ВС указал на возможность оспорить сделки по перепродаже имущества банкрота как единую сделку

Как пояснил Суд, поскольку бенефициар является стороной прикрываемой сделки, по которой имущество выбывает из владения должника, право кредиторов подлежит защите на основе ст. 167 ГК, а не путем удовлетворения виндикационного иска

По мнению одного из адвокатов, в данном определении ВС повторил свои ранее озвученные правовые позиции по оспариванию сразу всей цепочки сделок по выводу активов в рамках банкротного дела. Другой отметил, что в рассматриваемом обособленном споре ВС пытается развивать доктринальные подходы к соотношению реституции и виндикации при истребовании имущества, выбывшего из конкурсной массы должника, от конечных приобретателей.

19 июня Верховный Суд вынес Определение № 301-ЭС17-19678 по делу об оспаривании конкурсным управляющим сделок по отчуждению недвижимого имущества должника, впоследствии сменившего несколько собственников.

Недвижимость, проданная организацией, впоследствии признанной банкротом, сменила ряд владельцев

В марте 2015 г. ООО «Фармстронг» продало Олегу Хуртину два нежилых здания и земельный участок. Цена договоров купли-продажи составила свыше 124 млн руб., которую покупатель обязан был уплатить в срок не позднее 30 дней со дня заключения сделок. Стороны согласились отступить от правил ст. 488 ГК РФ о залоге товара, проданного в кредит: с момента госрегистрации перехода права собственности на отчуждаемые объекты и до момента завершения расчетов имущество не считалось находящимся в залоге у продавца для обеспечения исполнения покупателем его обязанности по оплате. Госрегистрация перехода права собственности на одно здание состоялась в апреле 2015 г., а на остальную недвижимость – 10 июня.

В середине июля того же года в арбитражный суд поступило заявление о признании ООО «Фармстронг» банкротом, которое было оставлено без движения. Сразу после этого новый владелец недвижимости продал ее ООО «МВС Груп» за 124,8 млн руб. Соответствующий договор купли-продажи также предусматривал условие об отсрочке платежа и невозникновении права залога у продавца в силу закона.

В конце июля суд возбудил банкротную процедуру в отношении общества «Фармстронг». В дальнейшем указанные объекты недвижимости за непродолжительное время сменили еще ряд собственников, некоторые из объектов были раздроблены.

Апелляция и кассация не стали удовлетворять требования конкурсного управляющего по оспариванию сделок

Далее конкурсный управляющий оспорил в судебном порядке сделки купли-продажи активов должника в виде недвижимости. Арбитражный суд признал договоры купли-продажи недействительными и взыскал с покупателя 124 млн руб.

Впоследствии апелляция рассмотрела обособленный спор по правилам судопроизводства в суде первой инстанции и привлекла к участию в деле в качестве третьих лиц новых собственников недвижимости. В ходе дальнейшего рассмотрения спора конкурсный управляющий уточнил заявленные требования и просил признать недействительными не только первоначальные договоры купли-продажи спорных активов, но и все последующие сделки с ними как единую сделку, направленную на безвозмездный вывод активов должника. В связи с этим он просил суд применить последствия недействительности прикрываемой сделки, восстановив право собственности должника на отчужденное имущество.

В итоге апелляция отменила определение первой инстанции, признав договоры купли-продажи недвижимости Олегу Хуртину недействительными и отказав в применении последствий их недействительности. В остальной части заявление конкурсного управляющего было оставлено без рассмотрения. Вторая инстанция сочла, что по указанным договорам за несколько месяцев до возбуждения дела о банкротстве должника было отчуждено все его недвижимое имущество, которое не было оплачено покупателем. Сами договоры содержали условия, существенно отличающиеся от обычно применяемых независимыми участниками гражданского оборота (отсрочка платежа с одновременным отказом от права залога), при этом доходы покупателя заведомо не позволяли ему оплатить приобретенные объекты. Таким образом, указал суд, в момент заключения сделок стороны осознавали, что встречное предоставление со стороны покупателя не будет осуществлено.

Апелляция добавила, что конкурсный управляющий не доказал осведомленность конечных собственников о противоправной цели заключения первоначальных договоров купли-продажи спорного имущества, а также то, что все сделки были объединены стремлением достичь единого результата – передачи права собственности на имущество должника конечным приобретателям. В связи с этим суд счел, что право собственности должника на спорное имущество подлежит защите посредством предъявления виндикационных исков вне рамок дела о банкротстве с соблюдением общих правил подсудности.

Окружной суд согласился с выводами апелляции и взыскал с Олега Хуртина действительную стоимость перепроданного им имущества. В кассационной жалобе в ВС конкурсный управляющий должника оспорил судебные акты нижестоящих инстанций.

