Адвокат добился повторного оправдания присяжными подзащитного, обвиняемого в убийстве соседки

После аннулирования первого приговора защитнику вновь удалось убедить присяжных, что у его подзащитного не было мотива для убийства, а выяснение обстоятельств, связанных с семьей потерпевшей, имеет непосредственное отношение к преступлению

В комментарии «АГ» адвокат Павел Мурзин подчеркнул, что несмотря на противодействие судьи при повторном рассмотрении дела он все равно довел до коллегии позицию защиты. Адвокат выразил надежду, что на этот раз приговор устоит в апелляции. Эксперты «АГ» также отметили в данном деле негативные тенденции в поведении стороны обвинения.

15 апреля Заиграевский районный суд Республики Бурятия повторно вынес оправдательный приговор (есть у «АГ»), постановленный на основе единогласного оправдательного вердикта присяжных, за неустановлением события преступления.

Адвокат АП Республики Бурятия Павел Мурзин, защищавший обвиняемого, рассказал «АГ» об обстоятельствах дела.

10 ноября 2017 г. пенсионер Иван Михайлов вызвал скорую помощь, сообщив, что обнаружил рядом со своим дачным участком соседку Татьяну Матвееву с ножевыми ранениями. Женщина была госпитализирована, однако вскоре после этого скончалась в больнице. Но незадолго до смерти она успела дать сумбурные показания следователю, которые тот записал на видео, в них женщина упоминала имя Михайлова, при этом путаясь в обстоятельствах случившегося с ней.

В дальнейшем Иван Михайлов стал фигурантом уголовного дела: ему было предъявлено обвинение в умышленном убийстве (ч. 1 ст. 105 УК РФ) и избрана мера пресечения в виде заключения под стражу.

По версии следствия, в тот день между потерпевшей и обвиняемым произошел конфликт, в ходе которого у Михайлова на почве личных неприязненных отношений возник преступный умысел, направленный на умышленное причинение смерти Матвеевой. С этой целью, используя в качестве орудия преступления не установленный следствием нож, он нанес не менее 19 ударов потерпевшей в область жизненно важных органов, отчего та в дальнейшем скончалась.

Первое оправдание присяжными и обжалование приговора

В суде защитник Павел Мурзин настаивал на том, что его подзащитный не причастен к совершению преступления. Он акцентировал внимание коллегии присяжных на том, что отсутствуют как улики, доказывающие вину Ивана Михайлова (нет следов крови на одежде, не найдено орудие преступления), так нет и мотива для совершения убийства – конфликтов между ним и Матвеевой не было.

«В тот день они действительно виделись с погибшей, – пояснил адвокат. – Мой доверитель обратил внимание на старые следы побоев на лице женщины, что зафиксировано данными судмедэкспертизы. По словам Михайлова, потерпевшая жаловалась ему, что побои ей причинили невестка и сын».

Версия защиты о том, как Татьяна Матвева оказалась на месте обнаружения подсудимым, была следующей: женщина от кого-то убегала, а догонявший бил ее ножом. «Возможно, это был сын потерпевшей, так как ранее он неоднократно избивал мать и гонялся за ней с ножом. Причиной могло быть то, что она не принесла домой спиртного или денег. Данную версию следствие не проверяло. А ведь в момент обнаружения при ней не было сумки, с которой видел ее мой подзащитный в момент расставания», – пояснил адвокат.

Защитник добавил, что в день обнаружения потерпевшей детальный и тщательный осмотр места не проводился, пробы грунта, где она была найдена, не изымались. «Под протокол осмотрели участок Михайлова только 16 ноября 2017 г.», – отметил он.

Большинство присяжных поддержали версию защиты, и коллегия вынесла оправдательный вердикт, на основании которого 11 октября 2018 г. приговором Заиграевского районного суда (имеется у «АГ») подсудимый был оправдан за непричастностью к совершению преступления. Мера пресечения в виде заключения под стражу была отменена.

