Регистрация залога после введения наблюдения у залогодателя нарушает права его кредиторов

По мнению апелляции и кассации, даже если договор ипотеки заключен до начала процедуры банкротства залогодателя, его дальнейшая регистрация недопустима, поскольку возникновение права залога у одного из кредиторов повлечет оказание ему предпочтения

Эксперты «АГ» согласились с решениями двух инстанций в целом, в частности, назвав их примером борьбы кредиторов за конкурсную массу. При этом они неоднозначно оценили вывод о недобросовестности поведения банка в данном случае.

Один из экспертов отметил, что позиция кассации и апелляции соответствует сложившейся судебной практике. Второй сообщил, что отказ в иске преимущественно связан с тем, что суды не увидели в ипотеке экономической целесообразности.

Между Банком «ЮГРА» и ООО «Хортица» в период с 22 июня по 6 июля 2017 г. были заключены договоры ипотеки. Залогом имущества на сумму свыше 20 млрд руб. общество обеспечило исполнение обязательств третьих лиц по кредитным договорам. Стороны обратились в управление Росреестра с заявлением о регистрации ипотеки. Однако 7 июля 2017 г. ЦБ приостановил полномочия органов управления банка и возложил функции временной администрации на госкорпорацию «Агентство по страхованию вкладов». Поэтому Росреестр сначала приостановил регистрацию ипотеки, а затем отказал в ее завершении.

В марте 2018 г. агентство направило «Хортице» письмо с требованием обеспечить в конкретный день явку в Росреестр ее представителя для подачи документов на государственную регистрацию ипотеки по вышеуказанным договорам. Однако курьерская служба не смогла передать документ получателю, поскольку по адресу, указанному в договорах ипотеки, общество не находилось.

Полагая, что «Хортица» намеренно уклоняется от исполнения обязательств, Агентство по страхованию вкладов обратилось в суд с требованием о регистрации залога. Арбитражный суда Ханты-Мансийского автономного округа – Югры удовлетворил исковые требования (дело № А75-6869/2018), согласившись с тем, что ответчик уклоняется от государственной регистрации залога.

Постановлением Восьмого арбитражного апелляционного суда решение было отменено. Суд не увидел оснований для того, чтобы сделать вывод об уклонении ответчика от госрегистрации. Апелляция также отметила, что на момент рассмотрения ею спора «Хортица» признано банкротом. Поэтому, по ее мнению, требование банка о государственной регистрации права залога направлено исключительно на нарушение прав и законных интересов иных кредиторов общества и на предпочтительное удовлетворение требований истца перед другими кредиторами.

АСВ обжаловало постановление второй инстанции в Арбитражный суд Западно-Сибирского округа, однако кассация посчитала его доводы необоснованными и оставила в силе постановление апелляции.

Суд усмотрел признаки формализма в действиях истца при направлении обществу требования о явке в Росреестр. Апелляция установила, что прием документов на регистрацию по «экстерриториальному принципу», как того хотел истец, осуществляется только по предварительной электронной записи. При этом, согласно информации от Росреестра и сведениям об электронной очереди, «Хортица» и банк не были записаны на тот день, в который последний требовал явки представителя общества.

Исходя из этого, суд округа согласился, что из-за отсутствия записи государственная регистрация не могла быть осуществлена. Поэтому он поддержал вывод апелляции и подтвердил, что действия истца по извещению ответчика о необходимости явиться в Росреестр не были направлены на совершение действий по госрегистрации ипотеки, а носили исключительно формальный характер.

АС Западно-Сибирского округа отметил, что право залога возникнет у банка только после государственной регистрации обременения в Росреестре. По его мнению, в данном случае суд апелляционной инстанции правомерно учел введенную в отношении «Хортицы» процедуру наблюдения. Кассация повторила вывод апелляции: регистрация ипотеки в данном случае повлечет оказание предпочтения банку перед другими кредиторами.

Дополнительно суд округа указал, что рассматриваемое требование банка фактически противопоставляется материально-правовым интересам кредиторов общества и свидетельствует о том, что удовлетворение настоящего иска повлечет ухудшение положения иных кредиторов. Такое поведение истца, по мнению кассации, является недобросовестным.