ВС напомнил правила определения фиктивных сделок по отчуждению имущества должника

Изучив материалы дела № А11-7472/2015, Верховный Суд напомнил, что при отчуждении имущества должника в преддверии его банкротства и последующем оформлении передачи права собственности на такое имущество от первого приобретателя к иным лицам по цепочке сделок следует различать две ситуации.

Во-первых, когда волеизъявление первого приобретателя отчужденного имущества должника соответствовало его воле – т.е. приобретатель вступил в реальные договорные отношения с должником. В этом случае при отчуждении таким приобретателем спорного имущества на основании последующих сделок права должника (его кредиторов) защищаются путем предъявления заявления об оспаривании первой сделки по правилам ст. 61.8 Закона о банкротстве к первому приобретателю и виндикационного иска по правилам ст. 301 и 302 ГК к последнему приобретателю, а не с использованием правового механизма, установленного ст. 167 Кодекса.

Во-вторых, возможна ситуация, когда первый приобретатель, формально выражая волю на получение права собственности на имущество должника путем подписания договора об отчуждении, не намеревался нести отраженные в этом договоре правовые последствия. Имущество после отчуждения его должником все время находится под контролем бенефициара, который принимает решения относительно распоряжения им.

Как пояснил Верховный Суд, во втором случае госрегистрация перехода права собственности на недвижимое имущество к промежуточным покупателям не препятствует квалификации данных сделок как ничтожных на основании п. 2 ст. 170 РФ ГК. При этом наличие доверительных отношений между формальными участниками притворных сделок позволяет отсрочить юридическое закрепление прав на имущество в реестре и объясняет временной разрыв между такими сделками, поэтому не может рассматриваться как обстоятельство, исключающее ничтожность сделок.

В связи с этим, указал ВС, цепочкой последовательных сделок купли-продажи с разным субъектным составом может прикрываться одна сделка, направленная на прямое отчуждение должником своего имущества в пользу бенефициара. Такая сделка может быть признана недействительной как подозрительная согласно ст. 61.2 Закона о банкротстве. «Поскольку бенефициар является стороной прикрываемой (единственно реально совершенной) сделки, по которой имущество выбывает из владения должника, право кредиторов требовать возврата имущества в конкурсную массу подлежит защите с использованием правового механизма, установленного ст. 167 ГК, а не путем удовлетворения виндикационного иска», – подчеркивается в определении.

Согласно разъяснениям ВС существенное значение для правильного рассмотрения такого обособленного спора имеют обстоятельства, касающиеся перехода фактического контроля над имуществом, а также реальности передачи прав на него по последовательным сделкам.

ВС выявил нарушения, допущенные нижестоящими судами

Верховный Суд пояснил, что апелляция фактически уклонилась от проверки доводов заявителя о реальности сделок по выводу имущества в пользу бенефициаров, связанных с должником. Вторая инстанция также не стала оценивать показания Олега Хуртина – в частности, о том, что он не собирался приобретать указанное имущество, поскольку его доходы заведомо не позволяют оплатить данное приобретение.

«При этом суд апелляционной инстанции не учел, что в отношении прикрывающих сделок документы, как правило, изготавливаются так, что у внешнего лица создается впечатление будто бы стороны действительно следуют условиям притворных договоров. Бенефициар, не имеющий формальных полномочий собственника, не заинтересован в раскрытии своего статуса перед третьими лицами, поэтому он обычно не составляет документы, в которых содержатся явные и однозначные указания, адресованные должнику и участникам притворных сделок, относительно их деятельности. В такой ситуации суду апелляционной инстанции следовало проанализировать поведение лиц, которые, по мнению конкурсного управляющего, участвовали в оформлении притворных договоров. О наличии их подконтрольности бенефициару как единому центру, чья воля определяла судьбу имущества должника, в частности, могли свидетельствовать следующие обстоятельства: действия названных субъектов скоординированы в отсутствие к тому объективных экономических причин; по отдельности эти действия противоречат экономическим интересам и возможностям каждого из лиц; данные действия не могли иметь место ни при каких иных обстоятельствах, кроме как при наличии подчиненности одному и тому же лицу и т.д.», – отмечается в определении.

ВС добавил, что, если заинтересованные лица привели достаточно серьезные доводы и представили существенные косвенные свидетельства, которые во взаимосвязи позволяют признать убедительными их аргументы о совершении лишь одной прикрываемой сделки по прямому отчуждению должником своего имущества бенефициару, бремя доказывания обратного переходит на стороны цепочки последовательных договоров купли-продажи, ссылающихся на самостоятельный характер отношений по каждой из сделок.

Как пояснил Суд, в ситуации неправомерного завладения чужим имуществом по недействительной прикрываемой сделке с использованием ничтожных притворных сделок купли-продажи у утратившей имущество стороны возникает реституционное требование к другой стороне прикрываемой сделки – бенефициару, исходя из требований ст. 167 ГК. Однако это не является препятствием для признания за потерпевшим права требовать возмещения имущественного вреда, возникшего вследствие противоправного вывода активов, от лиц, участвующих в заведомо незаконной схеме, в результате умышленных противоправных действий которых был утрачен контроль над имуществом.