Однако приговор был обжалован стороной обвинения в Верховный Суд РБ, посчитавшей, что по делу были допущены существенные нарушения уголовно-процессуального законодательства, повлиявшие на содержание ответов присяжных.

Тогда, согласно основным и дополнительным представлениям прокуроров, были обозначены три следующих основных нарушения законодательства. Во-первых, прокуратура указала, что на стадии отбора кандидатов гособвинением не были согласованы отводы с потерпевшими (сыном и дочерью погибшей), – следовательно, коллегия присяжных была избрана в незаконном составе.

Во-вторых, прокуратура настаивала, что подсудимый и его защитник неоднократно в присутствии присяжных приводили данные о личности потерпевшей и ее сына, а также ссылались на обстоятельства получения женщиной телесных повреждений в виде кровоподтека и ссадины лица, которые не вменялись в вину подсудимому.

В-третьих, подсудимый и защитник ставили при присяжных вопрос о недопустимости главного доказательства обвинения – видеозаписи показаний потерпевшей, находившейся при смерти. Так, подсудимый утверждал, что на следствии ему демонстрировали более полную версию видеосъемки, а не только выгодный обвинению фрагмент, а адвокат подчеркивал, что остается только догадываться, что происходило до того момента, с которого в суде была продемонстрирована видеозапись.

В своих возражениях на апелляционные представления (есть у «АГ») Павел Мурзин отмечал, что в ходе судебного заседания председательствующий спрашивал у потерпевших, согласованы ли с ними отводы, и те ответили утвердительно. По поводу синяка и ссадины на лице потерпевшей адвокат пояснил, что данные повреждения были озвучены в суде стороной обвинения при оглашении результатов судебно-медицинской экспертизы. Наконец, относительно видеозаписи защитник указал, что ему председательствующим по поводу слов об отсутствии начала записи было сделано замечание и затем последовало обращение к коллегии присяжных с призывом не учитывать данные слова защитника.

По совокупности изложенных контрдоводов адвокат просил отклонить апелляционные представления прокуратуры и оставить оправдательный приговор без изменения.

Позиция апелляционной инстанции

ВС Республики Бурятия, изучив материалы дела, протокол судебного заседания и апелляционные доводы и контрдоводы сторон, указал, что мотивированные и немотивированные отводы были заявлены государственным обвинителем по согласованию с потерпевшими, что последние подтвердили в ходе заседания.

Два других указанных довода апелляционная инстанция сочла достаточными для отмены оправдательного приговора. «Подсудимый Михайлов и его защитник систематически доводили до присяжных заседателей информацию, которая не входит в их компетенцию», – указано в апелляционном определении. В частности, суд отметил слова в допросе подсудимого Михайлова о том, что потерпевшая при встрече ему пояснила, что ее избили невестка и сын, заставляли ее, несмотря на отсутствие у нее денег, приобретать товары в магазине. Потерпевшая также просила у него денег на «дозу» для сына и т.д. Кроме того, по мнению апелляции, показания одного из свидетелей в ходе допроса в суде, который заявил, что на его вопрос о наличии синяка и царапины на лице потерпевшая сказала, что ее побили «свои» – это также нарушение законодательства.

ВС РБ указал, что в данных моментах председательствующий по делу должен был прервать подсудимого и свидетеля и разъяснить присяжным, что они не должны учитывать данную информацию при вынесении вердикта, однако не сделал этого.

Также апелляционная инстанция посчитала, что стороной защиты при присяжных заседателях ставилась под сомнение допустимость доказательства – видеозапись показаний потерпевшей в больнице, а также, что утверждения подсудимого об отсутствии начала видеозаписи можно расценить как ссылки на доказательства, которые не исследовались в суде.

