, противоречили установленным в суде обстоятельствам, а показания его подзащитного, наоборот, полностью согласовывались с материалами уголовного дела. Оснований сомневаться в правдивости показаний К. не имелось именно по причине того, что он ссылался на конкретные материалы, которые приобщены к делу, именно это и доносил защитник до суда.

Адвокат считает важным то, что при новом рассмотрении дела судья первой инстанции внимательно изучила все доводы защиты, материалы дела и вынесла единственно верный оправдательный приговор.