В определении подчеркивается, что хотя основания этих требований различны, они преследуют единую цель – возместить в полном объеме убытки продавца, поэтому обязательства приобретателя (бенефициара – стороны недействительной прикрываемой сделки) и причинителя вреда (лица, участвующего в выводе активов через подписание притворных договоров) являются солидарными, что также позволяет исключить возникновение неосновательного обогащения у пострадавшего.

Таким образом, Верховный Суд отменил постановления апелляции и кассации и вернул в отмененной части обособленный спор на новое рассмотрение во вторую инстанцию. Апелляции рекомендовано предложить уточнить заявления конкурсному управляющему с учетом разъяснений ВС, определить круг лиц, подлежащих привлечению к участию в обособленном споре, и их процессуальный статус. Кроме того, суд должен определить, являлись ли спорные договоры притворными, и исходя из этого, дать правовую квалификацию избранному конкурсным управляющим способу защиты нарушенного права компании-должника.

Адвокаты прокомментировали выводы Суда

Адвокат, партнер Tenzor Consulting Group Антон Макейчук полагает, что в данном определении ВС повторил свои правовые позиции по вопросам оспаривания сразу всей цепочки сделок по выводу активов в рамках банкротного дела. «Одно из первых определений подобного рода (№ 305-ЭС15-12239) было принято Верховным Судом в декабре 2016 г., хотя до этого указанный подход был отражен в Постановлении Президиума ВАС РФ от 15 июля 2014 г. № 1004/14, в котором упомянута возможность признания недействительной всей цепочки сделок. Затем в постановлении АС Уральского округа от 4 февраля 2015 г. № Ф09-6661/12 была признана недействительной цепочка сделок между третьими лицами как связанных со сделками самого должника», – отметил он.

По мнению эксперта, в целом такой подход безусловно верный и согласуется с позицией о правовом пуризме, изложенной в том числе в Определении ВС от 28 мая 2019 № 308-ЭС16-6887, согласно которой недопустимо, чтобы суды, формально соблюдая процессуальное законодательство, тем самым отдавали приоритет формальному над существом. «В комментируемом определении также справедливо отмечено, что существенное значение для правильного рассмотрения данного обособленного спора имели обстоятельства, касающиеся перехода фактического контроля над имуществом, реальности передачи прав на него по последовательным сделкам», – подытожил Антон Макейчук.

Партнер и руководитель практики «Арбитражное, налоговое и банкротное право» КА г. Москвы № 5, адвокат Вячеслав Голенев считает, что в рассматриваемом споре ВС пытается развивать доктринальные подходы к соотношению реституции и виндикации при истребовании имущества, выбывшего из конкурсной массы должника. «В целом можно согласиться с подходом, предложенным Судебной коллегией ВС, которая разделила ситуации с оспариванием вывода имущества из конкурсной массы. В случае реального приобретения надлежащим иском является виндикационный, вне рамок дела о банкротстве – в такой ситуации конкурсный управляющий (кредиторы) будут истребовать от конечного приобретателя имущества в общеисковом порядке. Таким образом, приобретатель имущества имеет шанс на защиту от предъявленного иска, заявляя о добросовестности приобретения. Однако, на мой взгляд, доктрина добросовестного приобретателя в части недвижимого имущества фактически не работает)», – отметил он.

По мнению адвоката, в случае фиктивного характера приобретения имущества по «цепочке сделок» применяется реституция «от первого продавца к последнему приобретателю». «Притворными в таком случае могут быть не только сами договоры, но и субъектный состав сделок – за счет доверительных отношений истинный бенефициар (сам должник или контролирующее его лицо) будет скрыт за “ширмой бумаг и лиц”. В этой части ВС фактически процитировал собственное Определение от 31 июля 2017 № 305-ЭС15-11230, которое заложило основу для “разделения” сделок прикрытия и сделки, прикрываемой в ситуации обособленного спора об их оспаривании», – пояснил Вячеслав Голенев.

Эксперт также обратил внимание на вывод Верховного Суда о том, что существенное значение для правильного рассмотрения спора такого рода имеют обстоятельства, касающиеся перехода фактического контроля над имуществом и реальности передачи прав на него по последовательным сделкам. «Это более четкое разъяснение, которое, наверное, будет более понятно нижестоящим судам. Несмотря на его явное практикообразующее значение, полагаю, что арбитражным судам все равно будет сложно отделять одни типы ситуаций (реальные) от других (фиктивные), при этом и в том, и в другом случае конечным приобретателям активов должника не позавидуешь, даже если они были добросовестны», – резюмировал он.