Кроме того, республиканский суд указал что, хотя судья первой инстанции в большинстве случаев делал защите замечания и вносил необходимые разъяснения коллегии присяжных, оправданный и адвокат фактически не реагировали на эти предупреждения судьи и продолжали совершать аналогичные нарушения. На основании изложенных аргументов ВС РБ решил, что на присяжных было оказано незаконное воздействие, а, соответственно, оправдательный приговор подлежит отмене.

В итоге ВС РБ отменил оправдательный приговор, направив дело на новое рассмотрение иным составом суда.

Второе оправдание

15 апреля повторно рассмотрев дело, суд с участием присяжных вновь вынес оправдательный приговор Михайлову за неустановлением события преступления.

Повторное разбирательство с новой коллегией, по словам Павла Мурзина, прошло в более жестком стиле председательствующего судьи. «Нам практически не давали возможности выразить свою позицию, все ходатайства отклонялись сразу, говорить про потерпевшую и ее синяки запрещали с полуслова», – отметил он.

Адвокат добавил, что, вероятно, присяжные тоже заметили очевидные притеснения защиты, что, по его мнению, также могло повлиять на единогласный вердикт в пользу невиновности подсудимого.

Также Павел Мурзин отметил, что несмотря на противодействие судьи, насколько это было возможно, он все равно довел до коллегии позицию защиты. «Согласно заключению экспертизы следов крови человека на одежде, изъятой у Михайлова (куртке, брюках, сапогах, а также на фрагменте ковра, взятого из летней кухни, расположенной на дачном участке, где, по версии следствия, произошло убийство), не обнаружено. Нож, которым совершено преступление, также не обнаружен. Кто-то – вероятно, убийца – ранил ножом гулявшую по территории собаку Михайлова, когда она начала лаять, отчего животное затем тоже скончалось, – пояснил он. – Отпечатков потерпевшей на посуде на даче Михайлова не обнаружено, да их и не искали, и не изымали – версия обвинения, что потерпевшая была в гостях у моего подзащитного, носит предположительный характер. Видеозапись в больнице дана в усеченном виде, хотя специалист, проводивший съемку, в суде подтвердил, что она велась с самого начала, с момента входа следственной группы в палату. Плюс сомнительная достоверность путанных показаний находящейся в шоковом состоянии и под воздействием сильнодействующих препаратов женщины».

В заключение адвокат подчеркнул, что у его подзащитного не было никакого мотива для совершения столь жестокого убийства.

Мнения адвокатов

Комментируя «АГ» оправдательный приговор, Павел Мурзин отметил, что выяснение обстоятельств, связанных с семьей потерпевшей, имеет непосредственное отношение к преступлению: «Дело в том, что сын потерпевшей согласно материалам уголовного дела стоит на учете в Республиканском психоневрологическом диспансере с диагнозом “умственная отсталость”, а также в Республиканском наркологическом диспансере с диагнозом “пагубное употребление каннабиоидов”. Ранее он был судим по ст. 228 УК, так что выяснение обстоятельств получения потерпевшей телесных повреждений перед убийством имело важнейшее значение», – пояснил он.

По словам защитника, на второй оправдательный приговор также ожидаются новые апелляционные представления прокуратуры. По его мнению, в этот раз прокуратура может сосредоточиться на оспаривании вопросного листа. «Причем на этапе его обсуждения именно защита настаивала на разделении вопросов, а прокуратура возражала», – пояснил он. Павел Мурзин выразил надежду, что в этот раз оправдательный приговор устоит в апелляции и следствие, наконец, начнет поиски истинного виновного в совершении преступления.

Эксперт по суду присяжных, советник ФПА РФ Сергей Насонов, комментируя «АГ» данное дело и отмену первого оправдательного приговора, отметил, что больше всего обращает на себя внимание то, как прокурор в апелляционном представлении указывал на допущенное им же нарушение закона – якобы гособвинитель не согласовал с потерпевшими мотивированные и немотивированные отводы. «Это уже не первый случай, – отметил он. – Пока суды отвергают такие доводы, но тенденция очень опасная: обвинитель сам будет нарушать закон, и сам же указывать на это как на апелляционное основание».