Адвокат АП г. Москвы Константин Евтеев сообщил, что в сложившейся банкротной судебной практике нередко встречаются случаи, когда суды применяют дискреционные полномочия в рамках ст. 10 Гражданского кодекса. От также указал, что Постановление Пленума ВС от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой ГК РФ» дает более развернутое представление о применении положений указанной статьи и является «рабочим инструментом» в делах о банкротстве для любого адвоката. «Дополнительно стоит отметить, что гораздо сложнее обстоят дела с применением таких положений в отношении сделок, заключенных более чем за три года до принятия заявления о признании должника банкротом», – сказал адвокат.

Константин Евтеев полагает, что рассматриваемое постановление окружного суда «не является беспрецедентным». Тем не менее адвокат отметил, что, «учитывая сроки совершения сделки и представленную доказательственную базу, все же можно подискутировать о выводах суда относительно применения статьи 61.3 Закона о банкротстве».

Эксперт согласился с тем, что регистрация залога повлекла бы за собой появление преимущества у банка. «Однако термин “недобросовестное поведение” в данном конкретном случае является весьма спорным», – заключил он.

Адвокат, партнер Tenzor Consulting Group Антон Макейчук сообщил, что в данном деле суд кассационной инстанции подтвердил устоявшуюся правовую позицию о том, что регистрация залога в пределах шести месяцев до возбуждения дела о банкротстве или после возбуждения дела о банкротстве влечет оказание предпочтения кредитору-залогодержателю.

«Несмотря на то что договоры залога в рассматриваемом деле были заключены за пределами шестимесячного срока, ключевым моментом при рассмотрении таких дел является момент регистрации, а не момент заключения договора, поскольку в силу закона залог (ипотека) возникает с момента его государственной регистрации», – пояснил адвокат.

Антон Макейчук согласился с правомерностью ссылки кассации на недобросовестность истца. «Это связано с тем, что процедуры банкротства носят публично-правовой характер и должны обеспечивать баланс интересов всех лиц, участвующих в деле о банкротстве (должника и кредиторов), которые в большинстве случаев имеют диаметрально противоположные интересы», – отметил он. По мнению адвоката, данная цель достигается как раз путем соблюдения принципа запрета злоупотребления правом.

Юрист практики по разрешению споров и банкротству АБ «Линия права» Кирилл Коршунов отметил, что рассматриваемое дело является примером борьбы кредиторов за конкурсную массу. Он пояснил, что в случае возникновения оснований для обращения взыскания на предмет залога залогодержатель будет обладать преимуществом перед «незалоговыми» кредиторами, поскольку после реализации предмета залога вырученные деньги пойдут преимущественно на погашение требований залогового кредитора, минуя остальных.

«Любопытно, что, несмотря на отказ в иске и выявление наличия у сделки признаков недействительности, апелляционный суд так и не указал на действительность или недействительность сделки. Он не признал сделку недействительной на основании ст. 63.1 Закона о банкротстве», – указал юрист. Он отметил, что суд не мог этого сделать «хотя бы потому, что сделки еще и не было».

По словам Кирилла Коршунова, апелляция лишь указала, что не может легализовать сделку, которая отвечает признакам недействительности. «А рассматриваемая сделка формально отвечала признакам сделки с предпочтением: изменяла очередность и попадала в период подозрительности. Но вывод о недействительности сделки как сделки с предпочтением суд апелляционной инстанции не делал. На это обратила внимание кассация», – сообщил юрист.

При этом, по его мнению, наличие у договоров признаков сделки с предпочтением и изменение очередности были не основными причинами отказа в иске. «На мой взгляд, суд отказал в иске преимущественно из-за того, что не увидел в ипотеке экономической целесообразности. Это позволило ему прийти к выводу о злоупотреблении правом», – отметил Кирилл Коршунов. Он пояснил, что апелляционный суд запросил у сторон объяснения относительно состояния расчетов и размера задолженности по обеспеченным кредитным договорам. Но они никаких объяснений не предоставили.

«Стоимость предметов залога довольно серьезная – около 20 млрд рублей, поэтому суду показалось подозрительным, что в отсутствие доказательств наличия реальной задолженности такое дорогостоящее имущество передается в залог. Кроме того, заложенное имущество является основным активом залогодателя, находящегося в банкротстве. Это позволило апелляции прийти к выводу о наличии злоупотребления правом со стороны залогодателя и залогодержателя, направленного на ущемление прав кредиторов залогодателя. При таком освещении вывод о нарушении прав кредитора становится более “рельефным”», – подытожил юрист.