Что касается ключевого основания для отмены оправдательного приговора, которое, по мнению ВС РБ, состояло в том, что защита и подсудимый неоднократно исследовали сведения о личности потерпевшей (что она рассказывала о факте ее избиения сыном и невесткой, объясняя этим царапину и синяк на лице и т.д.), то, по мнению Сергея Насонова, здесь нет нарушения УПК. «Это все имеет прямое отношение к делу как объяснение обстоятельств и характера общения потерпевшей с подсудимым, причин ее нахождения на улице и т.д. Более того, сторона обвинения сама при допросе сына и дочери потерпевшей подробнейше выясняла эти обстоятельства – отношения с матерью, наличие финансовых средств. Когда, как следует из протокола, защита возражала на это, председательствующий отклонял возражения, так как признавал эти обстоятельства непосредственно относящимися к обвинению. Обстоятельства отношений внутри семьи потерпевшей не могут являться разрешенными к исследованию стороной обвинения и запрещенными к исследованию стороной защиты», – подчеркнул адвокат. При этом он добавил, что царапина на лице потерпевшей была указана в заключении судмедэкспертизы – выяснение обстоятельств ее причинения напрямую относилось к оспариванию обвинения».

С этим согласился и член Совета ФПА РФ, президент Сахалинской палаты адвокатов Максим Белянин: «То, что подсудимый указывал, что определенные телесные повреждения потерпевшей были нанесены конкретными лицами – невесткой и сыном потерпевшей – это сообщение, что у иных лиц мог быть умысел на убийство, или что были конфликты, которые могли привести к преступлению. Полагаю, что такие сведения сторона защиты могла выяснять у свидетелей. Кроме того, если подсудимому были известны подобные факты, он вправе был довести их до присяжных», – подчеркнул он.

При этом эксперт отметил, что судебная практика в этом вопросе противоречива. «В Определении Конституционного Суда РФ от 29 сентября 2011 г. указано, что ст. 252 УПК, очерчивая пределы судебного разбирательства, устанавливает, что оно проводится в отношении обвиняемого и лишь по предъявленному обвинению. Данная норма не содержит запретов для подсудимого защищаться от предъявленного обвинения, в том числе приводить доказательства и доводы, свидетельствующие о том, что преступление было совершено другим лицом», – пояснил он, добавив, что суды далеко не всегда действуют в соответствии с провозглашенными КС подходами.

Что касается видеозаписи, то, по мнению экспертов «АГ», ВС РБ в апелляционном определении смешал критику допустимости и достоверности доказательства применительно к видеозаписи. «Защитник подчеркивал, что она не полная – это не критика допустимости, а оспаривание достоверности этого доказательства. Статьи 335 и 336 УПК не содержат и не могут содержать запрета критиковать достоверность доказательств – иначе смысл защиты пропадает вообще», – полагает Сергей Насонов, Также он добавил, что ссылка защитника на то, что потерпевшая находилась под воздействием лекарственных препаратов, – допустимая критика достоверности ее показаний.

По мнению Максима Белянина, с учетом того, что сторона защиты сначала пыталась признать видеозапись недопустимым доказательством (в соответствии с процедурой – в отсутствии присяжных), но затем уже при присяжных, согласно протоколу судебного заседания, делались заявления о том, что «запись дана не полностью», «запись не с начала диалога», «начальная запись уничтожена», суд мог исходить из того, что сторона защиты ведет речь о некоем монтаже записи – в таком случае это вопрос допустимости.

«Однако если сторона защиты пыталась таким образом пояснить, что беседа проходила с потерпевшей, находящейся в тяжелом, шоковом состоянии и под воздействием сильнодействующих препаратов, поэтому, возможно, сообщила недостоверные сведения, и при этом исследовалась медицинская карта потерпевшей о ее состоянии, – то это вопрос уже, однозначно, о достоверности ее показаний на видео», – резюмировал эксперт.